Два человека могут спасти друг друга там, где один погибает.

О.Бальзак

С героями этой истории я познакомился случайно. В здешние места меня занес исключительно профессиональный интерес: прослышав про уникальное, возникшее на месте карстовой воронки, озеро, захотелось своими глазами увидеть это чудо природы. Озеро и впрямь на удивление! Однако куда больше впечатлила меня жившая на его берегу парочка: знахарка Василиса и ее внучка.

Столько лет прошло, а они все еще стоят перед глазами. Особенно Василиса, этакая старуха Изергиль! Изо рта у нее неизменно торчала самодельная трубка. Казалось, старуха вынимала ее разве что во время еды. Набивание и раскуривание трубки давно стало для нее ритуалом.

Изба знахарки, напоминавшая взлохмаченную ветром ворону на заборе, одиноко торчала над обрывом широкой карстовой воронки. Много лет назад земля в этом месте вдруг разверзлась и со страшным грохотом провалилась в тартарары, увлекая за собой деревья, строения, людей и домашнюю живность. А жилище Василисиных предков чудом задержалось на кромке провала, тут же заполнившегося необыкновенной прозрачности водой. Поражала и глубина стихийно возникшего «водохранилища» – сколько мужики ни спускали с лодки гирю на вожжах, дна так и не достали.

Излагая свое житье-бытье, разменявшая девятый десяток Василиса выкурила с полдюжины трубок. Сага, а не жизнь! От бабушки по отцовской линии унаследовала она секреты народной медицины, ведомые только ей рецепты целебных травяных и древесных настоев. Односельчане иначе, как знахаркой, ее не звали – своими снадобьями она пользовала всех без разбору, что впоследствии обернулось для нее «сроком»: кто-то пустил слух, что за услуги она берет деньгами, продуктами, вещами. Время было строгое, послевоенное – «знахаркой» заинтересовались соответствующие органы. Выяснилось, что у нее не только нет никакого медицинского образования, но и в школе она ни дня не училась! Тут, как на грех, одна за другой умерли две ее постоянные пациентки. Напрасно она доказывала, что лечит безвозмездно, а покойницы были и без нее обречены – целительницу обвинили в шарлатанстве, чуть ли не во вредительстве и дали пять лет лагерей.

Отсидев год, она тяжело заболела. Лишенная возможности лечить себя травами, хирела на глазах, а скоро и вовсе слегла. Тюремный врач убедил начальство сдать доходягу родным: ей все равно умирать, а колонии хлопот меньше – нет человека, нет проблем! Муж забрал арестантку домой. А вскоре закрытый гроб отнесли на кладбище. И лишь близкие знали, что он… пустой! Липовое «свидетельство о смерти», выданное по знакомству фельдшерицей, у лагерного начальства не вызвало подозрений. А Василису ее чудо-зелья скоро поставили на ноги. Впрочем, таиться ей особо не пришлось – умер Сталин, а ее реабилитировали… посмертно!

От бабушки по отцовской линии унаследовала Василиса секреты народной медицины, ведомые только ей рецепты целебных травяных и древесных настоев. Односельчане иначе, как знахаркой, ее не звали – своими снадобьями она пользовала всех без разбору, что впоследствии обернулось для нее «сроком»

На этом злоключения Василисы не закончились. Муж, уехавший на заработки, к семье не вернулся, оставив жену с тремя детьми, из которых выжила лишь девочка. А тут новая беда – во время сенокоса в сарай, где бабы спрятались от грозы, ударила молния. Василисе досталось больше всех – она сделалась черной как негр! Бездыханную колхозницу товарки, следуя старинному поверью, прикопали землей, и она возьми да оживи! Чернота впоследствии сошла, а инвалидность осталась. Потому и замуж больше не вышла, хотя и собиралась: хворая жена кому нужна? Дочь в городе поступила учиться, родственники разъехались кто куда, и осталась Василиса куковать в единственной на всю деревню жилой избе подобно знаменитой Агафье Лыковой из «таежного тупика». Только не прилетал к ней на вертолете с подарками волшебник-журналист: все-то ей приходилось делать самой, даже козу к козлу водить на рандеву за тридевять земель! Кормилась с огорода, держала кур, на озере – уток. Власти вспоминали о ней только во время выборов да всероссийских переписей населения. Когда охотники за цветметом срезали со столбов провода, обесточив избу, пришлось жечь лучину и керосиновую лампу.

