Полвека назад в Казани прошла выставка шести молодых художников, после которой советское «неофициальное» искусство потихоньку стало выходить из тени.

Напоминанием об этом событии стала экспозиция в Казанской ратуше (галерея «Окно»), где представлена реконструкция выставки 1970 года в сопровождении архивных материалов того времени, а также более зрелые работы тех же шести художников, позволяющие судить о творческой индивидуальности каждого из них.

Довольно часто художников-семидесятников называют поколением «потерянных», чьи творческие и личные судьбы оказались распятыми между «оттепелью», которую они почти не застали, и тягучим позднесоветским застоем. Вопреки этому мнению, все шестеро участников первой молодёжной выставки в Казани состоялись и в жизни, и в искусстве, стали известными, уважаемыми мастерами (троих, к сожалению, уже нет с нами). Главный «хулиган» и зачинщик выставки Надир Альмеев – выдающийся художник-график, лауреат Тукаевской премии. Игорь Башмаков (1943–2012) – великолепный скульптор по металлу, чьи работы знакомы буквально каждому казанцу. Это и знаменитые часы на улице Баумана, и там же – «Кот Казанский», «Водяная»… Евгений Голубцов и Владимир Нестеренко не только известные живописцы, но и дизайнеры. На их счету оформление самых модных в 1970–1990-е годы общественных интерьеров (бар «Бегемот», ресторан «Казань» и др.) Проектировщик, художник-монументалист Георгий Иванов (1946–2012) оставил о себе добрую память в Челнах, возглавлял местное отделение Союза художников России. Нашёл применение своему художественному таланту и Рустем Фаттахов (1946–2019), связавший свою жизнь с телевидением. Как художники, они очень разные, и естественно, что их пути то сходились, то расходились. Но каждый, сколько бы выставок ни было у него за плечами, снова и снова возвращался памятью к скромной выставке семидесятого года.

Она действительно стала поворотной, и не только для молодых нонконформистов, которым претил официальный «суровый стиль» с его выхолощенностью и фальшивой романтикой, но и для всей художественной жизни Казани. После «Выставки шести» уже невозможно было не замечать новое молодое искусство, которое олицетворяли собой художники, искавшие в творчестве возможность выразить свой собственный внутренний мир. Ещё недавно на них навешивали ярлыки, заворачивали их работы на выставкомах. А теперь с ними постепенно начали считаться, и за первой молодёжной выставкой последуют и вторая, и третья… И всё это, заметим, за четыре года до знаменитой «бульдозерной» выставки в Москве, которая хоть и была разгромлена, но тоже послужила своеобразным спусковым крючком для некоторых идеологических послаблений, пусть и временных.

Эти шесть художников не были ни абстракционистами, ни, боже упаси, диссидентами. Всё, что ими двигало, – это талант и молодое здоровое честолюбие. Но, скорее всего, и на этот раз ничего бы у них не получилось, если бы не вмешался счастливый случай. И сначала он принял облик ректора Казанской консерватории Назиба Жиганова, который разрешил молодым художникам развесить свои картины в холле Актового зала консерватории.

Это здание на площади Свободы казанцы хоть и нарекли «стекляшкой», но все знали, что, по сути, это единственное место в городе, где собирается интеллигентная, образованная публика. К слову, первая «персональная» выставка Надира Альмеева состоялась… в кабинете профессора математики Бориса Лукича Лаптева, который заприметил альмеевские гравюры перед концертом в консерватории.

А Жиганов незадолго до этих событий вернулся из Парижа. Они дружили с отцом Надира – знаменитым тенором Усманом Альмеевым. И, придя к нему на день рождения, Назиб Гаязович отозвался о рисунках Надира так: «Тебе в Париж с ними надо…» А когда Альмеев-младший поделился с ним идеей молодёжной выставки, Жиганов неожиданно её поддержал.

Это сейчас в Казани целых пять союзов художников, а в те годы был всего один, но всемогущий… Без его ведома мышь бы не проскочила, не то что какие-то там «авангардисты». Словом, буквально за несколько часов до открытия выставки комиссия Союза художников потребовала картины снять и всё отменить… Даже горком комсомола был непротив! Но «художественное» начальство стояло на своём. И тогда Альмееву хватило смекалки позвать на подмогу человека совершенно иной «весовой категории» и тоже друга семьи. «Почувствовав, что добром это не кончится, я позвонил Баки Идрисовичу Урманче. Он приехал и отстоял нас, – вспоминает Надир Усманович. – Выставка провисела недолго, всего-то две недели, но круги пошли…»

Трудно не заметить, что юбилейная выставка в Ратуше напрямую коррелируется с открывшейся чуть раньше в Галерее современного искусства экспозицией «Прометей космического века», приуроченной к 80-летию со дня рождения Булата Галеева. Это люди не просто одного круга – одной группы крови. А главное, и «Прометей» Булата Галеева, и «Выставка шести» – маркеры одного и того же времени, заряженного не воинственным противостоянием, а энергией «чистого», пробивающего стены сотворчества. Но понимание того, насколько важным и прорывным было это время для отечественной культуры, приходит только сейчас, пятьдесят лет спустя.