КРЮЧНИКИ

Солнце давно поднялось, а крючники- кячлярцы, подложив под голову подушки, все еще лежали вокруг пароходного лабаза.

Только Галиулла-Абзы то и дело взби­рался на крышу пристани посмотреть — не идет ли пароход.

Фатхи, разминая толстыми неуклюжи­ми пальцами махорку, пожаловался:

— Если бы знать, что парохода не бу­дет, сходили бы за солью.

Его товарищ, высокий Вали, нацепив на плечо подушку, поддразнивал:

— Много нагребал ты на соли! Треть­его дня разгрузили соляную баржу, пле­чи растерли, а что осталось от этого?

Фатхи-хладнокревно ответил:

— Осталось, что с’ел — и то польза. Тебя и алпутовской бардой не накор­мишь.

— Здоров вот и ем — и свысока взгля­нув на товарищей, Вали отошел.

Самыми крепкими по Волге крючника­ми считаются татары из деревни Кячи и русские из Карамзина. Пароходные агенты и хозяева барж всегда стараются завербовать именно их. Вошло в привыч­ку даже платить им дороже других ар­телей. Они никогда не оставляют взято­го дела на полдороге.

— Я работал с карамзинскими и кячлярскими, — говорят крючники, когда хвастаются...

Вынужденное безделье и долгое ожи­дание парохода все больше и больше раздражало грузчиков. Каждую минуту надо было ждать перебранки, а за ней— и неизбежной драки.

Так и случилось.

Валяющиеся на солнце грузчики, видя, что между Вали и Фатхи назревает ссо­ра, предвкушая хоть какое-нибудь раз­влечение, стали их подзадоривать.

— Ну... ну... если Вали много ест, так свое, — вставил один.

Другой, не отрывая глаз от убегающего облачка, добавил:

— Наш Фатхи такой... подвернется ему человек, на которого точит он зубы, так уж спуску не даст.

"— Если на то пойдет — и Вали в дол­гу не останется.Рассказ относится к дореволюционной' эпохе.

Крючники зашевелились.

— Этому, Карим, не бывать, Фатхи ведь не из глины вылеплен.

Почувствовав, что у него есть сторон­ники, Фатхи вызывающе бросил:

— Зубы у Вали еще не выросли.

Если-бы старый Галиулла - Абзы не вмешался в разговор и дипломатично не намекнул, что в его время «так много не разговаривали; — покричат, поругаются, сомнут кожаные рукавицы и начинают драться...» — то эта словесная борьба, быть может, продолжалась бы долго.

Галиулла - Абзы хитро улыбнулся:

— Вот тогда увидим, чья правда...

Со всех сторон послышалось одобри­тельное:

— Так, так...

В глазах у Фатхи сверкнули искры, а Вали, подойдя к крючникам, старался по­казать, что нисколько не боится и слу­шает совсем хладнокровно.

— Ну, Вали, и пароход не идет, и хо­лодно. Погрейтесь,что-ли? — Не успока­ивался Галиулла-Абзы.

Вали, желая щегольнуть перед товари­щами смелостью, нисколько не задумы­ваясь, ответил:

— Айда, за мной дело не станет!

— Ну, Фатхи, померяйтесь силами, — подзуживали товарищи.

— Очень уж он высокий, Галиулла-Аб­зы, до «салма савут» росту нехватит,— промычал тот степенно.

— Подпрыгнешь, — не унимался Га­лиулла.

— Ну, не тяните, до парохода кончать надо.

Фатхи поднялся.

— Ладно пусть будет потеха, — и крепко завязав пояс, отдал подушку то­варищу, надел рукавицы и, похлопывая ими, вышел на открытое место.

Вали оробел, но стараясь не показы­вать этого, тоже бросил подушку и по­крепче Завязал лапти. Артель построи­лась в круг. Поединки для крючников большое и серьезное дело. Вместе с про­тивниками, они переживают все момен­ты борьбы и не в силах подчинить вну­тренние инстинкты, обычно и сами сжи­мают кулаки. *

У Вали высокий рост, худощавое лицо крупные кости. Плечи опущены. Одно плечо кажется выше другого. В артели Вали зовут «королем костей». Вали не отличается ни ловкостью, ни провор­ством, но известен отвагой. Самые тяженосуда с клецками, лые работы всегда дают ему. Нередко за день он вырабатывал и получал вдвое больше своих товарищей. Правда, он не мог похвалиться крепостью ног, но и ши­рокие плечи его никогда не подводили.