– Как же ты, Василиса Лукьяновна, обходишься без электричества, без радио, без лекарств? У тебя даже часов нет!

– Зачем знать время, если некуда спешить? Разве что на тот свет? Ну, это уж как бог положит. Живу по солнышку. А здоровья на мою жизнь хватит. Новости мне охотники и рыбаки сообщают – они на моем дворе мотоциклы ставят.

– Чудачка ты, однако…

– Какая есть.

Так и жила она бобылкой, пока дочь не подбросила ей Майку. Увидев внучку, Василиса руками всплеснула – ни ходить, ни говорить та не умела, только ползала и мычала, ела, как собака, из миски, нужду справляла прямо на пол. А самое ужасное – все ее тельце было, словно чешуей, покрыто коростами! Родилась она недоношенной, поразив своим видом акушерок: кожа вся шелушилась, пальчики на руках и ножках напоминали слипшиеся рыбьи плавники – на них не было даже ноготков. Врачи диагностировали у новорожденной редкую и страшную болезнь – ихтиоз.

Матери до дочки не было дела: после рождения «уродца» муж от нее ушел, и она запила, опустилась, пропадала неделями, бросив ребенка в квартире голодным и неухоженным. Когда об этом случайно узнал участковый, то пригрозил горе-мамаше, что ее лишат родительских прав, а девочку сдадут в интернат. Тогда она и вспомнила про отшельницу.

Признаюсь, увидев ее в первый раз, я был изрядно ошарашен. Девочка и внешне смахивала на дикарку: быстроногая, смуглая, косматая челка до бровей, ни минуты не сидит спокойно, гримасничает, говорит несвязно, коверкая слова

Тут Василисины снадобья оказались как нельзя кстати! Она стала лечить ребенка особыми, очищающими организм настоями. Малышку мучили коросты – они нестерпимо зудели, и она расчесывала их до крови. Василиса обтирала болячки водой с солью и уксусом, по утрам окатывала девочку родниковой водой, не давая растираться полотенцем, часами держала голенькой на воздухе – чтоб «чешуйки» подсыхали. Она учила внучку заново ходить и разговаривать – словом, приобщала к жизни среди людей. Вот только обучить ее чтению и письму неграмотная Василиса не могла.

Впрочем, Майка по этому поводу не переживала! Целыми днями пропадала она на озере с бродячими собаками, которых отдыхающие прикормили остатками пищи. Вместе с ними ела и спала, перенимала их повадки: рычала, лаяла, носилась за проходящими по шоссе машинами, рискуя угодить под колеса. По-собачьи вела себя и с людьми: на чужаков рычала, знакомых обнюхивала и норовила лизнуть. Собаки, словно почуяв, что она с ними одной крови, носились и кружились вокруг нее, играя, опрокидывали на землю, нежно покусывая. Для всех у нее были клички: Султан, Барбос, Цыганка, Шарик, а своего любимца, мохнатого, как медведь, пса, она назвала Ханом.

С некоторых пор бабушка стала подмечать за внучкой странную особенность: стоило ей пристально посмотреть в глаза даже самой свирепой псине, и та начинала заискивающе вилять хвостом, стелиться на брюхе, жалостно скулить. С таким талантом ей бы в цирк зверей укрощать! Неудивительно, что она стала верховодить в стае. Однажды кто-то из купальщиков решил угостить ее шоколадкой, но стоило ему протянуть к ней руку, как свора тут же с лаем набросилась на него. Трудно сказать, чем бы все это закончилось, если бы не Майка: оскалив зубы, она грозно зарычала на своих меньших братьев, и те покорно ретировались.

Признаюсь, увидев ее в первый раз, я был изрядно ошарашен. Девочка и внешне смахивала на дикарку: быстроногая, смуглая, косматая челка до бровей, ни минуты не сидит спокойно, гримасничает, говорит несвязно, коверкая слова. Бабку называет Васей. Не знаешь, чего от нее ждать в следующее мгновение: вдруг укусит? Ни дать ни взять человеческий детеныш из собачьей стаи!

Вскоре произошло событие, резко изменившее ее жизнь.

