Контрактник Максим Валявкин уже больше 20 лет защищает интересы России в горячих точках. Был в Косово, воевал ополченцем на Донбассе, бил террористов в Сирии и Ливии в рядах ЧВК «Вагнер», сейчас воюет штурмовиком в зоне специальной военной операции. В интервью «РТ» он рассказал, как готовили бойцов в «Вагнере», что помогает выжить в бою и так ли страшен посттравматический синдром.
КОГДА НАЧИНАЕТСЯ БОЛЬШАЯ ДРАКА
Уроженец небольшого сибирского города Юрги 45-летний Максим Валявкин решил заключить контракт с Минобороны РФ именно в Татарстане. Перед тем, как отправиться на фронт, поработал инструктором на курсах первичной подготовки, организованных ДОСААФ. Ведь даже один урок от матерого бывшего вагнеровца дорогого стоит.
– Вообще у нас в роду мужчины служат военными с 1799 года, – рассказал Максим корреспонденту «РТ». – Сам я служил срочную службу в ВДВ, закрепил навыки во время событий в Косово. Когда в 2014 году начались события на Донбассе, пошел добровольцем в ополчение Луганской Народной Республики, в отдельную бригаду особого назначения «Одесса». Сын, провожая меня тогда на вокзале, задал вопрос: «Зачем тебе это?» Ответил ему, что мол, негоже здоровому, не старому мужику с опытом десантника, участника военного конфликта в Косово, сидеть дома, когда начинается большая драка. Было очевидно, что сценарий НАТО в Югославии развернется и в Донбассе. После выпуска из военного училища сын вернул мне эти слова. Сейчас он тоже на СВО. Так что у нас семейный подряд.
«ОТ ТАКОЙ ПОДГОТОВКИ Я ОШАЛЕЛ»
– Многие военные эксперты считают, что регулярной армии есть чему поучиться у ЧВК «Вагнер» и ее опыт необходимо перенимать. Как тебе там служилось?
– Служба в «Вагнере» – лучшее время в моей жизни! С вагнеровцами я познакомился в 2014 году, когда эти ребята штурмовали луганский аэропорт. Наша бригада тогда стояла заслоном на направлении со стороны Красноармейска. После знакомства бойцы предложили мне перейти к ним на службу, я согласился. И уже в марте 2015 года был у них на базе. От подготовки, которую там давали, я ошалел! Стреляли из чего только можно. Не было никаких подготовительных стрельб, нормативов, оценок, ведомостей, бумаг. «Норматив» был один – убить врага, быстро и любым способом, и выжить самому. Каждый боец должен был владеть всеми видами оружия – от пистолета до миномета. При этом у каждого – четкая боевая специальность. Если нет математических способностей, значит, в артиллерию не направят. Если нет физподготовки, не станешь штурмовиком. Поршень от шатуна не отличаешь? Технику не доверят. Всем находилась работа по способностям. Дисциплина железная. Лентяев сразу гнали прочь.
Опыт, полученный в «Вагнере», для меня бесценен, он не раз спасал меня от гибели. Когда штурмуешь позиции противника, действуешь автоматически, на уровне инстинктов, мышечной памяти. А после боя, когда анализируешь свои действия, понимаешь, что всё делал правильно, хотя и не осознавал этого. Неслучайно тех, кто воевал в «Вагнере» в 2016 и 2017 годах, успел пройти ту самую подготовку и носит литеру «М» на жетоне, называют «мамонтами».
– Максим, что означает твой необычный позывной «Елачи»?
– Елачи – это гора в Косове, недалеко от границы с Большой Сербией. Во время Второй мировой войны фашисты так и не взяли позиции, расположенные на этой горе. На Елачи находится памятник – каменная плита, символизирующая мужество и стойкость тех защитников. В 1999 году, во время Косовской войны памятник осквернили, и наш экипаж отмывал его соляркой.
«ПОКА ШТУРМОВАЛ ПАЛЬМИРУ, ЖЕНА ПОДАЛА НА РАЗВОД»
– До начала СВО тебе довелось участвовать в составе ЧВК «Вагнер» в боевых действиях в Сирии, Ливии, Центрально-Африканской Республике. Чем запомнилось это время?
