ДЕЛО НАЛОГОВЫХ РАБОТНИКОВ. СУДУ ПРЕДАНЫ 12 СОТРУДНИКОВ НАРК0МФИНА И ВОСЕМНАДЦАТЬ КАЗАНСКИХ НЭПМАНОВ

ИСТОКИ ДЕЛА

Завтра в Главсуде начинается слуша­нием дело работников налогового управ­ления Наркомфина. 12 сотрудникоз Нар­комфина и 18 казанских нэпманов пред­станут перед пролетарским судом и со­ветской общественностью, чтобы дать от­вет: первые — за то, что в течение ряда лет за червонец и водку предавали инте­ресы советского государства, вторые — за подкуп советских работников, за об­ход налоговых законов, за явное и скры­тое противодействие налоговой полити­ке советской власти.

Где истоки этого дела? Когда и как за­родился этот гнойник на здоровом теле налогового аппарата Татарии?

1923-26 годы были эпохой значитель­ного ожизления деятельности казанского частника. Казань постепенно окутывалась сетью частных промышленных заведений, магазинов, лавок, ларьков. Сокращаясь в своем удельном весе по отношению к обороту обобществленного сектора, в аб­солютном своем весе частный капитал продолжал все же увеличиваться.

Но тут выплыли на сцену налоги — об­стоятельство, с которым частник никогда И ни' в каком случае не мог примирить­ся. Частник совсем не хотел делиться с .государством своими прибылями, част­ник¹ абсолютно не желал, чтобы его аппе­титы в какой бы то ни было степени уре­зывались. Совсем он этого не хотел, — напротив!

В борьбе, с налоговыми обложениями он применял сотни давно испытанных ме­тодов внезапного «банкротства», «двой­ной бухгалтерии» (одна для себя, другая для Наркомфина), пресловутого «кустар­ничества» и т. д. Казанский нэпман, по мере своих сил и способностей, старался эти обложения братски переложить на своих покупателей, делая соответствую­щую «надбавку к наценке». Но испытан­ные и изведанные методы оказывались, обычно, о двух концах и кончались пла­чевно, а наценки упирались в покупатель­ную способность рынка.

Оставался третий путь: путь мошенни­ческого ведения торговых книг, путь упорного, систематического спаивания и подкупа отдельных разложившихся ра­ботников налогового аппарата.

На него и вступили «граждане» с Сен­ного базара и Проломной.

„ДЬЯВОЛЬСКИ ВЕЗЛО В КАРТЫ«

Первым, кто клюнул на удочку част­ника, был фининспектор Могилевский. Этот Могилевский, будучи хорошо гра­мотным, развитым и опытным (в области налогового дела он даже имел собствен­ные печатные труды), до последних дней своей работы в НКФ считался знатоком налогового дела. И что же? Оказывается, он со всеми потрохами был куплен част­ником еще 6 лет назад...

В 1924 году его приятель Бандин, член правления Общества взаимного кредита, устраивает у себя пирушку, и там Моги­левский впервые вводится в круг «имени­тых» людей Казани: владельца крупней­шей хлебной фирмы «Товарооборот» Ко- зочкина, не менее крупного предпринима­теля Собакина (обе фирмы своей деятель­ностью охватывали не только террито­рию Татарии, но и ряд крупных городов СССР) и других. За выпивкой произош­ла первая «смычка» крупных торговцев Казани с налоговым работником.

Через несколько дней Могилевский был приглашен в гости Козочкиным. Потом визиты «запросто», потом... взятки. Один раз 100 рублей, другой — 200.

В 1925 г. Могилевский так же «запро­сто» знакомится с владельцами фирмы «Приволжское товарищество» Заруцким и Кунаевым и в три приема получает от них 1.200 рублей.

В этом же году Могилевского покупа­ет и третья хлебная фирма — «Собакин и К°». Эти люди оказались более осто­рожными и взятки давали не только день­гами, но и под соусом проигрыша в кар­ты. После этого Могилевскому «дьяволь­ски везло в карты», и он каждый раз ухо­дил от своих новых друзей с большими «выигрышами», достигавшими иногда ты­сячи и более рублей в один вечер.

О том, что Могилевского можно купить >— знали все крупные торговцы. Иные из них открыто заявляли: — Я не знал на­логового управления, да и никто его не знал из тех, кто давал фининспектору взятки.

За «привет и ласку» Могилевский воз­давал своим друзьям сторицей, помогая им систематически уменьшать их оборо­ты. Как значительно было это сокраще­ние оборота, насколько недооблагались Козочкин, Собакин и Кунаев — выяс­нить не удалось: так умело онн вели кни­ги «для Наркомфина». Во всяком случае, дружба с Могилевским позволила этим торговцам оставить в своих бездонных карманах не один десяток тысяч рублей. Деньги, израсходованные на Могилевско­го, были окуплены с лихвой.

ДРУГАЯ „ЖЕРТВА“

«Рационализация» своей отчетности, изощрение способов очковтирательства и обмана налогсщых органов, по подсчету

экспертизы, дали возможность фирме «Самоход» за 1926-29 гг. не заплатить го­сударству разных налогов ни много, ни мало... 176 тыс. руб.

