В сентябре Казань накрыла высокая фестивальная волна. После музыкального «СоТворения» и фестиваля мусульманского кино в столице Татарстана 15 сентября стартовал десятидневный  всероссийский фестиваль молодой режиссуры «Артмиграция».

В основной программе фестиваля, организатором которого  выступает Союз театральных деятелей России, представлены экспериментальные постановки молодых режиссеров из Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода, Йошкар-Олы, Краснодара, Кирова, Томска и Казани. Частью смотра является также программа «Артмиграция ˗ детям». Всего в рамках большого театрального марафона, который продлится до 24 сентября, будет показано 12 спектаклей на пяти сценах – театров имени Г.Камала, К.Тинчурина, ТЮЗа, Татарской филармонии и театральной площадки MOÑ.  

Об «Артмиграции», ее фишках и будущем экспериментального театра корреспондент «РТ» побеседовала с членом экспертного совета фестиваля, казанским театроведом Ниязом Игламовым, который  участвовал в отборе спектаклей для показа.

˗ «Артмиграция»  впервые приехала в Казань?

˗ Да. И это второй случай, когда фестиваль проходит не в Москве. Год назад был Екатеринбург, нынче ˗ Казань, то есть два региона с хорошей театральной инфраструктурой. С каждым годом организовывать такие проекты в Москве становится все дороже. Кроме того, на фоне других московских фестивалей «Артмиграция» не то что бы потерялась, но была не так заметна. А для Казани это действительно большое событие. Я считаю, проводить этот фестиваль в регионах даже интереснее.

˗ А чем он отличается от театральных фестивалей, которые регулярно проходят в Казани, например, от «Науруза»?

˗ У «Науруза» есть национальная специфика, но нет возрастных ограничений. «Артмиграция» ˗ фестиваль молодой режиссуры и более продуктивно, по-моему, сравнивать его с казанским «Ремеслом». Вот они перекликаются, и я бы сказал, взаимно друг друга дополняют. Потому что у нас действительно очень активно представлены молодые режиссеры, и мы можем, даже никого не приглашая со стороны, составить интересную программу. Скажем, привезти спектакли из Мензелинска, Нижнекамска, Альметьевска… Благодаря «Ремеслу» мы лучше понимаем театральный контекст внутри республики, а, принимая у себя «Артмиграцию», больше узнаем про общероссийский контекст и радуемся, что у нас тоже все неплохо.

– Это может действительно что-то добавить к тому, что мы уже знаем о современном театре?

˗ Конечно. Потому что если говорить о республике в целом и о Казани в частности, то здесь довольно консервативная театральная культура. За исключением площадки MOÑ в Казани фактически нет современного театра. Справедливости ради отмечу, что наши ТЮЗы, татарский и русский, пытаются стать важными игроками на российском поле, постепенно что-то меняется в театре кукол. Но если говорить о театральных гигантах, таких как Камаловский и Качаловский театры, то в силу абсолютно разных причин они не склонны к экспериментам. Миссия камаловцев ˗ сохранение культурного наследия татарского народа и понятно, что на сцене этого театра всегда будет больше традиционных постановок. Были надежды на малую сцену как альтернативную площадку, «театр в театре», но не случилось, к сожалению. Качаловский театр верен своему выбору, это всегда жизнерадостное веселье, юмор… Для развлечения и отвлечения зрителей от каких-то повседневных проблем.  

˗ Возвращаясь к «Артмиграции, какие спектакли вы порекомендовали бы той части казанской публики, которая  ищет в театре не только отдохновения?

˗ На заседаниях экспертного совета я, можно сказать, боролся за два спектакля: «Машина. Гамлет. Цемент» из Йошкар-Олы и «Преступление и наказание» из Томска. Так, в постановке Марийского национального театра сошлись классический шекспировский «Гамлет» (кстати, впервые ради этого спектакля он был переведен на марийский язык), немецкая постмодернистская драма «Гамлет-машина» Хайнера Мюллера и фрагменты романа Федора Гладкова «Цемент». Конечно, надо иметь определенный культурный багаж, чтобы понять, почему все это на самом деле сочетается. Скажем, мало кто знает, что Федор Гладков переписывал свой роман восемь или девять раз. И если его первая редакция, по-моему, даже круче Андрея Платонова, то в окончательном варианте роман «Цемент» ˗ типичная позднесталинская проза, которую невозможно читать. Словом, «улучшая» свой роман, Гладков убил не только его, но и себя как художника.

– Хочу также спросить о спектакле Краснодарского театра «Космос» по пьесе Алексея Житковского, действие которой происходит в Бугульме. Говорят, эту же пьесу будут ставить два московских театра. Вот только обрадуются ли сами бугульминцы? Ведь по жанру это «мегатрагикомедия»…

˗ Это Бугульма Алексея Житковского, который сам из Нижневартовска, и режиссера Арсения Фогелева, и она не имеет прямого отношения к реальному городу. Даже при каких-то внешних совпадениях это чистая фантазия. Я не знаю, почему Житковский  выбрал именно это название, возможно, просто ткнул в карту. Это же известный литературный прием. Шекспир тоже никогда не был ни в Вероне, ни в Венеции… А что касается зрительских реакций, то фестиваль «Артмиграция» тем и хорош, что каждый спектакль обсуждается вместе со зрителями. И если они что-то не поняли или с чем-то не согласны, то всегда есть возможность поговорить об этом и прояснить какие-то смыслы. К сожалению, наш фестиваль «Ремесло» в силу его непродолжительности пока не может выстроить такую же коммуникацию со зрителями.

˗ У современного экспериментального театра немало поклонников, но хватает и тех, кто испытывает к нему стойкое предубеждение. Недавно заметила, что и в театральной среде стараются избегать слова «экспериментальный» и говорят о поисковом театре…

˗ Честно говоря, слово «поисковый» мне тоже кажется более точным. Если у режиссера есть потребность высказаться на какую-то тему посредством классики или другого материала, он изобретает адекватный содержанию язык, то есть форму. В этом и заключается поиск. Не эксперимент ради эксперимента по принципу: так никто не делал, давай я попробую, а выстраивание органичных взаимоотношений между формой и содержанием. И пока существует театр, поиск будет всегда. Потому что люди консервативного толка не умеют делать театр, они могут только загнать его в некое культурное гетто. Мы же все это проходили! «Сумбур вместо музыки», расстрелянные Мейерхольд, Карим Тинчурин… Искусство, и театр в особенности, свободолюбиво по своей природе, его невозможно регламентировать. Вот сейчас много говорят про традиционные ценности. На мой взгляд, традиционные ценности ˗ это опекать детей, помогать старикам… А все, что является ценностью в искусстве, когда-то было экспериментом. Без него театр не менялся бы со времен Древней Греции. И Станиславского тоже бы не было.