Есть в нашей российской ментальности то ли привычка, то ли традиция - не доводить до конца начатое дело. Как бы ни были глобальны поставленные цели, какие бы ни были даны обещания - в центре внимания они только в период политических кампаний. Проходит какая-то дата, какой-то этап, и поставленные цели нередко забываются. Казавшаяся еще вчера острой проблема уходит на десятый план, а нередко вообще списывается в небытие.
К сожалению, так произошло во многом и с выполнением Закона РФ "О реабилитации жертв политических репрессий", принятого 18 октября 1991 года. Казалось бы, государственная кампания по реабилитации жертв политрепрессий завершена. У нас в Татарстане издано 18 томов Книги памяти жертв политических репрессий. В них опубликованы краткие сведения о 50 402 уроженцах и жителях республики, признанных жертвами безосновательных арестов и осужденных по 58-й статье "за антисоветскую агитацию и деятельность". Всего же в базе данных редакции Книги памяти РТ имеются сведения о 54,5 тысячи граждан, подвергшихся политрепрессиям на территории нашей республики с 1918 по 1987 год.
Книги разосланы по районным администрациям, которые обязаны сообщить сведения родным и близким реабилитированных, всем желающим.
Готовится отдельный том со списком тех политических заключенных, которые были арестованы не в Татарии, но расстреляны или умерли в тюрьмах и лагерях на нашей территории. Это еще более 3 тысяч фамилий.
Значит ли это, что работу по реабилитации жертв советской политсистемы можно завершать?
Стоит напомнить, что, по логике упомянутого закона, возвращение доброго имени должно происходить по отношению не только тех граждан, которые арестованы по 58-й статье, но и тех, кто также оказался жертвой существовавшей политсистемы, лишился свободы, а нередко и жизни за незначительные отклонения от установленных бесчеловечных норм и строгих предписаний. По признанию начальника отдела реабилитации Генеральной прокуратуры РФ Г. Весновской, закон предполагает реабилитацию и тех граждан, которые были осуждены за опоздание на работу, за несколько колосков, унесенных с колхозного поля для голодных детей, за формальное нарушение паспортного режима и т. д. В Законе РФ от 18 октября 1991 года есть 19-я статья, предусматривающая реабилитацию тех лиц, чье осуждение можно рассматривать как репрессию по политическим мотивам.
Остается главный вопрос - считать ли таковыми в ХХI веке аресты работоспособных граждан, которые замучены голодом в лагерях и тюрьмах в 40-е годы прошлого века только за то, что не справились с непосильным трудом на оборонных объектах или недосдали несколько килограммов овощей в счет непомерных налогов? Не пора ли пересмотреть обвинение в уголовном преступлении тех доведенных до отчаяния голодом граждан, которые осмелились вынести с поля горсть зерна и за это поплатились своей жизнью?
Нынешним россиянам может показаться нелепой сама постановка вопроса. Неужели это сегодня нужно кому-то доказывать? Неужели вообще было такое?
К сожалению, было. И речь идет о тысячах наших земляков - чьих-то родственниках, которых до сих пор представители государственной власти считают не жертвами политсистемы, а уголовниками. Примеров в базе данных нашей редакции Книги Памяти много, приведу лишь несколько.
Екатерине Бурумовой из с.Никольское Куйбышевского (ныне Спасского) района было 32 года, когда ее арестовали в последний день 1942 года. Причина была банальной: рабочей захотелось перед Новым годом пораньше прийти домой. За "самовольное оставление работы" ее приговорили к 4 годам лишения свободы. Если бы Екатерина могла искупить свою вину на предприятии, она бы не умерла от голода 29 июля 1944 года в казанской тюремной "психушке". И сейчас не считалась бы уголовницей.
Не умерла бы от истощения там же три года спустя, 5 мая 1947 года, и 25-летняя уроженка Елабуги Антонина Мищихина, которую за самовольный уход с работы народный суд Тетюшского района направил на принудительное лечение. Неужели молодая ткачиха не принесла бы больше пользы государству в годы послевоенной разрухи, работая на фабрике?
Очевидно, не случайно ушла самовольно с завода 37-летняя колхозница с.Большая Атня Зайнап Хакимова, мобилизованная в грузчики. Либо ее в селе ждали голодные ребятишки, либо женщину покидали последние силы. Судите сами: арестована она была 26 июля 1944 года, а уже через три месяца умерла от дистрофии в той же психбольнице. Между тем военный трибунал ТАССР рассчитывал, что она продержится в лагере еще 8 лет.
Наверняка с мыслью о четверых своих детишках покинул без разрешения оборонное предприятие плотник Госстройтреста C614 Казани Валир Хамзин. Родом он был из с.Шугурово, но жил недалеко от города - в лесоучастке Осиново. Видимо, 49-летний отец семейства надеялся успеть заскочить домой, чтобы накормить своих чад. Успел ли он это сделать, неизвестно, но сам умер от голода в психтюрьме 12 сентября 1943 года, через три месяца после ареста.
Всего полгода протянул в тюрьме и сторож казанского завода C622 Шайдулла Яруллин. Уроженец д.Ковали Арского района был арестован 5 августа 1943 года тоже за то, что "самовольно оставил работу". Видимо, воюющему государству не нужен был 30-летний столяр ни в тылу, ни на фронте. Его сгноили в тюрьме 21 апреля 1944 года.
Доведены до голодной смерти в лагерях Малика Галеева (30 лет) из лаишевской деревни и Вениамин Тарасов (19 лет) из дрожжановской деревни (оба - "за уклонение от трудовой повинности"); Гарифбану Минниахметова (59 лет) из д.Морты ("срезала колосья"); Иван Грошев (49 лет) из с.Три Озера ("за неуплату налогов"); Устин Мишин (50 лет) из с.Собакино ("недосдал 124 кг мяса и 202 кг картофеля").
Та же участь постигла Григория Кусюмова из д.Астраханка. 26-летний крестьянин арестован 13 ноября 1941 года "за разжигание антисоветских разговоров в военкомате". Умер в казанской психбольнице 30 июня 1942 года. Он не реабилитирован до сих пор так же, как и замученные голодом "за нарушение паспортного режима" Абдулхак Баширов (38 лет) из д.Елышево, Гильмутдин Салихов (19 лет) из д.Верхняя Сунь, Ахмет Хамидуллин (27 лет) из д.Суксы.
В этом списке, повторяю, тысячи советских граждан, которые вполне могли бы принести пользу Родине либо в армии, либо на оборонных предприятиях. Невозможно согласиться с тем, что их голодная смерть была "объективной необходимостью" в соответствии с "законами военного времени". Убежден: пора вернуть этим людям доброе имя, снять хотя бы судимость и реабилитировать. В конце концов, сделать все, чтобы о дате и месте их смерти узнали, наконец, родные и близкие. Чтобы не считали их пропавшими без вести на фронте или уголовниками.
