При заполнении Чебоксарского водохранилища пришлось вырубить березовую рощу – место ритуальных мольбищ язычников-мари. Спустя три года никого из порубщиков не осталось в живых. Кто умер от внезапной болезни, кто погиб в результате несчастного случая…
Эту и еще много других таинственных историй, связанных с неотвратимой карой за поругание «священных рощ» (кюсото), поведал мне в свое время сотрудник Марийского НИИ языка и литературы Виталий Акцорин, долгие годы коллекционирующий связанные с ними языческие предания и мифы. Особенно впечатлил рассказ о мужике, который, взявшись поправить избу, вырубил в молельной роще бревно для матицы, после чего вся его семья в течение нескольких лет вымерла от какой-то неведомой болезни. Мне сразу вспомнилась судьба старого знакомца, колхозного тракториста
Кондрата Русских, и я ужаснулся страшной догадке.
…Поводом познакомиться с жителем деревеньки, лежащей на границе Татарстана и Марий Эл, стала заметка в районной газете о том, что 70-летний пенсионер отказался менять советский серпасто-молоткастый паспорт на новый российский. Не из-за неприязни к двуглавому орлу, а потому, что в нем отсутствовала графа «национальность». Дескать, я русским родился, русским хочу и умереть.
Как же он обходился без документа, который нужен нынче на каждом шагу?
– Хватил я лиха с этой просроченной паспортиной, – признался Кондрат Игнатьевич. – Прошу записать меня русским, а инспекторы миграционной службы тычут в нос положение о паспорте гражданина РФ, в котором указание национальности не предусмотрено. Пенсию в банке не выдают, страховой медицинский полис не поменяют, для милиции я нарушитель паспортного режима. Мне говорили: «Отступись, Кондрат! Ты и так по паспорту Русских», – «Я по прадеду Русских, а не по паспорту!» И тут получаю письмо из Главного управления паспортно-визовой службы МВД РФ (я и туда обращался) за подписью первого заместителя начальника управления. Он тоже сослался на «Положение», однако сообщил, что в Государственную Думу направлен проект федерального закона «Об основных документах, удостоверяющих личность гражданина Российской Федерации», предусматривающий наличие в паспорте графы, в которую по письменному заявлению владельца паспорта может вноситься запись о национальной принадлежности. Это письмо тогда стало мне вроде охранной грамоты, я его во всех учреждениях предъявлял.
Особенно впечатлил рассказ о мужике, который, взявшись поправить избу, вырубил в молельной роще бревно для матицы, после чего вся его семья в течение нескольких лет вымерла от какой-то неведомой болезни
Да, Кондрат Игнатьевич всегда воспринимался как человек, способный в любой ситуации добиться своего. Упрямый, настырный, прямо по Некрасову: «Мужик, что бык: втемяшится в башку какая блажь, колом ее оттудова не выбьешь…» Хваткий до техники, он сызмальства пристрастился к машинам, экзамен на права сдал еще мальчишкой. Оставил шофер без присмотра у школы свою полуторку, и ее тут же облепили мальчишки: крутили баранку, переключали рукоятку скоростей, давили на педали. Вдруг мотор завелся, и грузовик под уклон покатил по улице. Все врассыпную, один он не растерялся – рванул рычаг ручного тормоза.
После семилетки парнишка возил на быке бочку с водой, пахал поля на возвращенной с войны лошади. Окончив школу механизаторов, пересел наконец на «коня железного» – колесный трактор МТЗ. За свою жизнь он сменил их с десяток: МТЗ-2, ДТ-20, ДТ-54, ДТ-74. Передовика труда неоднократно награждали путевками в южные санатории, чтобы подлечился, отдохнул, но он всякий раз отказывался: вот выйду на пенсию, тогда и отдохну.
Мог ли он знать, что на свое пенсионное пособие образца 1992 года не сможет выжить, не то что отдохнуть! Провожая его на пенсию, колхоз предусмотрительно подарил ему трактор, с которого он практически не слазил 30 лет. Не слазил и потом – распахивал огороды, возил навоз с фермы, дрова из леса, расчищал улицы от снега.
И меня очень удивило, когда узнал, что односельчане называют его «33 несчастья». Почему?
