ЗА НЕДЕЛЮ

(Международный обзор)

События в Китае развиваются бурным темпом. Сложный политический узел, в котором сходятся нити революции, контр­революции и междуусобных войн, затяги­вается все туже.

Белый террор принимает неслыханные формы. В Кантоне в последних числах января арестовано около 1000 рабочих, из которых 400 казнены. В Ханькоу и Шанхае палачи также справляют свои кровавые оргии. Уничтожение революции— таков первый и основной пункт програм­мы Гоминдана, развернутой Чан-Кай-Ши на пленуме этой выродившейся клики. „В первую очередь,—заявил этот архи­предатель на открывшемся 3-го февраля в Нанкине 4-м пленуме Гоминдана, не­обходимо истребить коммунизм, затем— милитаризм. Уничтожение неравных дого­воров должно последовать после завер­шения этих задач”.

После всего, что содеяно Чан-Кай-Ши и его бандой, ясно, что разговоры о борь­бе с китайскими генералами-милитаристами и иностранными империалистами яв­ляются лишь пустыми фразами. Продаж­ные реакционные китайские сатрапы и иностранные поработители Китая теперь являются союзниками Гоминдана в борь­бе с рабоче-крестьянскими массами. Кро­вавая война против трудящихся масс, единственной социальной силы, способ­ной возродить Китай и освободить его от ига империализма, указывает, что болтов­ня Чан-Кай-Ши о противодействии гене­ралам и империалистам является самым гнусным лицемерием.

Действительно, последние сообщения показывают, что в настоящий момент под­готовляется сделка между нанкинским правительством и организатором иностран­ной интервенции в Китае—английским консервативным правительством. Началь­ник морских таможен в Китае—англича­нин Эдварс обратился к пекинскому и нанкинскому правительствам с меморан­думом о пересмотре вопроса относитель­но 12 с пол. проц. таможенного тарифа. Смысл меморандума сводится, к тому, что Англия готова наряду с другими китай­скими правительствами признать и нан­кинское правительство и увеличить дохо­ды последнего путем соглашения о по­вышении таможенных ставок. Таким пу­тем английский империализм намерен окончательно приручить нанкинское правительство и использовать его для борьбы с революционным и антиимпериалистским движением в Китае. Вместе с тем одновременное при­знание нескольких правительств от­кроет английской дипломатии широчай­шую возможность эксплуатирования в своих интересах раздоров между ними и разжигания внутренних междоусобиц в Китае с целью не допустить его усиления и об‘единения даже на контр-революционных началах.

Отношение других империалистских держав к английскому плану еще не выяснено в достаточной степени. Но, судя по первым сообщениям, Япония относится к нему более чем сдержанно. Об‘ясняется это тем, что доходы от таможен перепа­дут, главным образом, в руки нанкинского правительства, на территории которого расположены Шанхай и другие важней­шие порты Китая. Япония поэтому боится, как бы усиление позиций нанкинского правительства внутри страны, а также расширение его международных связей не нанесло ущерба японским захватниче­ским планам в Манчжурии, где японская дипломатия принудила Чжан-Цзо-Лина к предоставлению железнодорожных концессий, особых прав японским резидентам и целого ряда других привилегий, почти равносильных установлению японского протектората.

Что касается политики Соединенных Штатов, то последние, несмотря на воз­росшую агрессивность, до сих пор еще не выработали определенной линии пове­дения по отношению к Китаю. По-видимому, американский капитал оценивает положение в Китае, как небезопасное для широких инвестиций (помещения капита­лов). Некоторые американские финансисты не прочь действовать по формуле—„аме­риканские доллары—японские мозги”, иными словами, склонны финансировать японские предприятия в Манчжурии и других частях Китая с тем, чтобы исполь­зовать японские связи и японскую предприимчивость. Они надеются, что положе­ние кредиторов даст им возможность не допустить чрезмерного усиления влияния должников в Китае в ущерб американ­ским интересам. Именно на такой точке зрения стоит соучастник фирмы Моргана Лямонт, недавно прибывший в Японию для переговоров о прпредоставлении япон­скому правлению Южно-Манчжурской жел. дороги займа в 300 миллионов дол­ларов. Потом, однако, под влвлиянием протестов китайского общественного мнения, американский государственный департамент (министерство индел) разы­грывающий роль „друга” Китая, вме­шался и приостановил переговоры. Впол­не возможно, что Вашингтон и в даль­нейшем будет придерживаться подобной тактики и даже попытается конкуриро­вать с английским империализмом в не­котором либеральничании по отношению к нанкинскому правительству и в замене курса военной интервенции „мирной” фи­нансовой интервенцией.