Помог ей в этом фининспектор Нико­лаев, с которым Павлов подружился еще в 1925 году.

Фининспектор Николаев сначала не на­шел ничего зазорного в покупке у вла­дельца фирмы Павлова обуви «по себе­стоимости». Спустя некоторое время он стал забирать обувь «в долг». Потом «за­нял» у Павлова 100 рублей...

Стоимость самоходовской обуви и по­лученных червонцев Николаев компенси­ровал своей честью. Перечислять все ус­луги, оказанные им Павлову, все случаи попустительства, укрывательства—слиш­ком длинная история. Скажем только, что без его содействия Алексею Василье­вичу Павлову, как ни был он изобрета­телен, не удалось бы так долго, так без­застенчиво обворовывать народную каз­ну. В 1926 году он даже покинул свою прекрасно оборудованную квартиру и пе­реехал в номера. «Чтобы быть в районе Николаева», — как пояснила этот пере­езд жена Павлова.

Характерен такой случай. Войдя од­нажды в магазин Павлова и увидя у то­го в руках какую-то книжку, Николаев, шутя, отбирает ее и уносит домой. Эта книжка оказалась «книгой для себя», в которой Павловым записывались дейст­вительные обороты магазина. По словам свидетелей, Павлов в этот день «был сам не свой, потому что его тут же могли арестовать», рвал и метал, как говорится. Но он зря беспокоился: его друг Николаев поглядел книжку и... в этот же день вер­нул ее.

Николаев, являясь фининспектором вто­рого района, в который входила богатая магазинами Б.-Проломная улица, в тор­говом мире имел особенно много дру­зей.

. Среди них оказался владелец хлопко­очистительного предприятия Идиатуллин, злостный налогонеплательщик, против фамилии которого в книгах налогового управления всегда стояло слово «неис­правный», но к которому, в период служ­бы Николаева, не применялось никаких мер. За ним у государства пропало свы­ше 15 тысяч рублей. Оборот этой фирмы за 1926 год вместо 100 тыс. рублей Нико­лаевым был определен в 50 тысяч.

Шишкин, владелец магазина музыкаль­ных инструментов. Со всеми потрохами купил Николаева и при его попуститель­стве в течение ряда лет скрывал действи­тельные обороты. Этот «музыкант» нанес государству ущерб в сумме 54 тыс. руб.

Шадхин — владелец ювелирного мага­зина. С ним Николаев, по словам самого Шадхина, «жил душа в душу»: не цере­монился, правда — брал в магазине все, что попадало под руку (при обыске у не­го, между прочим, был обнаружен целый' склад золотых вещей), но зато «честно» оберегал интересы своего друга. Когда Шадхин стал беспокоиться о патенте, Николаев сам ему предложил установить оборот, «как у галантерейщицы Фурман», обороты которой он определил вместо 100 тысяч — в 10 тысяч рублей.

Приказчики и даже сами владельцы I крупного предприятия «Бр. Милицины» " Николаева иначе и не называли, как «хо­зяином»: такой уверенной, привычной ру­кой всегда брал он в этом магазине все, что ему приходилось по душе. Были слу­чаи, когда он помогал купить по деше­вой цене одежду своим сослуживцам (Лукомскому, Соболеву). За эти услуги фирма «Бр. Милицины» систематически недооблагалась. Например, за один 1927- 28 год ее обороты были исчислены Нико­лаевым в 90 тысяч рублей, тогда как име­лись все данные о том, что ежедневная выручка магазина выражалась не менее как в 1.000 рублей

Одним словом, Николаев являлся опо­рой и защитником всех крупных нэпма­нов своего района. С «мелюзгой», с ку­старями он не считался и «давил» их, по выражению одного свидетеля, во-всю.

— С Николаевым работать было мож­но, — улыбаясь заявил однажды Соболе­ву Идиатуллин, когда Николаев был снят с работы.

ЛЮДИ, ИМЕВШИЕ ВЫСОКИХ ПОКРОВИТЕЛЕЙ

Этими людьми оказались совладельцы крупной мануфактурной фирмы «Текс- торг».

Привыкшие ранее продавать из-под по­лы, плохо искушенные в премудростях бухгалтерских записей, эти люди не име­ли квалификации Павлова и, в силу это­го, оказались более «честными», чем вла­дельцы «Приволжского товарищества» и «Самоход». В процессе предварительного следствия не удалось выявить, что они так же беззастенчиво обманывали нало­говое управление. Они больше действова­ли «пассивно»: — Платить налоги будем, только... нельзя-ли поменьше? Нельзя-ли дать отсрочку?!..

Их покровителем оказался заместитель начальника налогового управления Мака­ров (тот самый, о котором когда-то не раз писала «Красная Татария»),

Вскоре после поступления в Нарком- фин, Макаров встречает на улице своего старого знакомого Хабибуллина. Поздо­ровались. Разговорились. Макаров узна­ет, что Хабибуллин — компаньон «Текс- торга», а Хабибуллин — что Макаров ра­ботает в налоговом управлении. Тут же оказалось, что у Макарова не было денег

чтобы купить приглянувшийся гарнитур мебели, — мог-ли отказать Хабибуллин в просьбе своего друга? — ив этот же день возчик доставил мебель на кварти­ру Макарова.