– В Сирии больше всего запомнились бой в Ханассере в 2016 году и штурм Пальмиры. Правда, пока я там воевал, жена подала на развод. Очень переживал, конечно… Товарищи меня поддерживали, как могли. Друг мой лучший тогда посмеялся: «Что там кавказская свадьба со стрельбой? В честь твоего развода авиация, артиллерия и танки салютовали!»
Я думаю, становление ЧВК «Вагнер», как военной организации, прошло именно в Сирии. Там мы впервые столкнулись с быстрым изменением оперативной обстановки, новыми методами ведения боя, основанными на мобильности тяжелого вооружения. Крупнокалиберные пулеметы на пикапах, ПТУР на мотоциклах. Противник был изобретательный и первые три года достаточно стойкий, пока у него не выбили всех профессионалов. Еще одна особенность сирийской войны – применение тяжелого вооружения с закрытых позиций. Этому не учат в нашей армии. Противник напомнил нам, что именно в СССР еще в 1928 году на курсах «Выстрел», организованных председателем Реввоенсовета СССР Климентом Ворошиловым, применялась стрельба из крупнокалиберного пулемета с закрытой позиции. Сейчас, когда в военных действиях широко используются дроны, это тем более очень актуально.
Еще не могу не сказать о менталитете сирийцев. Они не воины. Достаточно просто посмотреть на них: автомат без приклада, штаны ушиты, борода сдобрена маслом. Для них главное – это выглядеть, а не воевать. В их языке даже нет понятия «Родина», для них страна – это только занимаемая территория. Я не хочу обидеть сирийцев, у меня много друзей среди них. Но всё, что я сказал, – правда.
– А Ливия чем запомнилась?
– У меня там был прекрасный взвод. В бою за аэропорт Триполи за восемь часов боя у нас было всего три «трехсотых». Задачу выполнили на отлично. Красавцы! Правда, произошел курьез. Один из местных дружественных командиров даже не вывел свое войско в помощь нам. Мы в отместку не вернули ему пять новеньких джипов с вооружением, которые он выдал нам. За трусость надо отвечать!
Сейчас в России активно комплектуют Африканский корпус, я знаю, что там немало ветеранов «Вагнера», в том числе из командного состава. Исходя из моего опыта боев в Африке, я могу точно сказать: российские ребята – это те воины, которые не подведут.
«Я НЕ ВЕРЮ НИ В КАКИЕ СИНДРОМЫ»
– Как тебе удалось остаться в живых после стольких горячих точек?
– Самое главное – дисциплина, не расслабляться даже там, где вроде можно передохнуть. Всегда важно предвидеть все варианты событий. Сколько бой ни продумывай, всё равно в итоге он пойдет не по плану. А еще нужно любить ратную работу. Солдатский труд не должен быть повинностью, наказанием. Нужно жить этим, тогда будет проще. Не скрою, везение тоже очень важно. Но удача любит тех, кто не сидит сложа руки. Чувство юмора также необходимо. Это как аптечка. В любой, даже самой сложной ситуации нужно уметь найти хорошую сторону. И если удалось посмеяться, даже сквозь слезы, значит, всё хорошо.
– Сейчас часто говорят о посттравматическом стрессовом расстройстве у тех, кто участвовал в боевых действиях. Как тебе удается с ним справляться?
– Любые разговоры о посттравматическом синдроме вызывают у меня, с одной стороны, смех, а с другой – огорчение. Когда появилось это понятие? В 1990-е годы, когда нашу страну завалили информационным мусором. Актер-фронтовик Алексей Смирнов, известный своими комедийными ролями, лучший клоун страны Юрий Никулин, Анатолий Папанов, Владимир Этуш, Михаил Пуговкин, Зиновий Гердт… Эти люди прошли через мясорубку войны и находили в себе силы смешить и радовать людей. А миллионы других, которые восстановили за кратчайшие сроки огромную страну после войны?.. Я не верю ни в какие синдромы. Ни война, ни жизненные неурядицы не оправдывают уныние, пьянство, распущенность.
Это просто отсутствие самодисциплины, слабость.