Фатхи скроен совсем по другому: сред, него роста, широкоплечий. Руки доходят до колен. Короткая, толстая шея, не раз­берешь, где она кончается и где начи­наются плечи. Ступает по-богатыр- ски, ни в каком деле не торопится и ве­дет себя тихо. Его степенность и хладно­кровие иногда даже сердят товарищей. Работает он крючником в разных арте­лях лет пять-шесть. Никогда не уронил с подушки ни одной вещи.

Если раз поднимет что-нибудь на пле­чи, то как ни тяни — обратно не снимешь. Он не знает, что значит дрожание колен. При поднятии подцеплять тяжесть крю­ком не в его привычке. Раскинет только локти в обе стороны — и груз на плечах не тряхнется. Когда борется, то борется очень ловко, и никому не даст держать себя ни за ворот, ни за рукав. Стой" на месте, как прибитый гвоздем, не упадет, не наклонится.

Зрителям надоело ждать и, глядя на Фатхи, они закричали:

— Брось курить, чуваш...

— Ну, начинайте, чего как девушки прихорашиваетесь.

— Не торопись, Галиулла-Абзы.

— Ну-ка, Фатхи, ударь раз, а там само пойдет.

Фатхи протянул левую руку вперед, правой легонько провел по плечам про­тивника.

В ответ Вали стремительно выкинул неуклюжие, костлявые руки и сильно уда­рил Фатхи. Тот, как ни в чем не бывало, а у Вали уж терпенья нет. Он не умеет ждать, да и не хочет. Так-же быстро, один за другим, он нанес еще несколько ударов. Фатхи ответил. Четыре руки переплелись и, попеременно вырываясь, выискивали у противника уязвимое место.

Артель неистовствует.

— Ага... ага...

Рассвирепевший Вали занес над Фатхи свои страшные руки. Тот, как хищник, ловко и быстро увернулся и наотмашь сильно и рассчитанно ударил Вали в ви­сок. Вали тяжело пошатнулся. Его дви­жения стали неуверенными и утратили стремительность

Новый удар в висок. Вали потерял равновесие и грузно свалился на землю.

Снова подняться он не в состоянии. Голова кружится. Перед глазами как буд­то звезды и бесчисленное множество ог­ней и в то же время кажется, что весь мир кружится.

Зрители, убедившись, что Вали встать больше не сможет, поддерживая его с обеих сторон, отвели в сторону. Фатхи награждают похвалами. Когда восторги немного утихли, Галиулла-Абзы с видом человека, хорошо знающего свое дело, поясняет:

—Хоть у Фатхи поступь и тяжелая, да руки ходуном ходят. Он прежде место подыщет, потом ударит...

Пароход все еще не идет. Крючники, как ни в чем не бывало, снова распола­гаются вокруг лабаза.

Один Галиулла - Абзы не мо­жет успокоиться. Ежеминутно возобно­вляет разговор, о драке и порывается расскавать, что он повидал на своем веку.

— Такая борьба — это игра от нечего делать. Вот в наше время артели дра­лись.

— Тогда вы с жиру бесились, потому и не знали ничего, кроме драки.

Мак будто не расслышав реплики, Галиулла поудобнее уселся на скрученные в кольца канаты и с аппетитом начал рассказывать.

— Правильно, братишки. В те времена и работы й еды хватало. В Баклтайских карчунниках туш коровьих полно было. А теперь что? Чтобы наесться раз досыта, нужно работать неделю. Вот я вам рас­скажу один случай. Стояли последние осенние дни. В Баклтае остановились две соляных баржи, одна с углем и рядом — два стекольных баркаса Горбатова. Пароходы торопились уходить в затон. Рабочих нет. Артели крючников разош­лись. Из карамзйнских не осталось ни одного. На всем Баклтае кроме кячлярцев и шаллялярцев никого не осталось. Кяч­лярцы, как на подбор. Кровь с молоком. Работают целые сутки. Целую ночь пьют и поют песни. На утро опять за работу. Шаллялярцы только на этих днях раз­грузили две баржи с солью Любимова. Устали, как собаки, да еще выпили, каж­дый по два полштофа. Трещит голова и на работу выйти не могут. Из кячлярцев других артелей, годных к работе, нет. А соль нужно разгрузить скорее.

