Постановку «Ярости» на сцене Большого театра с полным правом можно отнести к положительным явлениям, к плюсам текущего сезона. Несмотря на то, что пьеса не обладает художественными достоинствами, что режиссер, в своем рвении как можно больше оживить пьесу и сделать ее максимально «созвучной сегодняшнему дню», кое в чем переусердствовал, тем не менее «Ярость» — это довольно удачный сколок с деревни, какой она была не только вчера, но и является сегодня.
Костяк пьесы, основное ее содержание
— классовая борьба, классовая ярость. Отдельные товарищи считают, что
«Ярость» — шаг назад от «Авангарда». Мы ни в коем случае не можем с этим согласиться. Пусть «Ярость» менее ценна в художественном отношении. Но зато она значительно шире «Авангарда» по затронутым проблемам, в ней в большей степени, чем в «Авангарде» героем является масса, бедняцко - середняцкое крестьянство. При этом мы не можем упрекнуть ни пьесу, ни режиссера, значительно переделавшего ее, в пейзанстве, в подаче зрителю сусальных мужичков, основными признаками которых являлись бы лапти да бороды лопатой. Нет в постановке ни трафаретных, крытых соломой крыш, ни традиционных завалинок, ни широченных печей с полатями. «Ярость» в постановке режиссера Ростовцева центр тяжести переносит не на завалинку с частушками и неизбежными семячками, а на борьбу, широко развернувшуюся сейчас в деревне всего нашего Союза.
Сейчас уже не приходится разъяснять— что такое колхоз или коммуна, сейчас и бедняк и середняк интересуются другим
— как будет построена жизнь в колхозе. И, если «Яростью не дает исчерпывающей картины новой деревни, деревни сплошного колхоза, то это все же не умаляет ее значения в показе других проблем.
Классовая борьба в «Ярости» сосредоточивается вокруг трех центральных моментов: совет, борьба за колхоз и внутри самого колхоза. Но все удары в основном направляются в одну точку — против капиталистического пути развития деревни, против кулака, подкулачника и элементов, их порождающих. Когда смотришь «Ярость», следишь за борьбой вокруг совета, то невольно думаешь: «А
сколько еще у нас сельсоветов, где вот так же, как в Овражках, орудуют подкулачники, небрезгующие никакими средствами, включительно до подлогов, подкупов и даже убийства!». Не ошибемся, если скажем, что Овражки можно найти во многих наших кантонах. Именно исходя из этого, мы в настоящее время развертываем и перевыборы сельсоветов, несправляющихся со своими задачами или искривляющих классовую линию партии.
Сцена перевыборного собрания в Овражках дана Ростовцевым с жизненной правдивостью, тем более велика заслуга постановщика, что им для этой сцены широко использован местный материал. Но в то же время нельзя не отметить и того, что некоторые эпизоды и фразы в устах выступающих на собрании крестьян отдают «развесистой клюквой» и звучат довольно фальшиво. Хотелось бы большей простоты и непосредственности.
Организующийся в Овражках колхоз стал поперек горла местным кулакам. Поэтому вся сила их сопротивления, переходящего часто в наступление, сосредоточивается здесь. Не допустить организацию колхоза, какими угодно средствами не дать колхозникам возможности получить трактор! И эта борьба — разве она абстрактна? Разве нет у нас Глобы, Марфы и других борцов за колхоз? Есть они. Вот почему доходит до зрителя пьеса. Тот, кто знает деревню, невольно вспоминает то, что видел и в чем сам, может быть, принимал участие, а тот, кто просто слышал о происходящей в деревне борьбе, получает ценный зрительный образ.
Последнее, на чем нужно особенно остановиться — это проблема борьбы внутри колхоза. В «Ярости» она дана в плоскости борьбы за переделку, за перевоспитание крестьянина - собственника. Эго то новое, что мы получили в текущем сезоне от нашей сцены. Чрезвычайно характерно даны колебания середняка, с трудом идущего на полное обобществление. Даже беднота иногда проявляет те же собственнические тенденции. Напри мер, один из героев, бедняк Скрып, крайне смутился и долгое время был в недоумении, когда на поле не увидел межей. Борьба за нового крестьянина, крестьянина - колхозника, борьба с собственническими тенденциями, с тем, что порождает капиталистические элементы — будет не менее длительной и еще более жестокой, чем борьба с кулачеством. К этому мы готовы, и об этом говорит новая премьера Большого театра.
