На полпути от Казаки до Тетюш, не-
вдалеке от Волги широко распласталось
большое село Сюкеево. На карте оно
обозначено четырьмя клеточками. Это
значит, что в селе свыше четырех тысяч
жителей. Село сползает по склонам хол-
мов к маленькой безымянной речке, а
наверху, по холмам — десятки ветрянок
уродливо машут крыльями. Ниже—стучат
маслобойки, крупорушки, а дальше на
берегу Волги, как кротовые норы, черне-
ют алебастровые штольни. И мельницы, и
маслобойные заводы, и крупорушки, и
алебастровые заводы до сих вор принад-
лежали кучке последышей столыпинской
эпохи. В истории села Сюкеева эта ре-
форма написана казацкими плетками на
спинах бедноты. Старики расскажут вам,
как двадцать пять лет тому назад кула-
ки захватили лучшие, жирные куски зем-
ли, огородили их пряслами, а беднота,
сжатая со всех сторон отрубами, голода-
ла на выщелоченой супеси, задыхалась от
недостатка выгонов и терпела обиды от
кулачья из-за каждой курицы или овеч-
ки, забегавшей на отрубные земли. Ког-
да больше не стало сил терпеть, стихий-
но взметнулись колья и вилы. Затрещали
кулацкие усадьбы, но ничего не доби-
лась беднота. Сам казанский губернатор
с отрядом казаков пригнал в Сюкеево, и
не милость дарить он приехал сюда. Оче-
видцы рассказывают так:
— Губернатор остановился в доме ме-
стного пароходчика Большакова. От до-
ма до волостного правления на расстоя-
нии полверсты выстроились казаки. Гу-
бернатор проследовал в правление, со-
провождаемый свитой и кучкой наиболее
именитых кулаков. Первым его распоря-
жением было выдрать старосту. Старосту
били долго и остервенело. Он умер па
второй день, не приходя в себя. Этой же
участи подверглись и многие бедняки -
организаторы восстания в Сюкееве. За-
тем к волостному правлению согнали
все село, и здесь губернатор произнес
единственную замечательную фразу, ко-
торая и до сих пор служит поговоркой в
Сюкееве:
— Я вас проучу, негодяи. Будете пом-
нить казанского губернатора. Небу ста-
нет жарко, звездам горячо.
Эту историческую справку мы привели
не только потому, что сюкеевская бедно-
та недавно отмечала 25-летие первой ре-
волюции в Сюкееве, ко и потому, что с
ним неразрывно связаны происходящие
сейчас в Сюкееве события. После 1905
года и великого Октября—третья рево-
люция,—как говорят сюкеевцы,—«третья
резолюция» пришла в Сюкеево вместе с
организацией колхоза. Самый вопрос о
колхозе был решен быстро, под общие
аплодисменты бедноты.
Истощенные земли требовали удобре-
ния, но беднота не в силах была дать со-
ки земле. Закабаленная кулаками, она
лучшие силы отдавала за гроши — или
в алебастровых штольнях тех же Софро-
нових и Токаревых, или на их полях, ос-
тавляя на обработку своей земли ничтож-
ное количество времени.
— В колхозе, машинах, — наше спасе-
ние, — так записано в протоколе. Этот
документ, написанный карандашом на
обрывке бумаги, вероятно, когда-нибудь
будет заключен под стекло и вывешен
в народном доме, как первый шаг соци-
алистического земледелия. Сейчас он то-
нет в общей массе протоколов и планов.
Сейчас ему не придается никакого зна-
чения. Село переживает такие сдвиги, ка-
ких не видели 12 лет резолюции.
Надо срочно землеустроить колхозные
поля, разделить их на клетки, организо-
вать колхозный труд, подготовить скот-
ный двор. Неугомонная буйная жизнь
ключем бьет в селе до поздней ночи. Из-
ба - читальня, еще сохранившая на сте-
нах лозунги о мелком опытничестве, уже
не вмещает посетителей. Избач не может
удовлетворить запросы населения в лите-
ратуре по колхозному строительству. Ее
нет. Татиздат пока снабжает устаревши-
ми книжками.
Нам пришлось побывать в этом селе
как раз в те дни, когда колхоз был уже
оформлен на 5.000 гектаров земли, и бед-
нота в упор поставила вопрос:
— А как с Токаревыми, Большаковыми,
Софроновыми? Неужели и теперь они
будут жить с нами?
И в эту же минуту угрюмый голос из
угла переполненного нардома выдавил:
— Надо сделать так, чтобы небу было
жарко и звездам горячо.
И эта полицейская фраза, брошенная
25 лет назад губернатором, неожиданно
приняла другой смысл — явилась лозун-
гом сюкеевской бедноты.
— Отобрать у них все: и мельницы, и
крупорушки, и алебастровые заводы.
— И машины, — дополнили сзади.
— И дома.
— И скот.
— Выгнать их с земли.
— Пускай узнают, как бывает небу
жарко. Пусть поживут в нашей шкуре, —
сказали бедняки.
Суровый приговор был скреплен еди-
нодушным голосованием. И этот приго-
вор принес в неделимый капитал колхо-
за 17 больших каменных домов, массу
построек, в том числе хлебные амбары
вместимостью до 100.000 пудов и уже
упомянутые мельницы и крупорушки.
На второй же день в огромные кулац-
кие амбары потекло обобществленное
зерно. В отобранных местная
кооперация раскидывает сеть своих от-
делений, в том числе книжный магазин.
Культурная чайная, до сих пор помещав-
шаяся в подвальном холодном здании,
переводится в хороший светлый дом.
Мне надолго останется в памяти такая
сценка в правлении колхоза. Был горячий
рабочий день. В правлении было до-отка-
за набито народу. К столу протискался
бородач. Это был один из ярых отрубни-
ков — заядлый кулак.
— Иван Егорович, да рази так мож-
но? — широко выдохнул он. — Никак так
невозможно.
— А что, Петр Афанасьевич?
— Ну куды я теперича годен? Что я
буду делать, коли лошади нет? Настоя-
щий пролетарьят. Честное слово!
В толпе весело засмеялись.
Чернобородый Карпов близко подошел
к Петру Афанасьевичу и нравоучительно
ответил ему за председателя:
— А ты, как думал Петр Афанасьевич?
Помнишь, ты мне говорил:
—Оттого у вас хлеба нет,что вы лодыри.
Вот теперь попробуй, Петр Афанасьевич,
пожить, как лодыри-то жили. Вот когда
руки до крови обломаешь, да хлебца с
водой поешь — тогда и поймешь... Пой-
мешь, Петр Афанасьевич.
Десятки глаз впились в кулака. Ему
больше нечего было спрашивать. Повер-
тев в руках шапку, он вздохнул:
— Пролетарьят, одно слово. — И вы-
шел из избы.
Утром, когда я покидал село, в сельсо-
вет пришла делегация от верующих.
— Прошлый раз мы постановили, чтo-
бы, значит, снять мелкие колокола. Нын-
че мы передумали. Снимите большой, а
мы уж как - нибудь на маленьких побря-
каем. Kaкая польза государству от малень-
ких. В них весу-то десять пудов, а боль-
шой-то 34 тянет. Давайте уж так.
Небу, действительно, жарко.
Буниск. Д. Захолустный.