У них не было детства. Настоящего детства – с игрушками, праздниками и неусыпным родительским вниманием. С играми, сладостями и – без забот. Высшим проявлением любви их мам и пап становился отданный кусок хлеба. Они – дети своих родителей. И – «дети войны».
Елабужанину Иреку Харисову (на верхнем снимке) повезло: отец был с семьей на протяжении всей Великой Отечественной. «Везение» заключалось в том, что Махмут Харисович с детства был практически незрячим и на фронт его не взяли.
Семья жила в Казани, но Харисову-старшему довелось сыграть значимую роль в жизни Елабуги. Здесь он много лет возглавлял крупное учебно-производственное предприятие Всероссийского общества слепых, которое обеспечивало работой тысячи незрячих людей. Между прочим, оно успешно действует по сей день, являясь своего рода исключением, поскольку в 1990-е годы подавляющее большинство таких предприятий вынуждено было закрыться.
НАЗВАЛИ ИМЕНЕМ АРТЕЛИ
Память Ирека Махмутовича сохранила яркие картины военного детства. Через призму этих воспоминаний можно увидеть те годы глазами ребенка, понять, чего лишили и что, напротив, дала людям суровая година.
Ирек родился в мае 1940 года в Казани. И отец, и мать были инвалидами по зрению с детства. Отца в отрочестве прооперировали, что позволило ему немного видеть. Мать Сабира Загидовна тоже имела частичное зрение, она получила начальное образование в специальной школе, а потом работала на лесопильном комбинате – таскала доски, бревна. Было тяжело, и
Оба были активистами. Отец играл на баяне, пел песни. Мать обладала замечательным голосом, сочиняла стихи. Увлечения сблизили молодых людей. Когда родился Ирек, коллеги шутили, что имя ребенок получил от сокращенного названия артели.
Семья жила на квартире в Ново-Татарской слободе. Отец стал заведующим республиканским клубом для слепых. Когда началась война, он работал на производстве, а мать направили на курсы массажистов и медсестер, она трудилась в госпитале до зимы 1942 года. В это время от голода умер старший ребенок, ему было полтора года. Отец решил, что семью надо спасать, и отправил их в свою родную деревню, в Сармановский район.
– В деревне, по крайней мере, мы не погибли от голода, – говорит Ирек Махмутович. – Рассказывали потом, что я ползал по полу, из кошачьей тарелки ел вместе с котом. Наверное, поэтому на всю жизнь сохранил любовь к кошкам…
Отец, будучи заведующим клубом, общался с композиторами, работниками пропаганды и агитации обкома партии. Созревала мысль, что народ тыла тоже надо вдохновлять. И была создана агитбригада из активистов клуба слепых. Махмут Харисович отобрал татар и башкир, потому что надо было ездить по татарским и башкирским деревням. И вот с 1942-го по конец 1945 года маленький Ирек с родителями ездили, как кочевники, – на лошадях, на подводах, шли пешком от деревни к деревне. Артисты давали концерты, получали скудную плату – только чтобы от голода не пропасть. И все-таки это позволило выжить во время голодного лихолетья.
Эти годы запечатлелись в памяти маленького человечка яркими отблесками больших событий. Например, отремонтированные танки своим ходом идут на Казанский вокзал – грузиться на платформы. Или уже в деревне: мужчина, пришедший с фронта без ноги. А ведь был самым знаменитым плясуном в округе…
– И вот он раненый, нищета кругом, – вспоминает Ирек Махмутович. – И характерная особенность того времени: на нем рубашка, сшитая из вафельного полотенца.
А еще он помнит Новый год, уже в конце войны. Для детей организовали елку. И – о, счастье! – каждому вручили подарок.
– Это был кулек из непрочной бумаги, она порвалась, все упало. Как я горько плакал! Подарок упал! А там было-то три конфетки да два пряника…
БАНЯ И ПРАЧЕЧНАЯ КАК РОСКОШЬ
После войны найти жилье в Казани было невозможно – все занято эвакуированными.
Отцу предложили поехать в Елабугу, на организованное вместо небольшой артели предприятие ВОС. Работать он стал мастером. Мама здесь же делала волосяные щетки, мочальные кисти.
