Петр хотел построить город на подобие Амстердама, который он так глубоко обожал, или на подобие Венеции, о которой он слышал чудеса. Но он сделал нечто, так же мало похожее на каждый из этих городов, как мало оеи похожи один на другой.
Шагайте вдоль обширных, прямых бесконечных улиц, исходящих от низких желтых зданий старого адмиралтейства. Проходите по широким каменным мостам, перекинутым через каналы. Останавливайтесь на любом из больших скверов, чья обширность уменьшает размеры вездесущих каменных статуй, и посмотрите на мрачные массивые здания. Бродите, если вы хороший пешеход и не боитесь холода, мимо целого ряда пустых палат, чьи темные тяжелые классические фасады имеют меланхолически-задумИивый вид, как будто они вспоминают комиаты, теперь лишенные своей богатой мебели и оставленные своими жильцами, как будтс у 11а вспоминают шум и блеск, превратившиеся в тишину и прах.
Петр выполнил свое желание: это нерусский город. Славянская расхлябанная, полуазаатская атмосфера Москвы здесь совершенно отсутствует. И все-таки, это—не европейский город, совершенно лишенный грациозности Парижа, гуманности Лондона, интимности итальянских городов. Печать взыскательного, строгого и гордого духа проявляется на каждом повороте. Ничто не кажется устойчивее этого города, построенного на болоте.
В одном месте дух города принял осязаемую форму. Это—там, где брон- : зовый наездник сильной рукою сдер- ’ живает ставшего на дыбы скакуна. Задние ноги коня вросли в гребень финского гранита, и он раздавливает змею своими копытами. Надпись величественно проста: «Петру Первому— Екатерина Вторая». Невольный символизм статуи Фальконета уже давно признан. Конь, управляемый императором с такой страшной силой — это Россия; змея, лежащая раздавленной это—сопротивление его господству. Этот величественно-нахальный царь, этот террорист на троне, который также уничтожал традиции, как бороды своих придворных, построил этот город, как питомник для европеизации своей империи. Его постройка этого города была революционным актом. Наперекор природе и людям, ценой многих жизней и вопреки отрицательным предсказаниям, он построил свой передовой пост на колеблющейся, покрываемой морем почве.
Между этим полу-варварскам строителем империи, сидящим на его бронзовом скакуне, и обыденным маленьким человеком с рабочей кепкой на своей лысой голове с маленькими щурящимися глазами и одной рукой в кармане своих потертых брюк, на первый взгляд нет ни малейшего сходства, и все-таки Ленин и Петр—родственники по духу, и этот город олицетворяет 'собой железную энергию и гранитную волю обоих.