Джазовая певица Этери Бериашвили выступила в Казани в рамках фестиваля «Лундстрем-FEST-100!», организатором которого стала Казанская государственная консерватория.
Многие помнят Этери по телепроекту «Голос-2», но любители джаза знают ее давно, ведь она не только обладательница бархатного голоса и филигранной вокальной техники, но и организатор нескольких джазовых проектов.
– Этери, можно ли назвать Казань столицей джаза?
– В России много городов, где с упоением слушают джаз. Это миф, что в регионах слушают только шансон. Я не могу однозначно назвать ваш город столицей джаза. Казань вообще столица фестивалей, я бы так сказала. Город становится краше с каждым годом. Моя микроэкскурсия по Казани привела меня в совершенно неописуемый восторг! Конечно, в таком мобильно развивающемся городе не может не быть много фестивалей. Особенно актуально это звучит в стенах консерватории, где мы сейчас находимся и слышим звуки разыгрывающихся и распевающихся музыкантов. Это потрясающе!
– Есть люди, которые слушают джаз, а есть те, которые и слушают, и понимают его…
– Я думаю, что есть прослойка людей, которые слушают джаз и думают, что понимают его. Но джаз – сложная музыка, здесь нет простых решений, простых гармоний... У меня есть друг, он рок-музыкант, и мы с ним живем, как говорится, на разных планетах. На мой взгляд, джаз требует определенной подготовленности слушателей, но бывают случаи, когда человек и без подготовки приходит в восторг – значит, это его музыка. Но я считаю, что человек должен сам заинтересоваться джазом, узнать, как он устроен и из чего состоит, без этого понять такую музыку практически невозможно.
Джаз – сложная музыка, здесь нет простых решений, простых гармоний...
– Этери, когда вы стали заниматься джазом?
– Живя в Грузии, я занималась исключительно эстрадной музыкой. Джазу я училась в Москве у русских джазовых музыкантов.
– Расскажите немного о своих учителях.
– Начнем с руководителя Moscow Band Владимира Лебедева. Его бэнд играл в арт-клубе «Ностальжи», где впервые стала звучать живая джазовая музыка. Люди специально приходили послушать Moscow Band и солистку Викторию Пьер-Мари.
Кстати, в музыкальном училище я училась на эстрадно-джазовом отделении. Там были серьезные педагоги, но не по вокалу, джазовый вокал не преподавал никто, и, по-моему, до сих пор эта тема под вопросом. Джаз – это такая история… Нужно всему учиться самостоятельно. Далее в моей жизни появились Игорь Бутман, Игорь Бриль и его сыновья, Леонид и Николай Винцкевичи. Мне также посчастливилось подружиться с группой New York Voices, которая оказала колоссальное влияние на мое мировоззрение, и джазовое в том числе. Учиться, как видите, было у кого, и я до сих пор учусь, это бесконечный процесс.
| Этери БЕРИАШВИЛИ: | |
| Для меня нет ничего чувственнее, чем женский вокал в джазе, особенно в балладах. Я с огромным удовольствием слушаю джазовых вокалисток. | |
– В детстве вы играли и на гитаре, и на барабанной установке, а в музыкальной школе учились по классу скрипки. Сейчас играете на этих инструментах?
– Не на всех. Сейчас более-менее владею фортепиано, могу себе аккомпанировать и на гитаре. Скажу одно: если вдруг в зале погаснет свет и я останусь без микрофона, то смогу сесть за инструмент и допеть концерт.
– Джаз всегда ассоциируется с импровизацией. Вы импровизируете во время выступлений?
– Конечно, импровизирую. Кстати, интересный случай произошел со мной на проекте «Голос». Во втором туре Агутин поставил меня в дуэт с джазовой певицей Алиной Наниевой, мы должны были исполнить песню Just the two of us. И, естественно, на репетициях ни одно наше исполнение мы не смогли повторить (смеется). Агутин был просто взбешен! «Вы можете показать вариант, который я услышу в эфире?» – спросил он. «Это невозможно!» – возразили мы одновременно. Джаз – это почти всегда импровизация, сыграть два раза одинаково – моветон, но бывает, что наиболее удачные импровизационные ходы фиксируются и потом исполняются.
– А в жизни вы любите импровизацию?
– Я за импровизацию и в жизни, и на кухне, и в общении с ребенком, и в личной жизни. У меня полная импровизация! Говорят, что в общении с детьми должен быть определенный план, но я сама, если честно, недисциплинирована. Не умею быть в рамках, мне плохо становится.
– Вы суеверны?
– Нет. Я соблюдаю, конечно, какие-то небольшие ритуалы, но никогда не проверяю, работают они или нет. Я трудоголик и если не буду работать – пропаду.
Джаз – это почти всегда импровизация, сыграть два раза одинаково – моветон, но бывает, что наиболее удачные импровизационные ходы фиксируются и потом исполняются
– Женщины в джазе – это случайность или закономерность?
– Закономерность. Для меня нет ничего чувственнее, чем женский вокал в джазе, особенно в балладах. Я с огромным удовольствием слушаю джазовых вокалисток. Это Элла Фицджеральд, Сара Воэн, Дайана Кролл, Рейчел Феррелл. Все-таки на сцене должны быть разряды электричества между мужчинами и женщинами. Наверное, именно поэтому я больше воспринимаю мужчин-инструменталистов. Со мной работают потрясающие музыканты-мужчины, и мне нравятся эти взаимоотношения.
– А кого из российских джазовых вокалисток вы слушаете с удовольствием?
– Назову только тех, без кого я не мыслю историю российского джаза: Ирина Радилис, Анна Бутурлина, Карина Кожевникова, ваша землячка Тина Кузнецова и Ирина Томаева, с которой я выступала в Казани в 2008 году на открытии фестиваля «Сотворение мира».
– В прошлом году вы посетили фестиваль «Джаз в усадьбе Сандецкого»…
– Казань, повторюсь, это такой город, который создан для фестивалей. Все здесь сделано для радушного приема. Взять, к примеру, Ольгу Скепнер, она ведь двигатель, «джазовый моторчик» Казани. А сколько талантливых музыкантов вышло из вашего города! Со многими из них я имела счастье выступать. Это Евгений Борец, Михаил Савин, Ильдар Нафигов, Андрей Фалько, который при каждой встрече спрашивает меня: «Ну что, кызым?» С Казанью у меня связаны исключительно приятные события – одно круче другого!
Беседовала
Регина БИКЧАНТАЕВА
