9 сентября в Казанской ратуше объявят победителей XIX Международного фес­тиваля мусульманского кино. Заключительную церемонию почтит своим присутствием «сербский Феллини» Эмир Кустурица. А в преддверии этого мы заглянули в кулуары кинофорума и пообщались с теми, кто занимается мусульманским кино по жизни, а не только пять дней в году.

До сих пор самыми закрытыми людьми на фес­тивале были члены жюри КМФМК. Если они и появлялись на публике, то старались не привлекать к себе особого внимания. В этом году жюри демонстрирует удивительную открытость и трогательную сплоченность. Эту колоритную группу из представителей девяти стран, в том числе трех африканских, можно было встретить поч­ти на всех фестивальных мероприятиях. И у этой трансформации, как оказалось, есть простое объяснение. По словам председателя жюри XIX КМФМК, сенегальского режиссера Муссы Туре (на снимке), он и его коллеги смог­ли познакомиться с конкурсными фильмами еще до при­езда на Казанский кинофестиваль. Благодаря этому у них высвободилось больше времени для общения, в том числе ­ с журналистами. Впрочем, члены жюри, как и должно, избегали прямых оценочных ­суждений об увиденных фильмах. «Все картины, которые были отобраны на конкурс, прекрасны», – дипломатично высказался Мусса Туре. По его словам, при выборе обладателя Гран-при будет учитываться совокупность факторов – от проработки сценария, мастерства кинооператора до чисто зрительских впечатлений, то есть насколько картина затронула струны души. «Безусловно, выбор предстоит непрос­той, но он будет опираться на критерии, заложенные самим фестивалем мусульманского кино», – подчеркнул Мусса Туре. Высоко оценив организацию кинофестиваля, председатель жюри все же высказал ряд пожеланий в адрес оргкомитета КМФМК. По его мнению, необходимо увеличить женское представительство в жюри (в этом году в его составе только одна женщина – киновед из Грузии Дали Окропиридзе). Кроме этого, сенегальский режиссер хотел бы видеть Казанский кинофестиваль более «молодежным» и продолжительным по срокам. А к имеющимся номинациям он добавил бы приз зрительских симпатий.

В составе международного жюри КМФМК-2023 также работают режиссер Мухтар Ладжими из Туниса, известный турецкий актер Ренан Билек, сценарист и писатель из Египта Валид Сейф, директор Саудовского кинофестиваля Мамдух Салем, представители Китая, Марокко и Азербайджана.

– Не секрет, что Казанский фестиваль давно перешагнул рамки собственно мусульманского кино, и идут активные дискуссии о том, не пора ли вообще его переименовать, – заявила в беседе с корреспондентом «РТ»  постоянный эксперт КМФМК, в одном лице политолог и киновед Дарья Митина (Москва). – Например, в этом году в рамках внеконкурсной программы про­шли дни китайского и греческого кино. Допустим, в Китае есть свои мусульмане, но Греция-то вообще европейская страна. То есть раздвигаются не только географические, но и смыс­ловые рамки. Симптоматично и то, что впервые прошли дни современного грузинского кино, которое у нас поч­ти не знают. Многие думают, что великое грузинское кино умерло. Да и сама Грузия мало его продвигает. И то, что в Казани  представили такую подборку, большой плюс организаторам. Это позволяет не только расширить аудиторию, подчеркнуть универсальность мировых проблем, но и как бы пересобрать постсоветское пространство. При всем том КМФМК остается единственным в мире фестивалем мусульманского кино, несмот­ря на многочисленность исламских стран и снимающихся там фильмов.

Для сравнения Дарья Митина напомнила, что если в первом Казанском фестивале (тогда он еще назывался «Золотой минбар») участвовало 40 фильмов из 12 стран, то в этом году в оргкомитет КМФМК поступили заявки из более чем 40 стран. И это, по словам эксперта, не рекорд. До пандемии и всяческих логистических ограничений, связанных с нынешней внешнеполитической ситуацией, свои фильмы в Казань присылали до 60 стран, в том числе Соединённые Штаты.

Постоянный эксперт КМФМК, политолог и киновед Дарья Митина: «Казанский фестиваль давно перешагнул рамки собственно мусульманского кино, и идут активные дискуссии о том, не пора ли вообще его переименовать»

– Отсутствие западного кинематографа в прежних масштабах, по-вашему, добавляет плюсов или минусов фес­тивалю и в целом российскому киноландшафту?

– Во-первых, это миф. Не знаю, как в Казани, но мы в ­Москве смотрим и все каннские новинки, и все, что показывают в Венеции и Берлине. И речь не о каких-то там пиратских показах, все вполне официально. Поэтому лично я пока не почувствовала дефицита западного кино. Наоборот, я рассчитывала, что нынешняя ситуация заставит наших прокатчиков как-то переориентироваться и искать в других мес­тах. Потому что существуют огромные кинематографические слои, которые остаются для нас невспаханным полем. Например, кино Латинской Америки, Африки… Мало кто знает, что третий кинематограф в мире после Голливуда и Болливуда это нигерийский Нолливуд. В этой африканской стране снимается фильмов в два раза больше, чем в России. Однако, судя по репертуару кинотеатров, крен в сторону Голливуда, европейского кино никуда не делся, к сожалению.

А возвращаясь к Казанскому фестивалю, очень хорошо, по-моему, что в этом году его жюри возглавляет Мусса Туре – замечательный сенегальский режиссер. Это символично, потому что нынешний год объявлен в России Годом Африки. И очень правильно, что в программе фестиваля есть африканские фильмы. А кроме этого, в ней представлены страны, про кинематограф которых мы вообще ничего не знаем. Приехали, например, очень симпатичные короткометражки из Омана. Приехала совершенно шикарная полнометражная документальная лента из Непала. Я очень болею за нее и надеюсь, что она что-нибудь выиграет. Фильм снят на абсолютно голливудском уровне, хотя режиссер учился не в Европе или Штатах, а в своем родном Катманду. И в этом большой плюс Казани, что она помогает нам открывать эти непознанные миры.