Намечающаяся „дружба" между нан­кинскими предателями и иностранными империалистами на первых порах, быть может, несколько усилит нанкинское пра­вительство, поскольку оно получит воз­можность укрепить свою финансовую базу. Но от этого до ликвидации охва­тившего сотни миллионов крестьян и ра­бочих революционного движения—дистан­ция огромного размера. Существенных уступок от иностранных держав нанкин­ское правительство не добьется. Захвачен­ные порты и концессии по-прежнему ос­танутся в руках иностранных эксплуа­таторов, опека в таможенных вопросах по-прежнему будет парализовать экономи­ческое развитие Китая (мелкие крохи от начальника морских таможен делу не по­могут); неравноправные кабальные дого­воры по-прежнему будут душить Китай. И чем усерднее нанкинские карьеристы будут услуживать империалистическим державам, тем больше усилится антиимпериалистское движение во взбудоражен­ных, поднявшихся на борьбу трудящихся массах.

Сотни миллионов крестьян и рабочих, бесчеловечно эксплуатируемых отечест­венной буржуазией, генеральской бандой и продажными чиновниками не пойдут на сделку ни с их внутренними, ни с внешними врагами. Убедительнейшее тому доказательство новое усиление партизанского движения и местные успехи революционных войск в целом ряде провинций. Наступление китайско­го нового года (23 января), когда должны быть внесены различные недоим­ки и арендная плата, дало толчок новому под‘ему революционной волны. Достаточ­но перечислить несколько фактов, чтобы убедиться в широком размахе движения. В провинции Гуандунь революционные войска захватили Хайфун и целый ряд других пунктов к востоку от Кантона. В этом районе в целом ряде уездов су­ществует местная советская власть. В про­винции Цзян-Су в районе Нанчаня ре­волюционные отряды подошли к городу Юн-Фун. Оттуда же сообщают о «ком­мунистических восстаниях». В провинции Цзян-Су в г. Вуси и окрестностях также имеются очаги восстания. Из провин­ции Хубей сообщают о нападении ре­волюционных войск на Ханчун и Симагоу. И даже в северных провинциях, находящихся под железной пятой Чжан- Цзо-Лина, крестьянское движение, не­смотря на подавление восстания „Боль­ших ножей”, все более углубляется. Со­общают о выступлении „Красных пик” в 120 верстах от Пекина и об успехе крестьянского „Тайного общества небес­ных ворот” под Цицзянуаном на Пекин- Ханькоуской железной дороге, в Шан­хае. несмотря на провокационную дея­тельность (по системе зубатовщины) желтых профорганизаций, забастовочное движение дает все новые вспышки и да­же в истекающем кровью рабочем Кан­тоне рабочие вступают в открытый бой с совершающими повальные аресты и обыски палачами Ли-Тин-Сина.

Мы видим, таким образом, что несмот­ря на дикий разгул белого террора, рабоче - крестьянское движение в целом от­нюдь не подавлено, что по всему необъ­ятному Китаю раскинуты очаги революционных восстаний, во всех провинциях имеются вооруженные отряды рабочих и крестьян, ведущих беспощадную борь­бу против угнетателей, во всяком случае контр революция ни в коем случае не может похвастать тем, что ей удалось „успокоить” Китай. Глубочайший эконо­мический развал, падение внешней торговли, серебряной валюты, запущенность ирригационных работ, имеющих огром­ное значение для земледелия Китая аг­рарное перенаселение, которое создает в индустриальных центрах массовую без­работицу, постоянный нажим империалистов—все это препятствует планам нанкинских предателей об умиротворении Китая путем мелких реформ и компро­миссов и обеспечивает в Китае революционную ситуацию в течение длительного периода.

Выступление Штреземана в рейхстаге по вопросу о франко-германских отношениях вызвало ответную политическую речь Бриана Французский мининдел охарактеризовал речь Штреземана, как „не­приятную", весьма возмущался обвинени­ями в лицемерии и подчеркивал «права» Франции на оккупацию Рейнской области.

Вместе с тем внимательное чтение ре­чи Бриана и последние комментарии к ней в иностранной печати, создают впе­чатление, что резкие выпады в выступ­лениях обоих министров предназначались, главным образом, для внутреннего упот­ребления, для умиротворения крайних шо­винистов и что в скором времени, по-видимому, франко-германские переговоры по целому ряду важных вопросов будут возобновлены. Бриан заявил: „Еще в Туари я возбудил вопрос о предоставле­нии Франции финансовых преимуществе качестве компенсации за эвакуацию Рейн­ской области, Франция готова рассмот­реть снова эту проблему в согласии с союзниками”. К этому министр добавил, что Франция согласна на фиксацию опре­деленной общей суммы репараций.

Если сопоставить это последнее заяв­ление с отчетом генерального агента по репарациям Паркера Жильберта и с пе­реговорами последнего с Пуанкаре в Па­риже, то можно будет констатировать подготовку широкой международном комбинации, имеющее целью смягчение франко-германского антагонизма при по­средничестве американского капитала, и путем увязки этой сделки с пересмотром вопроса о французском долге Соединен­ным Штатам.

