К 70-летию Сталинградской битвы
Говорят, жизнь богаче любой фантазии. Об этом я подумал, когда узнал о недавней кончине Георгия Карунина, бывшего первого секретаря Ленинского райкома партии Казани. В свое время мы часто с ним встречались, так как в редакции «Советской Татарии» я вел тему военно-патриотического воспитания
Знакомство
Когда 28 января 1972 года вышел мой материал «Операция „Малый Сатурн“ о танкисте Николае Гудкове, у меня в кабинете зазвонил телефон:
– Добрый день! Это Карунин. С большим интересом прочитал ваш очерк и очень бы хотел встретиться с его героем Николаем Гудковым.
– Пожалуйста, приезжайте в редакцию, я провожу к нему, познакомлю.
Вскоре мы уже поднимались по ступенькам старого двухэтажного деревянного дома, расположенного в Казани на улице Островского. И оказались в мансардной квартире.
Дверь нам открыл сам Николай Михайлович, исхудавший от бесчисленных операций, неухоженный. Хотя он всегда бодрился, был заядлым рыбаком, иногда приглашал и меня порыбачить… Даже сорок лет спустя война для него все еще продолжалась, напоминала о себе каждую минуту болью в ногах, спине. После семнадцати хирургических операций в его теле оставалось еще несколько боевых осколков.
Гудков обрадовался мне и вопросительно посмотрел на спутника, который поспешил представиться сам:
– Георгий Карунин. Один из тех мальчишек, которые встречали ваш танковый отряд на подходе к станице Тацинской…
Николай Михайлович удивленно посмотрел на него, видимо, вспоминая те давние события. Затем молча обнял гостя, на его глазах показались слезы…
С первых до последнего дней войны сражался танкист Николай Гудков с фашистами. Кое-как залечив одну рану, обычно пересаживался сразу в другой танк. Так прошел с боями тысячи километров. Но тот эпизод был для него незабываем.
Немного успокоившись, Гудков усадил нас на старые венские стулья у непокрытого, старого стола у окна. Начал рассказывать, и в эту убогую квартиру со старой печкой, покосившейся мебелью, железной кроватью как будто вновь ворвалась война.
Прорыв
…Уже шла великая битва по уничтожению окруженной армии Паулюса под Сталинградом. К ней на помощь спешили моторизованные и танковые дивизии гитлеровского генерала Манштейна. С большой авиабазы в районе станицы Тацинской Ростовской области ежедневно взлетали сотни самолетов, которые по воздушному мосту доставляли попавшим в «котел» войскам оружие, боеприпасы, продукты, газеты, письма и листовки «Держитесь, помощь идет!». И приказ Гитлера: «Не сдаваться!»
И немцы держались, дожидаясь, когда прорвут кольцо их окружения.
Эта надежда, кто знает, могла бы осуществиться, если бы в Ставке Верховного главнокомандующего не родился план «Малый Сатурн», осуществление которого могло резко ослабить внешнюю помощь и ускорило бы завершение операции по уничтожению окруженной группировки немцев под Сталинградом. Для этой цели был выбран 24-й танковый корпус генерала Василия Баданова с приданными к нему несколькими батальонами мотопехоты.
Как рассказывал Николай Гудков, командовавший танковым взводом 130-й танковой бригады, тот незабываемый 250-километровый поход по тылам немецких войск начался на рассвете 17 декабря 1942 года. В тот день 130-я танковая бригада первой переправилась через Дон. Сначала корпус шел следом за наступающими частями Красной Армии, а через два дня жестоких боев фронт был прорван и перед танкистами открылся оперативный простор. И советские боевые машины помчались по донским степям, уничтожая по пути мелкие гарнизоны, колонны вражеских войск на дорогах. Внезапность была, как известно, главным козырем наших танкистов.
Первое большое сражение произошло на полпути к цели – за станицу Маньково-Калитвинскую. По данным разведки, в ней оказалось множество войск противника. Командир бригады Нестеров, шедший в авангарде танковой колонны, применил свой излюбленный прием – отрезал пути отступления врага, атаковал его с двух сторон.
Обойдя станицу с юга, первым ворвался в нее танковый взвод старшего лейтенанта Гудкова. В этой схватке наши воины уничтожили около восьмисот солдат и офицеров противника, захватили триста исправных грузовиков.
Когда доложили об этом генералу Баданову, тот похвалил:
– Молодцы! Особое спасибо за машины. Передайте их мотострелковой бригаде, они весьма нужны…
– Успеху помогла внезапность, решительность танкистов, – рассказывал начальник штаба батальона Александр Павлович Севастьянов, с которым мне также довелось встретиться. – Помню, входим в очередную станицу, никто нас не признает, спрашивают, кто мы такие. Говорим: советские танкистwwwwwы. «Какие вы советские? – ехидно замечает один старик. – Фронта тут нэма, а вы будто с неба свалились». А в Кутейникове наш старшина с автоматчиками вошел в один из домов и застал там гитлеровских офицеров… за обедом.