И мы уперлись. Дешевле шести целко­вых не соглашаемся, да в придачу просим по два полштофа на каждого, И так, и эдак, побегали вокруг нас — дали. Нача­ли работать. Было нас 25 человек, а все- таки в два дня баржи очистили. Зато и спины наши повидали виды. Изорвались в кровь. Ступни горят, как огонь. Под- рядские полштофы подбодрили.

Когда остались угольные баржи и сте­кольные баркасы, шаллялярцы отрезве­ли. Глаза разгорелись у них на наши заработки. Смекнув, что мы заняты солью, они потребовали за погрузку стекла по семи рублей на брата, а за уголь — по восемь. Торг затянулся. Пока торгова­лись, мы кончили свою работу. Покойник Закир-Абзы — подрядчик был опытный.

Договорились разгрузить стекольный бар­кас по 6 рублей. Шаллялярцы — дураки, ставят стекло и уголь в одну цену. Ведь всякий крючник знает, что если соль таскаешь по шести рублей, то стекло можно и по четыре. Эта работа чистая. Одним словом, шаллялярцы остались не при чем. На нас, конечно, обиделись. Пришлось и им согласиться на шесть. НаБавтра готовимся приступить к ра­боте. Шаллялярцы опять изрядно вы­пили и пришли к нашему харчевнику:

- Наш кусок вырвали, — жалуютея. Артель не стерпела:

- Шаллялярцы, зачем вам ходить под уздой? У вас есть легкое дело. По пути домой выходите на дорогу чачгского леса и раздевайте каждого встречного-попе- речного. Ведь, известно, шаллялярцы— воры.

Слово за слово — пошла ругань.

— Идите своей дорогой, пока не поко­лотили, — закричал один из наших.

- Им только этого и нужно было. Ар­тель у них большая, человек в сорок. И нас порядочно. Кто-то из шаллялярцев начал свирепо наступать. Наш, такой же вот увесистый, как Фатхи, встретил на­ступающего поленом. Началась общая драка. Кто с крюком, кто с поленом. Вышли в поле. Там шаллялярцы нас ос­новательно помяли. Пока мы очухались, они напали снова. Ну, и наши разгоря­чились. Пошла потасовка. Шаллялярцев оттеснили к керосиновым бакам. Дрались часа три. Били чем попало: и камнями, и палками. У кого голова разбита, у кого все лицо в синяках. Те и другие надолго затаили обиду. В течение трех лет ар­тели дрались при всяком удобном случае.

Эх, драка была в те времена интерес­ная, плечи здоровые, еды и работы мно­го. А сейчас раз подеретесь — и измае­тесь. Да, славные были годы.

Галиулла-Абзы разохотился и расска­зал бы еще много, но кто-то крикнул:

— Ага, пароход вышел.

Крючники поднялись с земли, торопли­во надели подушки и гурьбой спустились к пристани.

Только Вали поотстал и, задержав Фатхи, заговорил дружно и мягко:

— Больно побил, малый. Голова даже онемела. Ну, да ладно. —Айда, завернем по одной, — закончил он, как бы по­казывая, что не сердится. Лицо Фатхи выразило самодовольство.

— Так уж пришлось; ударить больно удобно было, — улыбнулся он.

Завертывая махорку, Вали продол­жал:

— Хорошо- еще кровь не пошла.

— Ну, если кровь пошла бы — запла­та на месте ведь.

Недавние противники окончательно примирились.

— Эх, в деревню хочется, парень, ведь я в деревне не был три месяца, жатву собирать некому. И отсюда денег нель­зя выслать, — глубоко вздохнул Фатхи.

— Работу там кончили, наверное.

Вали недоверчиво взглянул на Фатхи.

— Жатву уберут, вот хадычу как бы не убрали. Ты этого боишься, вероятно?

— Если уберут, то хадычи еще найдут­ся.

— По правде, айда, уйдем сегодня ве­чером. И мне очень домой хочется, осторожно предложил Вали.

— Ведь долги есть, их как уплатить?

— недоверчиво откликнулся Фатхи.

— Когда вернемся, отработаем и упла­тим.

— Не отпустит Галиулла -Абзы.

