Казанский учёный побывал в экспедиции на ледяном материке

«Если вы оказались в Антарктиде, у вас всё равно есть шанс выжить!» – такую шутку любит теперь повторять проректор Казанского федерального университета по направлениям нефтегазовых технологий, природопользования и наук о Земле, директор Института геологии и нефтегазовых технологий КФУ Данис Нургалиев. В конце 2021 года он вернулся из российской экспедиции на ледяной материк, организованной Уральским федеральным университетом.

– Данис Карлович, как вам вообще пришла идея отправиться в Антарктиду?

– Начнём с того, что побывать на этом континенте было мечтой моего детства. Я очень любил книги про путешествия, носил на груди значок с изображением Амундсена и восхищался им и другими смелыми людьми, когда-то покорявшими Антарктиду. 2019 год у нас в КФУ был объявлен Годом Симонова (Иван Михайлович Симонов в середине XIX века был ректором нашего университета, в 1820 году участвовал в экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева, открывшей Антарктиду). В 2020 году, соответственно, мы отмечали 200 лет со дня открытия Антарктиды, и это стало дополнительным стимулом для меня к осуществлению давней мечты.

К сожалению, Россия очень мало проводит исследований в Антарктиде. До 1990-х годов у нас там были масштабные проекты, а потом их свернули. Хотя многие страны – Китай, например, США, Япония – сегодня активно исследуют этот материк. А ведь вообще-то в программе научно-технологического развития России написано, что Антарктида – наше стратегическое направление… И мне хотелось бы начать тут какое-то движение, запустить новые интересные проекты.

Несколько лет назад мы работали в пустыне Атакама в Чили вместе с научным сотрудником Уральского федерального университета Александром Пастуховичем, собирали метеориты. Так что и в Антарктиду отправились вместе. Экспедицию поддержали спонсоры – сервисная гео­физическая компания ООО «ТНГ-групп» и  научно-производственная фирма «Пакер». А главным спонсором был российский бизнесмен Андрей Назаров, он тоже был членом экспедиции.

– Сколько всего вас было?

– Шестеро. Люди, с которыми можно и в разведку, и в Антарктиду, истинные супергерои! У каждого была своя роль. И в основном это было связано с жизнеобеспечением. Кто-то обеспечивал жильё, кто-то питание, кто-то безопасность при движении на маршрутах. Были профессио­нальные альпинисты, «снежные барсы» Виталий Лазо и Руслан Колунин, космонавт Сергей Кудь-Сверчков.

– Космонавт?..

– Он тоже альпинист. К тому же знает, как жить в экстремальных условиях. Кстати, хорошо разбирается в геологии, метеоритике. А ведь одной из наших главных научных целей был сбор метеоритов, их в Антарктиде много. А метеориты – очень ценная вещь для изучения того, из чего состоят Земля и другие планеты.

Кроме того, нам нужны были ледяные колонки с пузырьками газа, потому что газ в этих пузырьках – это древняя атмосфера, и можно определить состав атмосферы тех времён, когда образовался этот лёд. И так понять, какие изменения в атмосфере происходят – какие парниковые газы, сколько и какого происхождения были в нашей атмосфере в далёком геологическом прошлом.

Была ещё третья научная причина отправиться в экспедицию – в Антарктиде есть озёра, а моя научная работа связана с изучением озёрных осадков для реконструкции палеоклимата. Нужно было провести разведку для будущих исследований. И самому понять, каково это – работать в Антарктиде.

– И каково?

– Антарктида – это мес­то, где жить невозможно. Даже сегодня там надо много сил тратить на то, чтобы просто выжить. У нас было очень мощное оснащение: подобрана специальная одежда, закуплены необходимые продукты и оборудование, которое мы отправили заранее пароходом. Но как Амундсен, Шекл­тон, Скотт в своё время без современного оснащения прошли там тысячи километров пешком, используя только собак? Это фантастика, конечно! После того как я там побывал, понял, что это были удивительнейшие люди, абсолютные герои. Как и российские первооткрыватели Антарктиды. Когда мы туда летели, видели эти бесконечные льды, мощный шельфовый ледник, который на сотни километров до континента тянется, то могли только поражаться – как утлое деревянное судёнышко двести лет назад смогло через этот лёд прорваться? Видимо, погода им тогда благоприятствовала, и они смогли подобраться к континенту максимально близко. Это была колоссальная удача.

– У вас была какая-то предварительная подготовка к такой сложной поездке?

– Конечно. Мы в сентябре были на Кавказе, тренировались на Эльбрусе, как спасать людей из трещин. Потому что одна из больших проблем в Антарктиде – если кто-то упал в трещину, которых там много и которые незаметны, то нужно в течение получаса человека вытащить, иначе он замёрзнет.