Следует вспомнить, что франко-германские переговоры в Туари, о которых на­поминает Бриан, в свое время были прер­ваны в результате вмешательства того же Паркера Жильберта. „Американский ко­миссар^” воспротивился реализации на американских биржах германских желез­нодорожных акций, поступления от кото­рых должны были составить компенса­цию за досрочную эвакуацию Францией Рейнской области. Теперь, в связи с проектом пересмотра плана Дауэса. Жильберт, по-видимому, не только не склонен более противиться возобновлению пере­говоров, но и готов содействовать им.

Трудно сказать, чем закончатся новые переговоры, ибо слишком глубоки и мно­гочисленны противоречия интересов по­бежденной Германии н победительницы— Франции. Во всяком случае, факт подго­товки этих переговоров при посредниче­стве американской дипломатии и репара­ционного агента, являющегося предста­вителем американского финансового ка­питала в Европе, заслуживает серьезно­го внимания

* *

Хамские выпады английского министра по делам Индии, лорда Биркенхеда, по адресу СССР, в его речи в Гулле 31 января свидетельствуют, что агрессивность английского твердолобого правительства отнюдь не идет на убыль. „Англичане— заявил королевский министр в грубом, надменно-поучительном тоне,—должны об`явить России:—Если вы научитесь мирно вести себя в приличном, цивилизованном мире, и только тогда, когда вы этому научитесь, мы начнем обсуждение вопроса о возобновлении дипломатических от­ношений. До тех пор, пока вы этому не научитесь, чем меньше мы разговариваем с вами в Англии или где - ннбудь в дру­гом месте, тем лучше”.

Так говорит носитель английской „ци­вилизации” и английских „приличий” в Индии, носитель всего того режима, ко­торый покоится на миллионах трупов умирающих с голоду, или расстреливае­мых английскими колонизаторами инду­сов, который посылает в СССР органи­зованные банды лазутчиков, поджигателей и террористов, и своими постоянными провокациями систематически подготов­ляет новый крестовый поход против СССР.

Любопытно, однако, что грубый выпад тупого твердолобого лорда вызвал кри­тические отклики даже в английской буржуазной печати. Так, например, газета „Ивнинг Стандарт” по этому поводу на­поминает, что СССР—страна безграничных экономических возмож-ностей, а поэтому биркенхедовская политика по отношению к ней совершенно нецелесообразна. На необходимость экономического сближения с СССР указывает также в ряде листо­вок информационное бюро промышлен­ных предприятий Нью-Кестля, Гэйстесхеда и др. промышленных городов в Нор­тумберленде и Дергейме. Некоторые де­ловые круги Англии начинают отдавать себе ясный отчет в том, что политика Болдина-Биркенхеда не дала ожидаемых результатов. Действительно, прошло пол­года после разрыва, и ни одна страна примеру Англии не последовала. Английское правительство осталось изолированным, и при таких условиях разрыв, конечно, теряет всякий смысл даже с точки зрения английского империализма. Этим сознанием все более проникаются трез­вые деловые круги Англии, которые на­чинают искать выхода из создавшегося тупика.

Контраст речи Биркенхеда составляет выступление французского мининдела Бриана. Правда, и Бриан, по при­меру английских консерваторов, не упустил случая жаловаться на якобы имевшее место вмешательство СССР во внутренние дела Франции и на выдуманный сторонниками неограниченного вооружения Франции советский ми­литаризм. Но, в отличие от Биркенхеда, он заявил: „Каковы бы ни были режимы, устанавливаемые для себя отдельными народами, Франции незачем заниматься их исправлением. Подобные попытки мо­гут в большинстве случаев привести лишь к неисправимым недоразумениям между народами (Бриан, по-видимому, вспомнил о печальном опыте интервенции. Ред.). Мы должны отдавать себе отчет в том, что утрата контакта с такой страной, как Россия, была бы не в интересах Франции. С правительством этой страны мы долж­на обсудить вопросы большого для нас значения... Во всяком случае, я полагаю, что не в интересах Франции системати­чески искать повода для разрыва с такой великой страной, как Россия”.

Перед нами, таким образом, какая-то своеобразная смесь меда и дегтя. Предстоящее возобновление франко-советских переговоров должно будет положить конец подобной неопределенности и отчетливее выявить намерения французского прави­тельства.

Эти колебания и шатания Франции, по- видимому, не остаются без влияния на политику Польши. Недавно еще польский мининдел Залесский и польский посол в Москве Патек заверяли в том, что они искренно воодушевлены стремлением уре­гулировать свои отношения с СССР, предпосылкой к чему должно быть зак­лючение торгового договора. И вот, для предварительных переговоров в Москву, прибыли видные чиновники польского министерства иностранных дел и мини­стерства торговки и промышленности—Го- лувко и Соколовский. Но эти эмиссары польского правительства лишь „пришли, понюхали и ушли», уехали, пробыв в Москве лишь несколько дней и не загля­нув даже в НКИД.

Кто - то где - то нажал на какой - то рычажок, и исключительно важные переговоры, без благополучного завершения которых невозможно установление дейст­вительно добрососедских отношений меж­ду Польшей и ее великим соседом СССР, вдруг были оборваны. Что это, политика или игра? Если игра, то не особенно ост­роумная и безопасная.

М.