В станице Тацинской
Жестоким было сражение за станицу Скосырскую. Танкисты окружили ее со всех сторон, отрезали линии связи, после чего атаковали. Только на второй день враг был разгромлен.
Наконец 24 декабря наши танкисты подошли к главной цели – станице Тацинской. Было раннее утро, сильный туман помог скрытно приблизиться к позициям противника.
Александр Севастьянов вспоминал:
– Наш батальон первым вышел к аэродрому. В авангарде шел взвод Николая Гудкова. Вдруг перед танкистами появились мальчишки, размахивая руками. Спрашиваем: что вам нужно, ребята?
Они в один голос кричат:
– Сюда нельзя!
Это были Георгий Карунин и Федя Игнатенко.
– Почему же нельзя?
– За этим валом фашистская батарея.
– А вы можете незаметно провести нас к аэродрому?
– Конечно…
Ребят посадили на танки, закружили по оврагам. И незаметно вышли прямо к взлетной полосе. Запросив по рации командование, в соответствии с приказом танкисты стали расстреливать аэродромные сооружения, бензозаправочные пункты, казармы летчиков. А взвод Николая Гудкова в это время уже спешил навстречу немецким самолетам, чтобы заблокировать взлетную полосу.
– Вижу, улетел один «юнкерс», второй, – рассказывал Николай Гудков. – Третий подруливает… Я тороплю своего механика-водителя Толстикова. Вот он последним усилием бросает танк на взлетающий «юнкерс». Страшный скрежет оглушил нас. Это мы протаранили самолет. Я увидел, как он повалился на бок. Подошедшие за нами танки пошли давить гусеницами хвосты стоящих рядами «юнкерсов». Стоял страшный грохот, горели и взрывались вражеские самолеты, которые так и остались на земле.
Так, возможно, впервые в ходе этой войны танки «сбивали» вражеские самолеты прямо на аэродроме. Одной атакой они уничтожили целую воздушную армию из трехсот машин, в один прием ликвидировав воздушный мост, по которому снабжались гитлеровцы под Сталинградом. Тем самым танкисты облегчили нашим войскам задачу по ликвидации окруженной группировки, разрушив мечту захватчиков вырваться из кольца советских войск.
Положение армии Паулюса становилось отныне катастрофическим.
Несломленный герой
С захватом частями Красной Армии аэродрома обстановка в Тацинской резко изменилась. Фашистские самолеты бомбили боевые порядки наших танкистов и мотопехоты, сюда стягивались подоспевшие войска генерала Манштейна, который направил в этот район 62-ю пехотную и 11-ю танковую дивизии – лучшие свои части.
Стало ясно, что удержать станицу до подхода наших войск будет нелегко. Окруженные со всех сторон танкисты три дня ожесточенно сражались, и все эти дни местные мальчишки были у них связными. Быстрые и юркие, они доставляли приказы, донесения. При этом погиб один из юных героев – Гриша Волков.
27 декабря был получен приказ оставить станицу и прорываться к своим. Генерал Баданов, пользуясь темнотой, собрал свои танки в мощный кулак, погрузил пехоту на машины, подобрал всех раненых и в конечном счете прорвался в сторону Ильинки навстречу наступающим советским войскам.
– Отчаянный это был бросок, – рассказывал Александр Севастьянов. – Я сам уложил в машину раненого Гудкова и всех остальных. Вырвались. Главная задача – уничтожение базы снабжения армии Паулюса – была выполнена.
Залечив раны, Гудков вернулся в свой корпус, переименованный во 2-й гвардейский, сражался на Курской дуге, впоследствии освобождал Смоленск, а под Ельней еще раз был ранен. В танковом сражении под Оршей ему перебило обе ноги. Тогда же он был представлен к званию Героя, но награды так и не дождался. Много месяцев провел в госпиталях Смоленска, Калуги, Казани. Никогда не унывал. При возможности его навещали однополчане – казанцы Севастьянов, Артемьев.
И, конечно, вдохновила его встреча с Каруниным. Георгий Иванович после первой же встречи позаботился о старике. На проспекте Ямашева ему выделили комфортабельную однокомнатную квартиру. Туда Николай Михайлович смог наконец привести свою жену Ларису Константиновну, которая стала главной опорой в его жизни.
…Я часто посещал эту дружную семью. За чашкой чая мы вспоминали все перипетии военных лет, друзей, общих знакомых. Нередко заглядывал сюда и Георгий Иванович Карунин с букетом цветов и обязательно – с подарками.
Дописывая этот очерк, я пожалел, что Николай Михайлович не дожил до наших дней. Но он для меня все еще живой, пока живы его друзья, семья, пока жива память о его героическом боевом пути.
