МОСКВА, 30. (Т). Суд переходит к рассмотрению вопросов, связанных с деятельностью Торгпрома, и к выяснению взаимоотношений Торгпрома с промпартией. Исчерпывающие данные по всем этим моментам суду сообщает подсудимый Рамзин.
Впервые о существовании связи руководящих инженерных кругов с торгпромом Рамзин узнал из двух источников: от Пальчинского и Хренникова и одновременно от Федотова и Лопатина. Это было в начале 1927 года после вступления Рамзина в инженерный центр. Тогда ему стало известно, что Пальчинский поддерживает связь с Мещерским и Рябушинским, Федорович с Урквартом, а Рабинович — с Дворжанчиком (Польша).
Сам Рамзин в непосредственную связь с представителем Торгпрома Рябушинским вступил в 1927 году, в бытность свою в Париже. Директиву связаться с Рябушинским Рамзин перед отъездом в заграничную командировку получил от Пальчинского и Хренникова.
Свидание Рамзина с Рябушинским по соображениям конспиративного характера состоялось в автомобиле. Беседа длилась часа полтора и касалась основных вопросов политической и экономической программы и вопросов, связанных с организацией интервенции. Во время же беседы Рамзин получил директивные указания насчет дальнейшего образа действий инженерного центра.
Рамзин вновь категорически подтверждает, что он в личном разговоре узнал от Рябушинского о ведущейся подготовке интервенции. Торгпром, как передал Рябушинский, ведет поэтому поводу непосредственные переговоры с французским правительством, пользуясь влиянием и поддержкой Лушера. Дело подвинулось настолько далеко, что уже в ближайшее время, как заверял Рябушинский, можно будет говорить о конкретных формах участия в интервенции Франции, Англии и других стран. Среди членов Торгпрома вопрос о необходимости и целесообразности интервенции не вызывал никаких сомнений. На той же позиции стояли руководящие французские круги. Между ними были расхождения только насчет наиболее рационального срока будущей интервенции. В торгпроме склонялись к мысли о желательности оттянуть несколько срок интервенции до момента более значительного восстановления промышленных предприятий советской властью Французские правящие круги, наоборот, отстаивали необходимость форсирования интервенции, так как с каждым годом усиливалась обороноспособность Советского союза.
Первоначально срок интервенции приурочивался к 1928 году. Рамзин получил от Рябушинского директиву всемерно форсировать подготовку к ней внутри страны. Эта подготовка должна была обеспечить успешную организацию интервенции извне. Задание Торгпрома сводилось в общем к тому, что инженерный центр обязан все свои усилия направить к возбуждению недовольства советской властью в широких массах населения и созданию экономических затруднений в целях обеспечения интервенции. На том же свидании с Рябушинским был окончательно разрешен вопрос об установлении постоянной связи инженерного центра с торгпромом. Рябушинский назвал при этом Рамзину фамилию одного из агентов французской службы в Москве К., как лицо, которое будет служить связующим звеном между инженерным центром и торгпромом.
Подсудимый Калинников в свою очередь со слов Хренникова, с которым он еще до возвращения Рамзина из за границы беседовал на ту же тему, целиком подтверждает достоверность сообщения Рамзина. Это сообщение во всех деталях совпадает с тем, что он зная об интервенции через Хренникова. Срок интрвенции Хренников также относил к 1928 году.
Другой подсудимый Федотов по тому же вопросу удостоверяет:
До 1927 года я ко всем разговорам об интервенции относился свысока, считал их бахвальством. Впоследствии для меня стало ясным, что инициатива в вопросах интервенции перешла к французским кругам и что к этому событию нужно серьезно готовиться. В 1928 году торгпром уже находился в непосредственных сношениях с правящими кругами Франции, и французский генеральный штаб непосредственно стал разрабатывать программу интервенции. Для этого генштаб имел все основания, так как уже к началу 1928 года переговоры между торгпромом и Пуанкаре и Брианом были окончательно оформлены.
Рамзин при дальнейшем допросе указал, что он имел возможность убедиться во всем этом при вторичном свидании с руководителями торгпрома состоявшемся между 512 октября 1928 года, когда он проездом из Лондона, где участвовал во всемирной топливной конференции, вновь посетил Париж.
На совещании в торгпроме Рамзину и находившемуся вместе с ним Ларичеву было сообщено, что Пуанкаре и Бриан решили организовать интервенцию и что при французском генеральном штабе образована, под председательством генерала Жанена, специальная комиссия разработки деталей ее проведения.
По ходатайству прокуратуры суд постановил приобщить к делу номер белогвардейской газеты «Возрождение» (от 7 июля текущего года), в котором помещена статья Рябушинского с призывом к «справедливой войне» против Советского союза.
В этой статье говорится:
«Есть войны бессмысленные, вредные, разрушительные, и есть войны полезные, разумные, созидательные». К последней «разновидности» войн Рябушинский относит и войну против СССР.
«Как удалить большевистскую болячку», задумывается Рябушинский и тут же отвечает:
«В 192025 г. г. специалисты брались осуществить такую операцию с армией в 1.000.000 человек»... «Сейчас механизм советской власти сильно расшатался... Вероятно,
500.000 человек и 34 месяцев будет достаточно»... (Смех в зале).
«Нет в мире предприятия, которое было бы более рентабельным, чем освобождение России», пишет этот коммерсантполитик.
«Затратив один миллиард рублей, человечество получит доход не менее чем в 5 миллиардов рублей, т.е. 500 процентов годовых и с перспективой возрастания прибыли ежегодно еще на 100200 процентов захлебываясь восклицает Рябушинский. (Всеобщий смех). Тов. Вышинский объявляет перерыв. На дальнейшем заседании выясняются некоторые подробности, относящиеся к генералу Жанену.
Французский генерал Жанен старый «друг» советской страны. Ему во времена «омского правителя Колчака» было поручено командование союзными войсками, оперировавшими тогда в Сибири.
Об этом периоде своей деятельности генерал Жанен оставил чрезвычайно любопытный документ: отрывки из своего сибирского дневника, распубликованные в брошюре «Колчаковщина. Белые мемуары», перевод которой вышел в издании «Красной Газеты». Поскольку там он сообщает о методах, применявшихся в то время иностранными интервентами, дневник этого предполагаемого героя, подготовлявшейся интервенции, по просьбе государственного обвинения приобщен к делу и частично зачитывается. Жанен, между прочим, пишет: «Честные люди встречаются здесь до того редко, что приходится удивляться даже мне, человеку много видевшему». Может быть, писал Жанен, полемизируя с командовавшим во время интервенции в Сибири английскими войсками генералом Ноксом, он (Нокс) не забыл пленарного заседания союзных миссий 29 июля 1919 года, когда я описал с полной четкостью, что творилось, закончил перечислением всего потерянного снабжения и загубленного материала и добавил: если я теперь попрошу еще чтонибудь у моего правительства, пусть мне скажут, что я отделенный дурак».
«Мне, пишет в другом месте Жанен, командующему чехами, отвечавшему за их честь и жизнь, казалось преступным пожертвовать 50.000 храбрецов ради удовольствия и выгоды пройдох, спекулянтов и грубых реакционеров, собравшихся в Омске и представлявших прежнюю Россию».
Затем суд переходит к допросу подсудимого Ларичева, который рассказывает подробности о состоявшемся в Париже в октябре 1928 года совещании его и Рамзина с торгпромцами.