Самое большое мое огорчение в уходящем году — уход в мир иной Муслима Магомаева. Его похоронили в день 90-летия ВЛКСМ. Совпадение случайное, конечно. Но не для меня: я впервые «вживую» увидел его именно на восемнадцатом съезде комсомола. Стоя на сцене Кремлевского дворца в позе взлетающей птицы, он пел «Мелодию» Александры Пахмутовой. Ощущение было такое, будто в зале, пропитанном миазмами партийной патетики и сусловского официоза, лопнула гигантская кислородная подушка — такой мощный поток нежности, трепета и страсти пронесся от партера до галерки! Особенно поразило чувство собственного достоинства, которым певец был преисполнен.
Так нынче не поют. Да и вообще у нас в эстрадной суете все чаще поют «разнообразные не те»: мнимый человек-амфибия, «московский простой бамбук», грузин с акцентом вместо голоса, «хря» двусмысленной половой ориентации, сладкозвучный «шарманщик», чернокожий Нарцисс, выскочивший на российскую сцену, как черт из табакерки. О чувстве достоинства вообще молчу. На одном из телекапустников Михаил Боярский поведал о своем выступлении на корпоративной вечеринке в солидной фирме. Вышел на сцену, а в зале — ни души! Видать, гости предпочли зрелищу застолье. Поскольку гонорар был авансирован, артист отработал его перед пустыми креслами по полной программе — и дело в шляпе!
Прощай, Орфей, прощай… В «звездной пыли» сегодняшних кумиров ты навсегда останешься планетой по имени Муслим. Такой штучный товар на «фабриках» не производят. Пока что «полуфабрикаты» нещадно интерпретируют нетленки, написанные еще советскими поэтами и композиторами. Но что запоют они, когда золотоносный прииск старых «песен о главном» истощится? Хиты про «девочку-венерочку» или «снятую за монетку, за таблеточку малолеточку»? Лингвистические абракадабры: «Люби меня по-французски, раз это так неизбежно», «Замороженными пальцами в отсутствие горячей воды, заторможенными мыслями в отсутствие, конечно, тебя» и т.д. и т.п.? Ксанф после ухода Эзопа сокрушался: «Что я буду делать, когда кончатся его басни? Где я возьму другие?».
Часто слышу: будь жив Высоцкий, о чем бы он сегодня пел? Наверное, как и прежде — о чем думал, что переживал. В отличие, скажем, от питерского «акына», поющего по принципу: что увидел, то и «пережевал». Сравните: «Я поля влюбленным постелю, пусть поют во сне и наяву» (ранний Высоцкий) с «И ничего другого на ум: ау, ау, ау!» (поздний Розенбаум). Почувствовали разницу? Один поэт философствует, другой — аукает. Поэтому первый номинируется на имя России, второй — на водочный бренд. Вопрос не в том, о чем бы сегодня пел Высоцкий, а в том, что вряд ли он вообще бы пробился к микрофону, подступы к которому запружены сонмищами мелкотравчатой и одноликой, раскрученной невесть на чьи «бабки» попсы. Одаренный истинным талантом человек в среде этих «фонограммных» арлекино почувствовал бы себя, по выражению Анатолия Аграновского, живой черно-бурой лисой в магазине искусственных мехов.
Такой эстраде и кризис не грозит, она уже давно в нем пребывает, несмотря на внешний гламур. Искусство тут давно подменено неким феерическим зрелищем, качество которого оценивают не профессиональные критики, не авторитетные деятели культуры, а сомнительные зрительские рейтинги и экзальтированные фанаты. Да и сами его участники — те еще пиарщики! Когда вы видите на экране «ваукающую», с сомнамбулическим колыханием рук над головами компанию за столиками на телевизионных «Воскресных вечерах», не обольщайтесь: никакая это не публика, а изображающая восхищенных зрителей та же попсовая клака, непогрешимо соблюдающая правила игры — никто никого не освищет и не затопает. Сплошной восторг и бурные аплодисменты! В этом одна из причин живучести попсы, существующей по принципу: кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку. Изолировавшись от внешних, отнюдь не праздничных реалий жизни, она продолжает оголтело веселить народ, маскируя сей разухабистый балаган набившими оскомину ток-шоу.
