В многотомной Книге памяти РТ среди тысяч наших земляков, не вернувшихся с войны, - сотни фамилий бойцов, которых смерть застала в подразделениях, обозначенных аббревиатурой "ОШР". Означает это - отдельная штрафная рота.
Об этих подразделениях написано немного. В рассказах же и слухах правда перемешана с вымыслом. Вот и стартовавший недавно на канале "Россия" телепроект "Штрафбат" страдает многочисленными неточностями и надуманными преувеличениями, далекими от реальности. А происходит это оттого, что о пережитом в "штрафе" вспоминают неохотно не только те, кто попал в него, как считалось, для искупления вины кровью, но и те, кому было доверено командовать этими особыми войсковыми коллективами.
Штрафные подразделения (роты - для рядовых и сержантов, батальоны - для офицеров) были учреждены знаменитым приказом Сталина № 227 летом 1942 года как одна из мер для "наведения порядка" в войсках, недостатком которого вождь объяснял тяжелые поражения на южных фронтах. При этом Сталин ссылался на "положительный опыт" гитлеровского руководства, этим путем восстановившего, по его словам, боеспособность вермахта после поражений зимой 1941 года под Москвой. У немцев действительно были подобные части, но укомплектованы они были главным образом уголовниками и использовались для борьбы с партизанами. Наши же штрафные роты и батальоны предназначались для военнослужащих, "провинившихся" в нарушении дисциплины по трусости и неустойчивости, чтобы дать им возможность искупить кровью "свои преступления перед Родиной". Впоследствии значительную часть в них стали составлять осужденные за различные преступления в тылу с заменой наказания направлением в штрафную роту, а также часть освобожденных из лагерей, где они отбывали наказание за уголовные преступления.
В первые полгода Великой Отечественной войны из лагерей было освобождено свыше шестисот тысяч человек, из них на фронт отправлено 175 тысяч. (Совершившие особо опасные и тяжелые преступления, а также осужденные по "контрреволюционной" 58-й статье УК РСФСР обычно на фронт не отправлялись.) Остальные "освобожденные" из лагерей продолжали использоваться на самых тяжелых работах в тылу, где условия мало чем отличались от гулаговских.
Провинившиеся военнослужащие направлялись в штрафную роту приказом командира полка на срок от одного до трех месяцев или на тот же срок приговорами военных трибуналов на фронте и в тылу. К примеру, пятилетний срок заключения мог быть заменен двумя месяцами штрафного подразделения, десять лет - максимальным сроком "штрафа" - три месяца.
В необходимости и справедливости этой меры тогда мало кто сомневался. И действительно: чем отсиживать срок в тыловых лагерях, лучше заслужить прощение в бою.
На самом деле все обстояло не столь однозначно, если принять во внимание судьбы конкретных людей. При одном и том же наказании вина была разной, а то и вовсе мнимой. По существу, наказание штрафной ротой по суровости мало чем отличалось от смертного приговора. Но смертниками штрафников назвать нельзя. Как ни близка была смерть, у каждого все же оставалась надежда на освобождение и восстановление доброго имени. Получивший ранение считался отбывшим наказание, восстанавливался во всех правах и направлялся в обычные части. Погибших прощал Всевышний, а государство назначало их семьям пенсии на обычных основаниях. Командир роты имел право представлять отличившихся в бою штрафников к досрочному освобождению и при отсутствии ранения. Даже к правительственной награде.
По штату в роте было положено 200 штрафников и 15 офицеров. Обычно рота придавалась дивизии, иногда - полку на главном направлении, где и потери ожидались самые большие. В канун Ясско-Кишиневской операции в августе 1944 года штрафная рота, приданная нашей дивизии, сменила стрелковое подразделение на переднем крае, чтобы с утра начать демонстративную атаку, вызывая огонь на себя. Называлось это разведкой боем, которая проводилась с целью уточнения системы обороны противника, расположения его огневых средств. Задача, в общем, была выполнена. Штрафники даже ворвались в первую траншею. Но пространство атаки было буквально устлано телами погибших бойцов. По ним и шли на следующее утро перешедшие в наступление наши войска.
Командовавший в войну штрафной ротой казанец Петр Степанович Хоменко рассказывает: "В иных случаях роты хватало на три-четыре дня боев, а из двухсот бойцов в строю оставалось человек 20-25. Мы это называли "выпуском". Ну а после "выпуска", как водится, - новый прием...
Должен сказать, что в большинстве случаев бойцы наши вели себя в бою достойно, а дисциплину соблюдали даже строже, чем в обычной части. Но это был все же особый контингент, и "на верхах" предусмотрели меры обеспечения безопасности командного состава от возможных эксцессов со стороны подчиненных. Был в роте и свой уполномоченный особого отдела".
Дополню ветерана. Согласно положению о штрафной роте, утвержденному в сентябре 1942 года Г.Жуковым, заместителем наркома обороны, командный и политический состав роты обязан был в случае неисполнения приказа, членовредительства, побега с поля боя, попытки перехода к врагу принять все меры воздействия, вплоть до расстрела на месте. Думаю, что ни идеализировать бойцов-штрафников, ни бросать тень на их боевой подвиг не следует.
Штрафные подразделения являлись армейскими формированиями, подчинялись военному командованию, в отличие от заградительных отрядов, которые создавались при особых отделах (отделах контрразведки "СМЕРШ"), армий и фронтов. Командный состав штрафной роты назначался приказом по армии - "из числа волевых и наиболее отличившихся в бою командиров". Командир роты по своим правам приравнивался к командиру полка. Штрафники могли быть назначены только на должности младшего командного (сержантского) состава с присвоением соответствующего военного звания.
Человеческие отношения в штрафной роте складывались не совсем так, как в обычном подразделении на фронте. Петр Хоменко вспоминает: "Не замечал я среди своих бойцов обычной солдатской, как говорится, фронтовой дружбы. Ведь каждый мечтал в живых остаться и побыстрее освободиться, покинуть роту. И ко мне как к командиру отношение было, скорее, отчужденное, не такое, к какому я привык, командуя до этого ротой и батальоном". Мне же, не раз встречавшемуся с однополчанами, неизвестны случаи, когда бы после войны съезжались на встречу бывшие штрафники.
Впрочем, общая судьба и близость смерти не могли не сплачивать людей духом боевого товарищества. Кстати, формой обращения штрафника к командиру соблюдалась уставная армейская - "товарищ", а не "гражданин", как в обычных местах заключения. И форма одежды, и погоны сохранялись обычными для Красной Армии.
Что касается штрафных батальонов, то в них направлялись исключительно офицеры приказом по дивизии или по приговору военного трибунала с разжалованием в рядовые. Состоял штрафбат из трех рот примерно по 200 человек в каждой и специальных подразделений. По мере освобождения нашей территории в штрафбаты все больше стали направляться освободившиеся из вражеского плена или оказавшиеся на оккупированной территории офицеры, предварительно прошедшие специальную проверку органами НКВД.
В конце войны из этой категории офицеров формировались специальные части, носившие разные названия (отдельный полк резерва офицерского состава, штурмовой батальон). Хотя направлялись туда не по приговору военного трибунала, а решением особой комиссии, и осужденными они не являлись. Судьба этих ни в чем не повинных людей была не менее тяжелой, чем штрафников.
Мало кому из бывших штрафников довелось дойти до Победы. Ведь и те, кто выжил в штрафной роте, потом продолжали воевать на фронте, чаще всего - на переднем крае.
Вечная им всем память.