– Какая там была температура?

– До минус 35. На солнце потеплее, но если оно скрывается за горой, а ещё и ветер, то очень холодно. Мороз там пронизывающий. Вам всё время, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю холодно. Это не очень приятно, привыкнуть трудно. К тому же очень сухой воздух. Когда вы выдыхаете, из вас влага выходит, и нужно много пить. Высота – 2200 метров над уровнем моря, низкий уровень кислорода, холод… Некоторые органы у человека могут просто отказывать. Организм в стрессовом состоянии. И к этому надо быть готовым. А когда светит солнце, то оно просто обжигает. В этом году очень низкий уровень озона, если вы десять – пятнадцать минут там лицом к солнцу постояли – нос уже обгорел… Если кремом не намазали.

– А был ли какой-то медицинский отбор?

– Нет, но я своё здоровье примерно знаю. Хотя, конечно, было довольно тяжело. Я всё-таки там был самый возрастной. Но при этом – единственный профессор. И мои друзья относились ко мне очень бережно, постоянно помогали.

– Удалось ли выполнить всю программу исследований?

– В основном мы сделали то, что планировали. Хотя изначально, когда нас самолётом из антарктического аэропорта Novo везли на площадку, где должно было быть много метеоритов и где мы хотели обосноваться, мы не смогли там сесть – слишком много трещин, лётчик не рискнул. Сели с другой стороны гор, и в итоге в нужном месте нам удалось побывать только один раз…

Ещё одна сложность была связана с тем, что погода в Антарктиде, как правило, нестабильна. Мы поставили палатку и работали десять дней, хотя планировали как минимум две недели. Но начался сильный ветер, нашу палатку снес­ло. Мы её починили, но снова поднялся ветер, и её разорвало. В итоге нас просто экстренно сняли оттуда. Если бы мы остались, палатку, наверное, унесло бы к Южному океану по леднику…

Но большую часть программы успели выполнить. Собрали необходимые образцы. Часть их уже в Казани, остальные ещё плывут на корабле «Академик Фёдоров», он летом будет в Петербурге, и мы их заберём и будем продолжать исследования.

– Как строился ваш рабочий день?

– Когда дни были хорошие, мы и по десять, и по двенадцать часов ходили, собирали нужные образцы. Но Антарктида – это, как я уже сказал, такое мес­то, где вы очень много времени тратите на жизнеобес­печение. Там есть правило: все отходы жизнедеятельности должны быть собраны и сданы для утилизации. Ни один кусочек мусора, плас­тика не должен попасть в окружающую среду.

В общем, мы увидели, что Антарктида – это действительно не шутки, здесь любая ошибка может стать фатальной. Зато когда хорошая погода – там очень красиво! Солнце, голубой лёд – сказка!

– Пингвинов видели?

– Да. Перед отлётом на нашу точку мы были на российской станции Новолазаревской и недалеко от неё увидели целую семейку – трёх пингвинов. Я ещё подумал: наверное, они погибнут здесь, это 70–80 километров от моря, а они же морские животные… Но позже увидел, как пингвин передвигается. Лёг на снег, подгребает лапками – и мчится со скоростью километров двадцать, наверное. Конечно, они быстро добираются до моря. Мы так поняли: они приходили к нашей станции, чтобы посмотреть на этих глупых существ в странных шкурах. На нас…

– Были в поездке какие-то сложности из-за ковида?

– Конечно. Антарктида – зона, свободная от коронавируса, поэтому, чтобы туда попасть, надо выдержать определённый карантин. Мы летели туда из Кейптауна, и я, например, почти десять дней сидел там в отеле на карантине. А на обратном пути мы уже попали в передрягу с этим новым штаммом, «омикроном». Южная Африка была закрыта, нам кое-как удалось оттуда выбраться. Повезло, что мы были транзитными пассажирами, поэтому не попали в тот мощный карантин, в котором оказались туристы. Но всё равно – у нас были билеты на «Турецкие авиалинии», а они отменили все рейсы. Получилось вылететь только «Эфиопскими авиалиниями», летели домой через Эфиопию и Грецию.

– Вы сказали, что раньше работали в Атакаме. Есть что-то общее между пус­тыней и ледяной пустыней?

– Что-то есть, но по Атакаме, во-первых, мы ездили на машине. В 50–60 километ­рах – посёлок, куда всегда можно было при­ехать и даже с телефона можно вызвать аварийную службу, если застрял в песке. Это всё-таки цивилизация. Хотя, конечно, сама пустыня – суровое место, но там работалось достаточно комфортно. А Антарктида – действительно очень опасный материк, и любая ошибка там может стоить вам жизни.