ПРОВАЛ "ПАН-ЕВРОПЫ"
Как и можно было ожидать, проект французского министра иностранных дел Бриана о создании «Европейской федерации народов» провалился по всем статьям на конференции, созванной для обсуждения этого проекта в Женеве. Бриан намеревался обставить обсуждение своего плана с большой помпой. Так как в Женеве в настоящее время идет сессия Лиги наций, на которую прибыло 23 министра иностранных дел европейских государств, то французское правительство предполагало, что на этом авторитетном собрании ему удастся, хоть бы частично, протащить свой величественный проект пан-Европы. Однако, обстоятельства сложились далеко не так,как рассчитывал Бриан. Уже в ответах, данных державами на разосланный им проект «Европейской федерации народов», большинство европейских правительств дало чрезвычайно уклончивые ответы. Было совершенно ясно, что замысел французского министра иностранных дел преследует единственную цель — укрепление руководящей роли Франции в европейских делах и сохранение в неприкосновенности мирных договоров, искромсав- ших после войны Европу.
Англия, конкурирующая с Францией в области претензий на гегемонию в Европе, и Германия, стремящаяся и исправлению Версальского договора, оторвавшего от нее ряд провинций и лишившего ее права содержать большую армию, меньше всего, конечно, заинтересованы в увековечении нынешнего положения дел. Нужно еще прибавить, что Италия, находящаяся с Францией в почти открытом конфликте и намеревающаяся вооруженной рукой отнять у Франции часть ее колоний, также отрицательно отнеслась к французскому плану пан-Европы. При этих условиях официальное обсуждение бриановского
проекта в Женеве, не могло закончиться иначе как провалом.
Однако, для Франции было бы гораздо лучше, если бы ее предложение было просто отвергнуто. В этом случае, при возникновении более благоприятных условий, французская дипломатия могла бы снова поднять этот вопрос. Но женевская конференция решила не отбросить французский план, но передать его на обсуждение Совета Лиги наций и пленума, после чего должна быть назначена комиссия, которая займется «всесторонним изучением вопроса». При отрицательном отношении великих европейских держав к бриановской пан-Европе, не трудно понять, что «изучение» это затянется на много лет и никаких практических результатов не даст. Решение конференции — не более как похороны по третьему разряду.
ВОЕННЫЕ МАНЕВРЫ В "УМИРОТВОРЕННОЙ" ЕВРОПЕ
Такой результат, как нельзя более естественен, принимая во внимание все обо- стрящиеся отношения между европейскими державами. Трудно представить себе сотрудничество Германии с Польшей после того, как германский министр Тревиранс, несомненно с ведома и одобрения всего германского правительства, выступил с рядом речей, в которых требовал «ревизии» польско-германской границы, т . е. возвращения Германии Данцига, «Данцигского коридора» и Верхней Силезии. Для того, чтобы несколько охладить пыл германских националистов, французское правительство организовало на своей границе с Германией обширные военные маневры, в которых репетировалось новое нашествие на Германию и вторичный захват Рейнской области. Еще более невероятно сближение между Францией и Италией и их совместная деятельность по умиротворению Европы. По крайней мере грандиозные маневры, организованные французским генеральным штабом на итальянской границе, и ответные маневры итальянской армии свидетельствуют о далеко не мирных приготовлениях по обеим сторонам Альп.
СОМНИТЕЛЬНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ АГРАРНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ В ВАРШАВЕ
Провал пан-Европы означает не только поражение французского империализма в его попытках навязать свою гегемонию Европе, но и является провалом его антисоветского плана мобилизации буржуазных государств Европы вокруг Франции в целях военного давления на СССР. Хотя союзнице Франции — Польше удалось под флагом аграрной конференции в Варшаве сколотить некоторое подобие антисоветского блока, однако, и этот блок начинает разваливаться как в силу противоречий, входящих в его состав государств, так и в результате давления на правительства со стороны элементов буржуазии, которые опасаются быть втянутыми в какую-нибудь рискованную авантюру. Участие Латвии в Варшавской конференции вызвало сильнейшее недовольство влиятельных буржуазных кругов, заинтересованных в торговле с СССР. А, кроме того, в Румынии и Юго-Славии, хотя и довольны участием Венгрии в Варшавской аграрной конференции, так как таким путем румынские и юго-славские землевладельцы рассчитывают смягчить венгерскую конкуренцию, тем не менее, с другой стороны ,в этих странах существуют опасения, что Венгрия потребует отныне уступок в политической области, в частности, права вооружаться и содержать многочисленную армию.
1 СЕНТЯБРЯ В ВЕНГРИИ
Это требование начинает выдвигаться уже венгерской буржуазией, в связи с неожиданными для всей Европы подъемом революционного движения в Венгрии.
В буржуазных и социал-фашистских кругах считалось установленным, что раздавленная в 1919 году рабочая революция не в состоянии больше поднять голову, что неоспоримыми вождями венгерского пролетариата являются социал-демократы. Если время от времени вспыхивали забастовки и проявлялось сочуствие рабочих масс к коммунизму, то на опасные участки направлялись крупнейшие силы соцал-фашизма, которые и «водворяли порядок». Поэтому социал-демократы сочли возможным без всякого риска для существующего в Венгрии фашистского режима призвать рабочих 1 сентября к «мирной демонстрации» протеста против растущей безработицы. Хозяйственный кризис больно ударил по Венгрии и выбросил на улицу сотни тысяч пролетариев. Социал-демократы полагали, что лучше дать легальный выход накопившемуся в пролетариате недовольству, организовав с разрешения полиции демонстрацию, нежели ожидать, чтобы это недовольство вырвалось наружу стихийным путем. Социал-демократические вожди гарантировали полиции, что демонстрация пройдетсовершенно спокойно и что рабочие выйдут на улицу без знамен и революционных лозунгов и совершат только "немую прогулку".
Однако, пролетарии Будапешта не только не ограничились «немой прогулкой», но с первых же минут выбросили красные знамена и плакаты и двинулись в центр города с криками в честь пролетарской диктатуры и компартии. Социал-демократические вожди, выступившие с уговорами, были избиты и осмеяны. В ответ на полицейские атаки, рабочие начали строить баррикады и, вооружившись камнями, отбили целый ряд нападений. Только вызванными войскам удалось справиться с манифестацией, которая гораздо больше походила на вооруженное восстание, нежели на «мирную прогулку». Буржуазные газеты на следующий день со страхом писали о «тени коммуны 1919 года, реявшей над Будапештом».
События в венгерской столице, перебросившиеся и во многие промышленные районы страны, отчетливо засвидетельствовали, что 11 лет монопольного руководства социал-демократами рабочим движением, не смогло угасить в венгерском пролетариате его революционного духа. Влияние подпольной компартии оказалось огромным. Достаточно было, чтобы кризис и безработица усилили активность рабочих масс, чтобы эта активность сразу приняла боевые революционные формы.
БОРЬБА ПРОТИВ НАДУВАТЕЛЬСКОГО СОЦИАЛЬНОГО СТРАХОВАНИЯ ВО ФРАНЦИИ
Давление масс заставило венгерских социал-фашистов, во избежание полной потери своего влияния, призвать массы к уличной, хотя и мирной демонстрации. Это же давление вынудило французских социалистов стать во главе забастовки текстильщиков Северной области, восставших против грабительского закона о социальном страховании. Этот закон, проведенный недавно французским парламентом и вступивший в силу 1 июля, предусматривает отчисление из зарплаты рабочих 4,5 процента в страховой фонд. Так как дороговизна жизни Франции неуклонно растет, а вычет из заработка означает уменьшение реальной зарплаты, то французская компартия выдвинула лозунг отказа от страховых взносов. Но по французскому закону отчисления в страхфонд делаются в обязательном порядке предпринимателями. Поэтому компартия призвала к забастовкам и к выставлению требования, чтобы уплату страховых взносов взяли целиком на себя капиталисты.