Предприятие открыли потому, что с фронта возвращалось много лишившихся зрения людей и им нужно было дать работу. Елабуга стала одним из центров трудоустройства инвалидов по зрению. Сюда прибывали незрячие из разных городов и деревень Татарии.
Уже через год отец был назначен директором и оставался им всю последующую трудовую жизнь, 22 года.
Развивать предприятие с нуля и решать бытовые проблемы работников было очень непросто. Молодой руководитель начал с наведения элементарного санитарного порядка в цехах, а также общежитиях и квартирах, где в холоде, голоде и грязи ютились одинокие и семейные слепые. Избавление от вшей, тараканов и грызунов в общежитии принесло тогда большое облегчение. С воинских складов были привезены постельное белье, армейские телогрейки, у фондов американской помощи удалось выпросить одежду и обувь для детей и женщин. Регулярно стали арендовать баню и прачечную, наладили снабжение продуктами и открыли дешевую столовую для рабочих.
Вот такие простые радости жизни были у людей в то время!
На предприятии делали волосяные щетки, мочало, веревки. Изготавливали трансформаторы, дроссели для радиозавода. Позднее стали выпускать крышки для бутылок и консервирования, а также другие изделия.
Вместе с незрячими в коллектив приходили и бывшие фронтовики с нормальным зрением. Они занялись изготовлением простейших станков и приспособлений, которые облегчили труд слепых.
Организовали обучение в вечерней школе рабочей молодежи, где преподавали тоже незрячие. А культурная жизнь объединяла работников и членов их семей: художественная самодеятельность, чтение газет вслух, прослушивание радиопередач.
- Те годы запечатлелись в памяти маленького человечка яркими отблесками больших событий. Например, отремонтированные танки своим ходом идут на Казанский вокзал – грузиться на платформы. Или уже в деревне: мужчина, пришедший с фронта без ноги. А ведь был самым знаменитым плясуном в округе…
Во время уборки урожая по разнарядке райкома партии даже незрячие трудились на зернотоках, загружали зерно в кузова машин. А еще копали траншеи под фундаменты новых коровников.
Особой заботой была тогда заготовка сырья для производства. Приходилось и в лес выезжать. Валили деревья, вымачивали в прудах кору, заготавливая мочало для изготовления веревок и щеток. Жили в ту пору в шалашах, готовили на костре. Детей тоже отправляли помогать незрячим. Детвора пасла лошадей, собирала ягоды и грибы.
ПОД ЗВУКИ ТАТАРСКИХ МЕЛОДИЙ
Предприятие постепенно переходило от кустарного производства к более современному.
– Надо отметить, что атмосфера была доброжелательной, – вспоминает Ирек Махмутович. – Нахалов и хамов в коллективе не было, отец таких не держал. В нем сочетались требовательность к подчиненным и отеческая забота о каждом. В наш дом приходило очень много людей, которым требовалась помощь. И они находили поддержку у отца. А еще у него был принцип: говорить людям правду, даже если это очень больно. Никогда не было такого, чтобы он был на полпути к правде.
А от матери Ирек Махмутович усвоил: помогай ближнему. Она всех звала к столу, чтобы никто не был обделен куском хлеба. А еще Иреку часто приходилось быть глазами родителей, выполнять и женскую работу: штопать, пришивать пуговицы, гладить белье. Все это он отлично умел делать.
Еще из воспоминаний послевоенных лет – пленные. В Елабуге находились лагеря, в которых жили немецкие и японские военнопленные.
– Японцам мы, пацаны, ловили лягушек, – рассказывает Махмутов. – Они нам за это кусочек сахара давали или мыла. Для них лягушка – это деликатес.
Немцев заставляли заниматься сельским хозяйством или работать на арматурном заводе и лесозаготовках. Но кормили их хорошо. Родители
Вообще, концертное детство вывело мотив всей жизни.
– От отца я перенял привычку чутко слушать, улавливать ритм. Мама привила любовь к творчеству Тукая и других поэтов и писателей, – говорит Ирек Махмутович. – У меня всегда в душе звучат татарские мелодии, где бы я ни был!
Марина СЕЛЬСКОВА