Впечатление, будто эстрадно-театральное, кино- и телевизионное пространство раз и навсегда оккупировал некий цыганский табор с песнями и плясками, тряся бюстами и монисто, кочующий с канала на канал, из сериала в сериал, из одного шоу в другое. Какую кнопку ни нажми — ба, знакомые все лица! Тут и поп-звезды, и актеры, и телеведущие, и шоумены, и даже бывший министр культуры Российской Федерации. Грибоедовский Фамусов говаривал: «При мне служащие чужие очень редки… » Спустя два века среди служителей муз от Талии до Терпсихоры чужие столь же редки — все больше режиссерские, актерские, продюсерские детки. Семейственность в так называемой творческой элите переходит границы приличия: бабушки поют с внуками, отцы — с детьми, жены — с мужьями. Члены «не разлей вода» телесемейки
потчуют друг дружку кулинарными рецептами, ходят друг к другу в гости, друг друга пародируют, играют в одних и тех же викторинах, корячатся на коньках, на арене цирка и бальном паркете, молотят друг друга на ринге, поют дуэтами, уплетают козявок и жуков на необитаемых островах в океане, доказывая себе и нам, что способны на все.
И все бы ничего. Но! Связанная круговой порукой (порухой?) , узурпировавшая подмостки и эфир тусовка не оставляет шансов на творческий «естественный отбор» самобытным талантам типа Бурлаковой Фроси (помните фильм «Приходите завтра»?) — «чужие» в нее не входят! Единственную возможность «засветиться» талантам из «низов» предоставляет шоу «Минута славы». Но увидев в жюри Татьяну Толстую рядышком с вездесущей Ксюшей Собчак, которую та вкупе с Дуней Смирновой не так давно уничижала в «Школе злословия», невольно усомнишься в объективности оценок. Поступаться принципами здесь в порядке вещей! Невольно закрадывается подозрение, что в этом корпоративно-клановом мирке женятся на одних и тех же разведенках и замуж выходят за «холостяков на час» из опасения разжижить случайным браком сей евгенический бульон.
И еще. Изображая из себя фигуристов, танцоров, акробатов, дрессировщиков, боксеров и певцов, не связанные напрямую с этими экстремальными профессиями, люди вольно или невольно культивируют на ТВ откровенный, махровый дилетантизм, подтверждая определение Адольфа Йончика: «Только дилетант не умеет говорить: „Я не умею“. И вот вместо того, чтобы наслаждаться трансляциями с чемпионатов Европы и мира по фигурному катанию, где вместе с зарубежными звездами блистали и наши пары, телезритель довольствуется эрзацем в виде „Ледникового периода“ и „Звездного льда“, которым остряки дали более подходящее название: „Коровы на льду“. Одни наспех натасканные стоять на коньках дилетанты неуклюже изображают подобие ледового ревю, другие — судейскую коллегию. Цирк, да и только! Не спасает ледовые проекты ни участие в них олимпийских чемпионов, ни профессиональных тренеров и даже таких признанных „облизывателей звезд“, как Галкин и Заворотнюк.
Впрочем, среди телеведущих — дилетантов более всего. Они — зеркало программы, которое, увы, в последнее время все чаще предстает кривым, наподобие „Новых русских бабок“. Беспрестанно перебегая с канала на канал, из одного проекта в другой, они уподобляются незабвенному литературному герою: Фигаро — здесь, Фигаро — там! Та же порядком „замылившая“ глаз Заворотнюк, несмотря на сверхзанятость в „ящике“, успела между делом отметиться в качестве соведущей на кинофестивале „Золотой Минбар“ в Казани. Спрашивается, какое отношение она имеет к мусульманскому кино? Но Восток — дело тонкое: голоножка-Вика на празднике традиционно аскетичного искусства выглядела модницей, перепутавшей хиджаб с макси-юбкой. А Познер в роли ведущего „Короля ринга“? На фоне мутузящих друг друга в квадрате канатов актеров, певцов и танцоров менторские комментарии вальяжного телеакадемика, который, похоже, боксерских перчаток никогда не надевал и ими не получал, выглядели сладким соусом к кровавому бифштексу.
Наступят ли на ТВ времена, когда сапоги начнут тачать сапожники, а пироги печь — пирожники?
Существует понятие «Гамбургский счет», предполагающий (по В.Шкловскому) «высочайшую оценку тех или иных общественных явлений». Продукцию нынешнего телевизионного шоу-бизнеса судить можно разве что по «гамбургерскому» счету. А бутерброд, как всякий фаст-фуд, пища скорая, фабричная и никаких других ощущений, кроме изжоги, не сказать больше — язвы, не вызывает.
Евгений УХОВ, журналист