— Если не отпустит, — сбежим. На одну неделю можно...

Пароход дал свисток и пришвартовал­ся к пристани. Когда на сходнях пока­зался краснобородый «урус» с пачкой разноцветных бумаг, крючники окружили его со всех сторон и запрудили дорогу для пассажиров. Вся забота крючников: —Сколько прибыло товара? Много ли таскать?

— Четыре тысячи муки, четыре тысячи рыбы, две тысячи соли. Всего десять тысяч — сообщил Галиулла-Абзы, успев­ший договориться с «урусом».

«Десять тысяч» заставили крючников встрепенуться.

— Сегодня — ладно. «Мономах» всегда хлеб привозит!

Галиулла-Абзы как будто помолодел.

— Братишки, пароход пробудет не больше двух часов. Поторапливаться на­до.

. Крючники вереницей растянулись по сходням. На протесты пассажиров не об­ращали внимания.

— Прежде придется вынести из люка бочки с рыбой, а потом примемся за муку, — распоряжался Галиулла-Абзы.

— Подушки оставьте. Захватите арканы.

Закипела горячая работа. В люк, глубокий и темный, как колодец, спусти­лись четверо. Около люка, засучив ру­кава, восемь человек, по четыре на каж­дой стороне, ухватившись за канат, за­пели русскую «дубинушку».

Сама пойдет... — Бери, пойдет ...

Захлестнув канат, крючники легко вы­тягивали одну за другой пятнадцатипудо­вые бочки с рыбой.Некогда даже покурить. За час расставили по берегу Волги две­сти пятьдесят бочек. Со всех градом льет пот.

— Ну, ребята, кончайте муку, меньше часа осталось.

— Не торопи, Галиулла, если не будем успевать, и по два мешка уташим, дорого не возьмем, — успокоили его, — толь­ко лапти бы стерпели.

— Э, да тут еще ящики с машинами. И тяжелые.

Галиулла попробовал было приподнята и не смог.

— Ребята, я этого не сумею, со вчерашнего дня у меня поясница ноет. Я не вытащу.

А разве я подниму, если и сам Галиул­ла-Абзы не сумеет, — сердито добавил стоящий рядом с ним болезненный Карим. Когда муку поднимаю, у меня локти тря­сутся, как коленки шайтана, — добавил он.

— Эта работа для Фатхи. У него плечи и поясница выносливые, — намекнул Га­лиулла.

— Если артель возьмет полштоф, то я вынесу, — не сопротивляясь, как чело­век, хорошо знающий свою силу, согласился Фатхи.

— Ладно, ладно, за этим дело не станет.

Четыре человека аккуратно взвалилй на плечи Фатхи шестнадцатипудовый ящик с частями машин. Жилы на шее; грузчика напряглись и сразу разбухли. Выкинув локти в сторону, бережно, мелкими шагами прошел он в проход. Гну­лись доски, перекинутые с парохода на прибрежный мостик. В гнувшихся досках частенько застревают лапти. Но Фатхи был опытным крючником и шестнадцати­пудовые ящики на плечах перетаскивал много раз, никогда не робея. Было за­ведено у крючников при переноске тяжелых грузов ставить их между мостом и лабазом и передавать другому. Как ни гнулись доски, Фатхи прошел по ним не сбиваясь с шага. Заменить Фатхи было некому и он не останавливался. Мысль о том, что сегодня вечером он поедет домой, помогала забыть о страшной тяжести на плечах.

Откуда вдруг на дороге взялась ло-» шадь — Фатхи не заметил. Он чуть-чуть! успел поднять голову и от неожиданности ящик на плечах сдвинулся и своей тяже* стью толкнул Фатхи вперед. Левая нога его снова задела за камень. Колени подогнулись. Фатхи инстинктивно подобрал локти и коротким рывком хотел выскользнуть из под ящика. Ящик соскочил с подушки, увлек носильщика за собой И раздробил его череп о мостовую.

Когда' прибежали товарищи — их помощь была уже ненужной...

Полиция старательно разгоняла толпу;

Крючники обвернули тело Фатхи бре­зентом и отнесли в карчунник.

Потом четверо из них убрали с дороей. ящик.

— Не задерживайте, — торопил 1 лиулла, — пароход дал уже второй свист

(Перевод с татарского С. Якуповой)