После этого случая Макаров не раз по­сещал магазин «Тексторга» и каждый раз забирал там куски мануфактуры.

Менее дорогие, но с неменьшей готовностью, отрезы мануфактуры упа­ковывались и для заведующего недо­имочным отделением Кондратьева, фин­инспектора Динабурга (тоже известного читателям «Красной Татарии»)* заведую­щего канцелярией Фугина.

За эту любезность работники налого­вого управления платили «взаимностью»: Фугин за полученные от «Тексторга» 250 рублей изорвал в клочки составленный на «Тексторг» протокол, угрожавший фирме штрафом. Макаров давал вла­дельцам «Тексторга» отсрочки, рассрочки и ряд других, ему только ведомых, преи­муществ. Можно думать, что и осталь­ным не за прекрасные глаза владельцы «Тексторга» отмеряли сукно и драп.

В итоге, компаньоны «Тексторга» по­ступили даже умнее своих собратьев с Проломной: те, называя вещи их собст­венными именами, мошенничали, прдтасо, вывая записи в книгах, а эти действовав ли «по закону», — хоть сто экспертиз назначай г- ничего зазорного в их книгах не отыщешь.

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ „МОГ СДЕЛАТЬ ВСЕ"

Несомненно, одно из важнейших мест в процессе займет некий Федоров, ма­стер по письму «жалоб и заявлений по всем налоговым делам», как возвещала вывеска его конторы. Этот «мастер по налогам» поистине являлся приводным ремнем, клеем, сцепкой — всем, что мог­ло, во . первых, сблизить нэпман­ский элемент с отдельными раз­ложившимися работниками налогово­го аппарата и сделать все, что нужно для обхода советских законов, — во-вто­рых. Он был и сводней, и дельцом, за пяток червонцев делавший невозможное— возможным; человек, оперировавший со­ветскими законами с легкостью, которой мог позавидовать любой жонглер.

«Если вам нужно выбрать патент несо­ответствующего разряда, — аттестует его Шадхин, — обратитесь к Федорову, и он это сделает. Если вам нужно заранее оп­ределить оборот—Федоров это тоже сде­лает (!) Если вам нужно, чтобы финин­спектор не заглядывал к вам целый год на предприятие, обратитесь к Федорову. Нужно сложить недоимку, установить рассрочку и проделать целый ряд других комбинаций — идите к Федорову. Федо­ров все может, все знает, все сделает...»

И Федоров «делал».

Бакалейщику Мавликееву нужно было, чтобы оборот его фирмы был определен не более, как в 110 тысяч рублей — Федо. ров получает с Мавликеева 300 рублей, идет к агенту Скопину, и оборот Мавли­кеева, копейка в копейку, был установ­лен в 110 тыс. руб.

Ювелир Шадхин не желал визита фин­инспектора — Федоров получает с него 400 рублей, идет к агенту Скопину, вру­чает ему 300 рублей и тот в продолжение целого года не посещает Шадхина, иначг говоря, дает ему возможность пользо­ваться не торговым патентом, а кустар­ным. Правда, оба эти обстоятельства Скопин упорно отрицает, но как итти против факта? Даже после ареста Фе­доров пишет Скопину записку, прося со­общить ему, о чем того допрашивали и, в свою очередь, кратко сам передает о своих показаниях.

За возможность не лицезреть в своем магазине фининспектора Гарифуллина— заплатил Федорову 300 рублей и владе­лец обувного предприятия Татул Аджа- мов.

Однажды Федоров рассчитывал «зара­ботать» «в один прием 10 тысяч рублей», как охарактеризовал эти действия Шад­хин.

Все время вращаясь среди сотрудни­ков налогового управления, в августе 1929 года Федоров узнает, что в скором будущем частные торговцы должны пе- реоблагаться. Желая на этом поднажить- ся, Федоров является к Шадхину и пред­лагает ему обойти крупных торговцев и предупредить их о грядущей «опаенб- сти». Намеченные фирмы были обойдены и предупреждены, но «благодарность» Федоров и Шадхин получить не успели: через несколько дней Федоров был аре­стован.

Одним словом, Федоров являлся техни­ческим проводником всех авантюр, кото­рые предпринимались крупными торгов­цами Казани в целях обхода советских законов- и укрывательства* своих оборо­тов. Эти качества Федорова были хоро­шо известны не только его клиентам, но и сотрудникам налогового управления: нередко они направляли к нему налого­плательщиков сами.

— Идите к Федорову, он вам сделает все...

... Правда, махинации всех этих нало­говых работников обнаружены в процес­се чистки аппарата и повседневной рабо­ты Наркомфина и почти все обвиняемые были отстранены от работы до возникно­вения дела, но это обстоятельство ни в какой степени не умаляет значения про­цесса

Сг. Савосин.