В первых числах ноября 29 года для рабочих выдвиженцев с производства в Наркомфине были организованы курсы для подготовки финансовых квалифицированных работников. Заведующим курсами был назначен Гайнутдинов, который обращался с рабочими бюрократически. ' Когда плохо знающие русский язык татары-выдвиженцы обратились к нему с вопросом: — Скажите, тов. Гайнутдинов, занятия на курсах для татар как будут вестись— на русском или татарском языке? Мы плохо владеем русским языком, и, пожалуй, не сможем успешно окончить кур-сы... Он ответил: — Ничего! Как-нибудь окончите на агента! Все учебники,пособия—на русском языке. Сложный язык финансовой литературы слишком труден для курсантов-татар, а завкурсами не позаботился обеспечить их литературой на родном языке. Кроме того, в процессе занятий не бывает раз’- ясненйй на' татарском языке. До чего дошло! Конспекты по промналогу можно было бы приготовить несколько штук на татарском языке, между тем, они теми же татарскими работниками Татнаркомфина были написаны на русском языке. Нам очень трудно понимать доклады и лекции на русском языке. Сколько мы тратим энергии, напрягаем сил, — но ничего не выходит. Мы с производства выдвинуты для оздоровления аппарата и желаем получить квалификацию. Бюрократизм Гайнутдинова так и выпирает наружу, когда он «запугивает» нас отсылкой обратно на производство. Мы производства не боимся и если надо, — обратно вернемся туда. Гайнутдинов говорит, что в Татнарком- фин требовали с производства людей, а прислали мебель. Товарищей с производства он считает мебелью! Он говорит, что, мы не стоим тех денег, которые Тат- наркомфин затрачивает «а наше образование. Как все это назвать? Извещения о дне и порядке партсобраний делаются на русском языке и невольно приходится обращаться к Гайнутдинову с вопросами о дне собрания и повестке дня. — Смотри об’явление! — отвечает он, ставя точку. На партсобраниях мы сидим и хлопаем ушами, т. к. собрания проводятся всегда на русском языке. И главные моменты, важные вопросы, мы не в состоянии уловить. Сидим, как воды в рот набравши, в особенности мы —• женщины-татарки. Ответсекретарь ячейки ВКП(б) Гайнутдинов считает нас пассивом. А поэтому написал постановление об отсылке нас обратно на производство. Как же! Ведь он, Гайнутдинов, весьма влиятельная персона в Наркомфине — с одной стороны секретарь ячейки ВКП, с другой — редактор стенгазеты курсов, с третьей — завкурсами и, наконец, с четвертой — администратор валютного отдела. Попробуй на него обижаться, или быть им недовольным! Вопросы самокритики затушевываются самым непростительным образом тем же сгГмым Гайнутдиновым. 2 февраля 1930 года на имя курсантов- выдвиженцев от Наркомфина РСФСР получили письмо, которое требовало ответного письма с указанием недочетов в аппарате, на курсах по учебе и т. д. Все курсанты тут же решили ответить, для чего избрали комиссию. Комиссия составила письмо, где были указаны все недочеты, имеющиеся в аппарате Татнаркомфина, и отчести задет бюрократ Гайнут-динов. Гайнутдинов, как секретарь ячейки, получив письмо в свои руки, сказал: — Пересолили. Письмо роняет авторитет Татнаркомфина, (может быть, Гайнутдинова?). Письмо поставлю на обсуждение бюро ячейки. И письмо рабочих месяцами лежало под сукном у ответственного секретаря ячейки. О письме рабочие не забыли, они пытались узнать, что с ним случилось, но тщетны были их старания, — ничего о письме не было слышно. Наконец, на- днях узнали, что Гайнутдинов письмо не отправил. Недостатков у Гайнутдинова масса. Эти недостатки вредят строительству — отсюда недостатки и на курсах, и в аппарате, и в работе ячейки. Валиуллина Хадича.