Иван Терехин стоит спиной к зрительному залу, лицом—к суду. Летний театр в саду строителей полон. Тут и каменщики, и штукатуры, и плотники, землекопы, мостовщики. Только недавно пришли с работы; на многих следы извести и кирпичной пыли.
Терехина обвиняют в том, что будучи старшим плотничьей артели, он ушел на „троицу” в деревню и тем сорвал строительные работы. Терехин оскорбил культработника общежития, систематически пьянствовал. Терехина судит товарищеский суд. Его голова все глубже вдавливается в сутулые плечи, в ответах нет прежней вызывающей резкости.
Когда Терехин садится на свое место, его опухшее лицо покрыто испариной. Рабочие в большинстве против Терехина. Только один, Михеев, черноусый с плутоватым лицом парень, всего месяц назад пришедший из деревни, защищает Терехина.
— И в карты на деньги не резались. Не буянили, не шумели в общежитии и вино пили только красное, чтобы отведать...
Слова плутоватого парня встречают насмешками, над ним подтрунивают.
Каменщики, штукатуры, плотники, мостовщики встретили аплодисментами пригевор суда—строгий выговор, с об‘явлением в стенной газете.