НАКИПЬ

Густой, горячий воздух заползал в ши­рокие окна Ленинского кожзавода. Рас­текался по цехам и, обдавая пылающие лица рабочих, сухо жег легкие. Дыша­лось трудно.

Слесарь Владимиров, набивая ножи для строгальных машин, думал: — Пашка вчера, кажись, меня надул. Ведь за пер­вых три кружки пива я уплатил. А по­том он платил за две, а потом... черт его знает... что потом! Кажись надул! Пойду его поспрошаю. Бросив ручник на вер­стак, он вперевалку пошел по цеху.

— Ты куды опять?!— закричал ему вслед строгаль, — из - за ножей дело стоять что ли будет!?

—Ручник надо другой, вот и пошел,

— пробурчал слесарь.

Пригибаясь к полу от усилий, рабочий катил вагонетку с товаром. Она, вихля­ясь из стороны в сторону, дергала ра­бочего за собой. Владимиров окликнул подкатчика и махнул рукой. Тот, радуясь возможности передохнуть, остановился, вопрошающе глядя на слесаря.

— Тяжело, брат?

— Тяжело.

— Придумай чего нибудь полегче, рельсы или еще чего.

А што толку то, ведь все равно за­маринуют. Вон их сотня с лишним без ответа. Я придумаю, а проводить в жизнь через сто лет будут! То, говорят’ денег нет, то материалу нет. Выдумывай после этого! И переменив тон. завистли­во сказал:

— А от тебя опять вином пахНет! Сле­сарь с опаской оглянулся вокруг:

— Разве слышно ?

— Слышно.

— Это от вчерашнего, а сегодня ни-ни! И заторопился. — Ну катись! Вагонет­ка снова завихлялась.

**

В курилке шел разговор.

— А папиросы — «Даешь машину» — ая-яй плохи, язык щиплют!

— Подряд по три будешь выкуривать, так поневоле щипать будет! — заме­тил подошедший парень.

— А что, ребята, теперь завком навер­ное работать будет? Раньше все папи­росы раздавал! Спросишь Пронюшкина. «ну а как, мол, скоро производственное совещание? Предложение мое маринуют, говорит буду!» А он волЫнить начинает. «Сразу, говорит, ничего не сделаешь— погодите!» А сам опять пачки считает Одним словом, цирыка! А призводственных совещаний два месяца уже нет. Дру­гие кампании, говорит, мешают.

— Это, брат, перестройка называется, директива такая была, вот они и запа­рились! — сострил Мишка.

— Вон Новожилов — мастер, а рас­поряжается больше заведующий цехом. Ушел инструктор Богатов в отгул, Ново­жилов управлять сунулся. Принял от от­дельщиков попарно в работу его дальше . не пропустил. Некогда, говорит, и убежал куда-то! Рабочие остались без работы. Так и ходили из угла в угол, до свистка.

—Зато о единоначалии много говорит! —снова заговорил Мишка. Когда предсе­датель комиссии по качеству продукции указал ему на плохой товар и сказал, как ^! исправить — он тут его так матюкнул, что тот сразу и забыл о чем говорил.

— Пойдем, что ли, аль еще по одной выкурим?

В дверь просунулась голова цехкомитечика Чертанова и заорала:

Товарищи, сегодня в обед — беседа!

— Насчет чево? — поинтересовались рабочие.

—Приходи —узнаешь! и голова скры­лась.

Стой! Вернись! закричали рабочие

Голова просунулись снова и , недоволь­но посматривая на рабочих, спросила:

— Ну, чего вам?

— Скажи, в какой мы сейчас бригаде? Раскидали всех по цеху, теперь и не узнаешь, кто где !

Голова потянулась в курилку, выта­щила за собой туловище обладателя и завопила:

— Вы што? Не знаете што ли? Чего я делаю, у меня сто рук? Один теребит ордера, другой папиросные книжки, тре­тий еще чего-нибудь! Погодите, раздам вот книжки и ордера, с вами займусь.

—Так и будет возиться с ордерами, по­ка ударный месяц не об'явят.

— А он уже об’явлен!—заметил Мишка.

— Разве об’явлен?

— Кажись да, а впрочем, хорошо не знаю, может врут.

—Конечно, врут! Убежденно подтвер­дил высокий рабочий.

— Ну, пошли в столовку!

— Рано еще, двадцать пять минут до обеда, — заколебался Мишка.

— Ну чего еще, в комендатуре подож­дем!

**

Товарищи! Ну чего вы напираете? Все равно до звонка не пущу,— вопил охранник.

Слесарь Владимиров, дыша прямо в ли­цо охранника винным перегаром — ру­гался:

— Ты чего, бездельник, не пускаешь! У нас ударный месяц, производство поднимаем! А ты нас здесь держишь! Пускай сейчас же, я тебе велю, потому как я профуполномоченный.

Затрещал звонок. Толпа с гамом хлы­нула вперед. Охранник испуганно отско­чил в сторону.

В завкоме — людно, предзавкома Ти­хонов, не отрывая глаз от бумажки, слу­шал рабочего.

