Инструктор Нурлатского коопхлеба Шилло не хотел распинаться за колхозы и приступал к делу так:
— В колхоз идти не хотите? В Соловки вас придется отправить.
Мужики перепугались. Много они слышали о Сибири «каторжной», а тут... Соловки и к вечеру все единогласно состояли членами колхоза. Кулаки и зажиточные Карамышихи не отставали от бедноты и в правление вошли наравне с середняками. В деревне Луковское Шилло крестьянки не поверили и за «Сибирь» и «Соловки» выгнали его из деревни.
Шилло методами административного воздействия за две недели организовал 37 колхозов.
Другой «борец» за коллективные формы землепользования — студент с.х. института Голиков пошел дальше своего учителя Шилло. Разъезжая с ним по району, он торжественно объявлял обязательные сроки для вступления и выхода из колхозов:
— Хочешь выйти? 15-го будет уже поздно.
Этот слух быстро разнесся по окружающим Карамышиху селениям. В шести деревнях колхозы распались.
В селе Чулпанихе Голиков собрал сход. Окружил себя свитой приехавших с ним из района людей и начал толковать о нормах. Вытащенная из туго набитого портфеля книжка, неизвестно кем изданная, обошла крестьян, еле умеющих отличить одну цифру от другой. Пустив пыль в глаза, Голиков по секрету поведал:
— Лошади—25 пудов, корове—8, человеку—10, остальным ни фунту.
Почесали мужики в затылках, матюкнули, как следует:
— По вашему, служащий ест три четверти, так и мы должны не больше употреблять?
— Конечно. Все равны!
Председатель райкресткома Князев верен первым двум. И объясняется с крестьянами, не идущими в колхоз:
— Под расстрел вплоть до нитки!
Или:
— Обобществим курицу, рубашку и все остальное.
В деревне Мульвино крестьянки как ни ломали головы, так и не могли понять смысла слова — обобществлять. Мулла Хусаинов, воспользовавшись головотяпством агитаторов, поспешил разъяснить темным татаркам: Будут обчищать все до ниточки.
Испугались крестьянки. Не верят
мулле:
— Неужели и мужа?
— Сказано вам, все до нитки.
В другой деревне крестьянки не поверили священнослужителю. Они обратились к избачу. Тот ничего дельного сказать не мог. Тогда женщины послали за председателем сельсовета Халиуллиным. Халиуллин за всю жизнь в деревне впервые услышал, что женщины-татарки осмелились собраться. Он решил:
— Не иначе—бунт. Как быть?
И поспешно уехал в соседнее село за помощью..,
Нельзя обойти молчанием и преступные действия инспектора райполитпросвета Бурова. В прошлом году про Бурова «Красная Татария» уже писала.
Но Буров неуязвим. Он особоуполномоченный.
Буров разъезжает по деревням и преспокойно сравнивает раскулачивание с военным коммунизмом.
Буров знает про вредительские действия Голикова и Шилло. Буров в Чулпанихе распинался за устав артели по совместной обработке земли, стоял против устава с-х артели. В Утяшках есть Бычков Глеб. Два года тому назад Глеб имел торговлю в Утякове, Сейчас он заведующий магазином ПО. Бычков имеет дом. Хозяйство подходит под раскулачивание. Беднота как то высказывала эту мысль, но Буров свояк Бычкова. Буров уполномоченный РИК'а в д. Утяшках. Бычкова трогать нельзя!
Физиномия Бурова, пожалуй, будет не ясна, если не сказать про его оргии.
В феврале в д. Чулпанихе раздались стук и крик. То Буров в компании со студентом Сельхозинститута Любушкиным ломился в ворота к крестьянину Харитонову. Проломали ворота, перепугали детишек, в доказательство своего превосходства стреляли вверх.
Поднятые со сна крестьяне не понимали, в чем дело. Буров, Любушкин и Оранушкин, в дым пьяные, принялись за выборы правления колхоза.
Мы считаем, что перечисленных фактов вполне достаточно для того, чтобы взгреть как следует проходимцев, обманувших доверие партии.
Этим делом надо срочно заняться партийным организациям и прокурору.