Социалисты, помогавшие правительству проводить надувательский закон о социальном страховании и утверждавшие, что закон этот является крупнейшим достижением французского пролетариата, выступили против коммунистов, в союзе с правительством. Но так как забастовки протеста начали охватывать все большие массы и, в конце концов, забастовало 200 тысяч текстильщиков Севера, то социалисты и реформисты из страха потерять свое влияние в профсоюзах текстильщиков, решили возглавить забастовку. Они не решились выставить требование уплаты предпринимателями страховых взносов, но вместо этого поддерживают требование о некотором повышении зарплаты в соответствии с ростом дороговизны. А так как предприниматели, со своей стороны, отказываясь от прибавки, предложили выплачивать рабочим, которые прослужат на их фабрики не меньше трех лет, «премию за верность», то социалисты поспешили перенести спор в область борьбы против этих премий, как «унижающих достоинство рабочих». Этим самым сущность вопроса была затемнена и облегчена возможность для предпринимателей пойти на уступки в «моральном» вопросе, отказавшись от полного удовлетворения материальных рабочих требований. В центре текстильной промышленности — Лилле, фабриканты пошли на уступки, согласившись дать рабочим прибавку, если необходимость увеличения зарплаты будет установлена комиссией под председательством «беспристрастного» представителя правительства. Под влиянием социалистов рабочие Лилля вернулись на работу и получили «прибавку» в 12 сантимов в час. Так как франк равняется 7,5 коп., а во франке 100 сантимов, то не трудно увидеть, что «прибавка» едва достигает 7 копеек в день. Рабочие других текстильных центров, которым коммунисты и Унитарная конфедерация труда своевременно разъяснили смысл «уступки», продолжают бастовать до сих пор.
СЪЕЗД АНГЛИЙСКИХ ПРОФБЮРОКРАТОВ
Если французские реформисты, подстегиваемые подъёмом масс, вынуждены иногда проявлять кое-какие признаки активности, то английские тредъюнионисты считают своим долгом поддерживать пассивность пролетариата, угнетенного хронической безработицей, и душить забастовки, если они не имеют всеобщего характера и не грозят реформистским профбюрократам потерей их теплых местечек. Такова именно история стачки шерстяников в Бредфорде, сорванной не столько сопротивлением предпринимателей, сколько предательской работой профсоюзных бюрократов. В духе именно такой «деятельности» профсоюзной верхушки прошел съезд тредъюнионов в Ноттингеме.
Этот съезд с необычайной яркостью обнаружил всю глубину разложения реформизма и превращения его в агентуру капитала. Председатель конгресса Бирд выступил прежде всего с речью, в которой расхваливал сотрудничество с предпринимателями и «мир в промышленности», Он призывал рабочих не стремиться к социализму, который, по его словам, представляет собой не что иное, «как обязанность для всех работать на неприятных и грязных работах». Делегаты конгресса, в огромной части профсоюзные чиновники, не пожелали выслушать делегацию безработных и призвали полицию для того, чтобы выбросить из зала заседания гостей-рабочих, протестовавших против этого решения. Наконец, конгресс высказался за отказ oт свободы торговли и за установление вы соких таможенных пошлин на товары, ввозимые в Англию. В этом отношении профсоюзные бюрократы оказались в одном лагере с твердолобыми консерваторами, которые требуют протекционизма, не считаясь, разумеется, с тем, что введение ввозных пошлин означает вздорожание предметов первой необходимости для рабочего класса. После съезда в Ноттингеме стало совершенно ясно, что революционное движение меньшинства имеет перед собой широкое поле деятельности и что только вырвав руководство рабочим движением из рук продажных профбюрократов, передовые элементы английского пролетариата выйдут на путь действительной защиты интересов трудящихся масс Англии.
С. Яворский.