— Подумай только, в прошлый раз ор­дер не дали и сейчас тоже.

— Ну а я при чем?

Как это при чем? А зачем же мы тебя сюда сажали?

— Ну погоди, сейчас выясню!

— Товарищ Тихонов! Я папиросную книжку уронил в чан, испортилась. Как быть? Ты не обменишь?

— Ну, а при чем тут я?

— Как при чем? В прошлый раз вы­давал, при чем был! А теперь не при чем стал! Давай меняй!

— Тихонов, к телефону!

Закрыв одно ухо ладонью от шума, Тихонов кричал в трубку:

— Нет, не могу. Сейчас только из го­рода приехал. В три часа собрание, в 6 заседание, в 8 совещание, бюро, пленум, райком. Даже не знаю, куда и пойти! Нет, не могу

— Тихонов, у нас ударный месяц! А в комендатуре народ за полчаса до сви­стка скопляется! Хоть бы завком чего нибудь сделал.

— А я тут при чем? Говорилось, ведь, не раз!Ну что будешь делать, если не слушают!

Тихонов! Техотдел не ремонтирует ма­шину по несколько дней и даже недель. Разве так соревнование проводят?

Председатель насторожился:

— Срывают, говоришь? Задумчиво по­качал головой и спросил:

— А кто это у нас соревнованием за­ведует? Пронюшкин что ли? Пронюшкин, ты што ли?

— Чего ты?

— Ты, мол что ли соревнованием за­ведуешь?

— Не-ет я производственный сектор.

— Ну погоди, разберем!

**

*

Механик Пешехонов, подошел к сле­сарям и сказал: —Идите ребята паровые котлы чистить

Ребята пошли.

Залезая в котел, они ворчали:

—Надо было вчера чистить. Вчера за­вод стоял. А впрочем, наше дело девя­тое, когда спросят, тогда и отвечай!

В кожцехе, стоящий на киселях рабо­чий, вертя кран, с недоумением погляды­вал вокруг и, суя палец в дыру крана, со­крушенно бормотал:

—Не идет пар, простой получится по всему цеху! Что там случилось! Пойду скажу.

В конторке цеха уже бушевал инструк­тор соковарки. — Что за безобразие! Стали чистить котлы во время работы! Соковарка стоит. Где будете сока брать?

— И у меня на киселях пара нет, — за­метил подошедший рабочий.

— Какого черта! механик суется не в свое дело!

Пока чистили котлы, кожцех и соко­варка не работали четыре часа. Четыре часа в кожцехе — это 200 человеко­дней простоя.

Скандал рос. Вытаскивались на свет все действия технического отдела. Отдел не ремонтирует машин, не сшивает при­водных ремней. В результате простои, простои...

В корьедробилке рабочий, прикручивая проволокой отлетевшую деталь машины, злился:

Кричат, что надо работать, как будешь, работать, если в техническом отделе во­лынят...

**

— Уйди, тебе говорят!

Да как же я уйду,—сопротивлялся сле­сарь Кузмичев, — ведь я точу срочную вещь. Шестеренку для кушильной ма­шины.

— Уйди, говорю, со станка! Коротенко просил меня спининг для рыбалки выто­чить.

Кузмичев станок уступил, два часа потратил Кулаков на выточку спининга для скучающего помощника механика Ко­ротенко.

— Да! Кто чего только хочет делать, то и делает—возмущался Кузмичев. Пе­шехонов— механик завода, каждую ми­нуту нужен, а он взял, да три дня не хо­дил на производство. О чем это говорит? Безответственость обломовщина наша! Гришка Шувалов взялся выточить деталь для распиловочной машины. Целых два дня точил. А всей работы-то на три часа.

Кому другому ладно, а ему стыдно так делать! Коммунист!

**

Слесарь Владимиров, тупо уставился глазами в машину и, чувствуя мучитель­ную изжогу и головную боль, вслух убеждал сам себя: Федя, поскольку ты есть профуполномоченный, постольку ты должен защищать рабочих н бороться за социализм! Иди выпей, Федя! А то из тебя не работник, руки дрожат.

В пивной Владимиров жадно припал к кружке. Потом к другой, потом, потом приплясывая и припевая, под заливчатые звуки баяна, слесарь смешил окружаю­щих веселыми частушками, лез цело­ваться и орал: — Я, брат, изобретатель я профуполномоченный. Я...

В цехе было тихо, не лез в уши при­вычный рокот, стояли строгальные маши­ны. Строгаля, похаживая вокруг машин, предполагали: — Наверное Федька опять у «Носкова». И чего только администра­ция смотрит!

— Завком тоже молчит. Профуполно- моченный де — подождем, может за ум возьмется.

Сто начальников и никто ничего не де­лает! Вон на разводной машине надо обшить кожей подвижной стол. Так не знали к кому обратиться, один к друго­му посылает. Восемь часов стояла маши­на. И это в ударный месяц.

Завком продолжает раздавать ордере и папиросные книжки. Партколлектив— благодушно посматривать в облака. Хо­зяйственники—говорить о единоначалия, а завод не может выполнить промфин­плана.