– Началось все с 1994 года, когда я случайно купил по дешевке машину березовых хлыстов, – объяснил он мне. – Тормознул на большаке лесовоз, за баранкой солдат. «Откуда дровишки?» – спрашиваю. «Военная тайна», – смеется. «Подкалымить хочешь?» – «Спрашиваешь!» В общем сторговались, развернулись, поехали. На переезде через узкоколейку стойки лесовоза вдруг разошлись, и бревна посыпались на полотно. Мы с шофером выскочили, стали стаскивать их с рельсов. Тут, как на грех, рабочий поезд! Хорошо, машинист успел затормозить – удар лишь помял кабину.
Я живо представил эту картину по рассказу Солженицына «Матренин двор». Там тоже в застрявшие на железнодорожном переезде тракторные сани с бревнами врезалась паровозная сплотка, погибли люди. Правда, на то были свои причины: пьяный тракторист, наспех сколоченные сани. А здесь мощный армейский вездеход, крепеж цепями, шофер-сверхсрочник. Загадка!
– Скандал, конечно! Следствие, суд, штраф, – продолжал Кондрат Игнатьевич. – Хлысты я своим трактором сволок к избе, наколол порядочную кучу дров – поленницу вывел вровень с крышей хлева. Все честь по чести: по краям чурки клал клетками, чтобы не раскатилась. Ночью просыпаемся от грохота – развалилась поленница! Сложил по новой. Но и эта суток не простояла. Что за чертовщина! Плюнул, да побросал поленья навалом в предбанник.
В субботу, как водится, затопил баню. Березовые дрова в подтопке горели вяло и дымно – сырые. После того как семья напарилась-намылась, жена осталась кой-чего простирнуть по мелочи. Час проходит, другой – ее нет. Пошел за ней, открыл дверь и обмер – лежит Нюра на полу, уткнувшись лицом в корыто с бельем! Врачи заключили: отравление угарным газом. Ну как она могла угореть – вьюшка открыта, отдушина не заткнута?
Сорока дней не прошло с похорон, как новая беда! Сын Михаил работал в плотницкой бригаде. В конце ноября на центральной усадьбе строители обмывали премию и, как водится, напились в доску. Далеко за полночь кто-то завел стоявший у столовой самосвал, мужики понабились в кузов и погнали в деревню. Бросили самосвал среди улицы и разбрелись по домам. А про уснувшего дорогой Мишу забыли. Он раньше-то капли в рот не брал, вот его и развезло. Ночью ударил мороз, лужа дождевой воды на дне кузова, в которой он лежал, заледенела. Хватились поздно – парень так и не проснулся…
История эта не выходила у меня из головы. За какие такие прегрешения злой рок преследует праведную, работящую семью? К легендам о неотвратимости наказания за осквернение «священных рощ», рассказанным ученым мужем, я поначалу отнесся скептически. Вспомнилось высказывание писателя Рона Хаббарда: «Чудо – событие, описанное людьми, услышавшими о нем от тех, кто его не видел». Но, сопоставив время и место, где Кондрат перехватил тот злосчастный лесовоз, я поразился зловещему совпадению.
В начале 90-х в том районе Марий Эл военные демонтировали для замены межконтинентальные баллистические ракеты подземного базирования, десятки лет стоявшие здесь на боевом дежурстве. Шахты в целях маскировки размещались в тех самых березовых колках, где издревле молились язычники. Для прохождения тяжелой техники в них выкорчевывались целые просеки. Случалось, что стройбатовцы за бесценок продавали древесину местному населению. Вполне возможно, что Кондрат с одним из таких «леваков» и сторговался. Неужели на него легло проклятие березовой рощи?
За разъяснением обратился к верховному жрецу (карту) марийских язычников Алексею Якимову (ныне покойному).
– Для мари природа всегда была источником живительной силы. Они следуют принципу: «Как я сегодня отношусь к природе, так завтра буду жить сам, моя семья». Нарушать ее законы опасно: боги могут разгневаться, наслать неурожай, пожар, болезни. Марийцы выросли среди леса, это их сакральная территория. Они считают, что лес населен богами, потому моления проводятся в рощах. Карт выбирает «космическое дерево» (онапу), возле него люди молятся, жгут костры, приносят в жертву животных и птицу. Рубить деревья здесь нельзя. Человек, о котором ты говоришь, судя по всему, топил дом и баню дровами из кюсото, а это – большой грех.
– Но сам-то он берез не рубил! Да и откуда жителю сопредельной республики знать ваш языческий устав?