Как-то на озере остановилась компания молодых людей. Жарили шашлыки, пили, галдели, врубили на полную мощь автомагнитолу. На запах мяса тут же сбежались собаки. Их попытались прогнать – они не уходили. Тогда парни достали из багажника ружья и открыли по ним пальбу! Не ожидавшие такого вероломства собаки кувыркались, хрипели и корчились на песке, пятная его кровью. Потрясенная происходящим Майка металась по полю бойни и, рискуя быть подстреленной, старалась увести уцелевших собак в безопасное место. Увидев истекавшего кровью Хана, вцепилась ему в загривок и поволокла его в кусты, да не хватило силенок. А вошедшие в охотничий раж стрелки продолжали палить! И тогда она в бессильной ярости, рыча и скаля зубы, набросилась на них!

С некоторых пор бабушка стала подмечать за внучкой странную особенность: стоило ей пристально посмотреть в глаза даже самой свирепой псине, и та начинала заискивающе вилять хвостом, стелиться на брюхе, жалостно скулить. С таким талантом ей бы в цирк зверей укрощать!

Те уже и сами поняли, что надо смываться. Быстренько запрыгнув в «Жигули», стали выруливать на дорогу. Майка – следом! Водитель поддал газу – она не отстает! Они остановили машину и втащили ее в салон. Она вырывалась, кусалась, визжала, но разметанная картечью стая ничем помочь ей не могла. Свернув с асфальта, «Жигули» устремились к ближайшей лесопосадке…

Василиса слышала выстрелы, но не придала им значения – туристы часто здесь так забавлялись. А когда стемнело, забеспокоилась. Спустившись на пляж и увидев окровавленных, жалобно скулящих собак, обомлела от недоброго предчувствия! Следы протектора на песке вели к шоссе. Зная внучкину привычку преследовать машины, она пустилась бежать по дороге.

…Майку она нашла в кювете, вываленную в пыли, в изорванном платье и кровоподтеках. Василиса бросилась приводить внучку в чувство и, только осмотрев ее всю, успокоилась: слава богу, самого страшного не случилось! Видимо, рубцы и язвы на теле девчонки отбили у парней всякое желание и они на ходу выбросили ее из машины.

Вскоре после этого происшествия Майка исчезла. Для Василисы – навсегда. Видимо, девочка не смогла оправиться от пережитого кошмара, и жизнь без любимых собак показалась ей нестерпимой. Обнаружили ее в райцентре: она скиталась по подвалам, питалась на помойках: выжить в таких условиях ей помогли собачьи навыки – есть что попало, спать на земле… Изможденную, дрожащую от холода бродяжку по первому снегу подобрал милицейский патруль. Сотрудники органов опеки определили ее в коррекционную школу-интернат для детей с отставанием в развитии.

Над изгоем-переростком воспитанники издевались как могли – дразнили, насмехались, задирали. Травля прекратилась, когда новенькую взял под свое покровительство девятиклассник Сашка-авторитет. В дикарке его привлекло то, что на занятиях физкультурой ей не было равных даже среди мальчишек: кроссы бегала и плавала быстрее всех, отчаянно дралась. И Майка впервые поняла, что, кроме собачьей привязанности, существует еще и человечья. Со временем их подростковая дружба переросла в любовь. И это стало вторым Майкиным воскрешением! Всем на удивление, сказочный сюжет о том, как «гадкий утенок» превратился в красавца-лебедя, воплотился в реальной жизни! Хотя сама Майка вряд ли эту сказку Андерсена читала.

Всего этого Василиса знать не могла, потому как вскоре преставилась. Чужие люди снесли ее на тот самый погост, где она когда-то уже была «похоронена». На этот раз – по-настоящему. Оставшуюся после нее до черноты прокуренную трубку ей положили в гроб…

Меня же не покидает ощущение, что я еще раз видел Майку! В День города на площади Тысячелетия Казани шел концерт звезд поп-музыки. На эстраде под кремлевской стеной бесновался, «как ведьмак на шабаше», Гарик Сукачев, вереща в микрофон: «Моя бабушка курит трубку, трубку курит бабушка моя!» И вдруг в толпе зрителей глаз выхватил показавшееся мне знакомым молодое женское лицо цыганской смуглости, с раскосыми глазами, черной гривой распущенных волос и спадающей на брови взлохмаченной челкой. Ужель это та шалая предводительница собачьей стаи? А рядом высокий молодой мужчина с девочкой лет шести-семи на плечах – ее муж? Похоже на то: девочка-то – вылитая мать, какой я видел ее 20 лет назад! Интересно, вспоминала ли она под сукачевский хит спасительницу свою бабу Васю? Та тоже, да еще как, курила трубку!

А может, это вовсе и не она была? Так, показалось…