Вопрос на засыпку: в какой стране много обезьян (необязательно диких)? Нет, не в Бразилии. Там обезьян нет, там есть macaco. А обезьяны водятся только… в России.
Ну ладно, ладно, уточним. Те животные, которых мы называем обезьянами, много где по всему миру водятся. Но вот само слово «обезьяна» вы нигде, кроме России, не встретите.
Историю про это слово рассказывает филолог Владимир Пахомов (научный сотрудник Института русского языка РАН, главный редактор портала «Грамота.ру», председатель Филологического совета Тотального диктанта) в вышедшей буквально накануне Нового года книге «Сто текстов о языке». Книгу, где есть множество интересных историй из жизни русского языка, выпустила в свет команда Тотального диктанта, и часть денег, вырученных от её продаж, пойдёт на организацию диктанта этого года. Так что если вдруг захотите, как и я, её приобрести, то поможете этим хорошему делу.
Но вернёмся к «обезьяне». Действительно, в других языках, в том числе славянских, такого слова нет. Даже в самых нам родственных. У украинцев обезьяна – это мавпа, у белорусов – малпа. Эти называния, как и польское malpa, поясняет Владимир Пахомов, произошли от немецкого maulaffe («зевака», «разиня», дословно – «обезьянья пасть», ведь в немецком «обезьяна» – affe).
Откуда же тогда обезьяна?
Слово это в русском языке известно по крайней мере с XVI века и, как гласит этимологический онлайн-словарь А.В.Семёнова, «стало широко известно после путешествия Афанасия Никитина за три моря». Этимологические словари также говорят, что идёт оно от арабского или персидского названия обезьяны – «бузинэ».
«А в древнерусском языке, – пишет Владимир Пахомов, – обезьяна называлась так же, как её сейчас называют чехи, – опица. Под влиянием этого слова, а также словообразовательных моделей типа «поляна», бузинэ и превратилось в обезьяну. Преобразование шло таким образом: обузина – обозина – обизина – обезияна – обезьяна».
Вот такая история. И никакой Бразилии…