– Искренне ему сочувствую. Но ведь роща его предостерегала: рассыпанные на переезде бревна – это ее знак. Не надо было ему везти эти березы к себе на двор.
К легендам о неотвратимости наказания за осквернение «священных рощ», рассказанным ученым мужем, я поначалу отнесся скептически. Вспомнилось высказывание писателя Рона Хаббарда: «Чудо – событие, описанное людьми, услышавшими о нем от тех, кто его не видел». Но, сопоставив время и место, где Кондрат перехватил тот злосчастный лесовоз, я поразился зловещему совпадению
Расскажу тебе притчу. Охотник в роще спросил у ели: можно ли под ней заночевать? Та в ответ тревожно зашумела ветвями. И он расположился под другим деревом. Ночью налетел ураган, и ель с треском рухнула на землю. Потрясенный охотник упал перед ней на колени, благодарил ее за спасительный знак. Я это к тому, что если к дереву относиться как к живому существу, оно мстить не станет, даже опасность отведет.
Жрец знает, о чем говорит. В молодости на строительстве Братской ГЭС на него в грозу завалилась могучая сосна. Он тогда чудом уцелел. С тех пор без молитвенной просьбы у лесного духа он не то что живого дерева – сухостоя не срубит.
У меня же «священные рощи» стойко ассоциируются с Зоной Посещения из романа братьев Стругацких «Пикник на обочине». В них наблюдаются такие же природные аномалии, системы навигации тут либо не работают, либо дают неверные данные, «путается» компас, люди теряют ориентацию. В этих храмах без стен и крыш тебя не оставляет напряженное чувство опасности, тревоги. Как и в Зоне, здесь не бывает ничего не значащих предметов, отсюда нельзя выносить ни листика, ни хворостинки, действуют таинственные «ловушки», строгие табу, нарушение которых карается потусторонними силами.
Вспоминается история, приключившаяся во время полевой практики со студентом-биологом из Москвы. Забредя случайно в рощу и увидев аккуратные кучки дров, дощатые столы, черные круги кострищ, чугунный котел, он принял все это за туристский бивуак. Развел костер, разогрел в котле мясной концентрат с кашей. Когда возвращался домой, стал переходить из вагона в вагон, двери в тамбуре внезапно распахнулись, и воздушная струя с ходу сбросила его под насыпь.
Уверовавшие в сверхъестественную магию кюсото местные жители стараются предостеречь чужаков от их посещений, как бы оберегая от возможной беды. В чем я убедился, когда попросил 90-летнюю жительницу глухой деревеньки Анисково показать мне дорогу к поклонному леску. «Ты бы не ходил туда, милок», – настороженно ответила она. – Прошлым летом приезжала из города молодая пара, видать, не муж и жена, а полюбовники. Пошли они в рощу за грибами, да и пропали. Через три дня женщина вернулась одна. На нее страшно было глянуть: одежда порвана, лицо исцарапано, глаза безумные! Молча села в машину и уехала. Что там с ними сделалось, никто не знает».
Уверовавшие в сверхъестественную магию кюсото местные жители стараются предостеречь чужаков от их посещений, как бы оберегая от возможной беды
Я спросил Алексея Якимова, что надо предпринять моему знакомому, чтоб избавиться от этакой анафемы?
– Скоро на святилище горы Чумблат состоится большое моление в честь наших верховных богов-покровителей. Пусть приедет и попросит их ниспослать ему прощение за невольное свое прегрешение.
Верил ли он в это сам? Говорил, правда, убедительно. Впрочем, чем черт не шутит? И я позвонил Кондрату Игнатьевичу – передать ему слова карта. «Его больше нет, – услышал я чужой голос в мобильной трубке. – Утонул вместе со своим трактором».
Подробности я узнал позже. Он вез через деревенскую запруду тележку с комбикормом. На середине лед проломился, и трактор ушел под воду. Когда его подняли, дверцы кабины оказались заклинены – чтобы достать тело, их пришлось вскрывать монтировкой, хотя до этого они открывались легким поворотом ручки. Ну не наваждение ли?
Так и не успел Кондрат Русских получить российский паспорт с персональной строчкой о национальности. Что теперь предъявит он «небесной канцелярии» для идентификации своей личности? Просроченную советскую «ксиву» с письмом из Главупра в придачу?
А дождись роща его покаяния, может, и пощадила бы старика…