П. Иванов.
**
В «Ярости» театр нашел свой новый крепкий стык с современностью, с текущими задачами социалистического строительства.
Режиссер разработал пьесу Яновского, как большой политический агитспектакль.
И, хотя этот общий тон выдержан пока еще не во всех картинах, постановка в целом подкупает своей новизной и свежестью. Наиболее ответственные моменты пьесы поданы с нужной политической выразительностью и напряженностью. Особенно это относится к таким сценам, как сорванный комсомольцами крестный ход, заседание в укоме, приезд рабочей бригады, разоблачение кулацкой шайки.
Автор «Ярости» — не профессиональный драматург, а советский журналист. Это обстоятельство наложило свой специфический отпечаток на всю пьесу. Она по-газетному остра и публицистична. Но многое из того, что в ней рассказывается, для советской деревни сегодня уже перевернутая страница.
Для придания сглаженной временем остроты и злободневности, на помощь автору пришел режиссер, включивший в спектакль интермедии и экраны со светящимися лозунгами и цитатами, прекрасно помогающими зрителю обобщить все происходящее на сцене, но надо было соблюсти здесь какое-то чувство меры. Пояснений «ведущих» и надписей дано слишком много. Зритель физически не успевает воспринять их все полностью. Особенно надписи. Вместе собранные, они составят, кажется, солидную брошюру. В интересах все той же цельности спектакля — целесообразно оставить из них них только самые ударные, основные.
Материал пьесы дает актерам большие возможности показать все типичные социальные прослойки теперешней дерезни.
К чести коллектива надо сказать, что к этой задаче он подошел с должной серьезностью. Каждый из исполнителей в отдельности четко осознал, что требуется от него в сегодняшних условиях.
Начнем с деревенских активистов. Степан Глоба. Вожак бедноты. Партиец. Бывший партизан. Марфа. Колхозница. Правая рука Глобы. Оба твердо, настойчиво проводят «рабочую линию» в деревне. Герата и Воеводина, играющие их, заставляют верить, что таких не сломить, что они должны победить и победят. Вместе с ними — учительница Смагина. Преданность ее «новому», переплетенную с интеллигентской мягкотелостью, выразительно передает Мордовина.
Колоритен и убедителен в исполнение Обухова крестьянин - бедняк, не имеющий ничего, кроме своих рваных портков, но получивший от революции право голоса, еще окончательно не нашедший себя, колеблющийся, но уже навсегда ушедший из-под влияния кулака. Хорошо дает крепкого комсомольца Кириллов и Андрейку — Горянская.
С большой силой и мастерством, распоряжаясь лишь мимикой, проводит сценически очень трудную роль немого — Григорьев. Верный портрет стойкого большевика - подпольщика, секретаря укома дает Томский.
Единым фронтом против всех их выступают разложившиеся сельсоветчики и коммунисты, пляшущие под дудку кулака.
Кулацкого заправилу — Баева — играет Герасимов. Баев — сильный, но скрытый враг. Он хитро «помогает» бедноте, поет дифирамбы советской власти и не забывает в то же время прибрать к рукам сельсоветчиков. В показе его автор и, пожалуй, в еще большей степени актер, сумели избежать штампа и ходульности.
Очень красочны и характерны: деревенский правоуклонист, председатель сельского совета — в живом исполнении Писарева и секретарь сельского совета— Соколовский. Определенно удался Кваснецкому тип оппортуниста - кооператора, признающего в своей работе лишь один принцип делячества.
Удачен типаж: странница — Жилина,
хулиган — Скавронский, батрак — Зембовский, середняк — Злобин, бригадник — Сухарев, полковник — Симонов.
Оформление спектакля, отлично помогающее режиссеру и актерам с наибольшей полнотой раскрыть содержание пьесы, с полным основанием можно расценивать, как победу художника Белоуско.
Н, Руднев.