Сложности, связанные с обучением детей из мигрантских семей, педагоги пока преодолевают на личном энтузиазме

Учитель начальных классов казанской школы №51 Татьяна Иванова выпустила нынче очередной четвертый класс. Из 26 ее учеников десять – это дети трудовых мигрантов. Есть узбеки, таджики, даже кореец. В параллельных классах учатся киргизы, азербайджанцы…

Для школы, расположенной в непосредственной близости от Центрального рынка, эта ситуация уже несколько лет является обыденной. По словам директора школы Анастасии Акмаевой, здесь учатся дети 18 национальностей. И трудности, с которыми приходится сталкиваться (а главная из них – плохое знание русского языка), учителя преодолевают собственными силами.

Свои проблемы педагоги 51-й школы и их коллеги из некоторых других учебных заведений республики, столкнувшиеся с той же ситуацией, в кои-то веки смогли серьезно обсудить с экспертами на круг­лом столе «Практики адаптации детей мигрантов в системе школьного образования», который прошел в стенах Казанского федерального университета в рамках международного форума по педагогическому образованию.

Круглый стол имел международный статус, одним из его модераторов была профессор из Университета Майами (США) Дина Бирман. Она отметила, что проблемы с адаптацией детей из мигрантских семей испытывают сегодня очень многие страны, и найти какой-то один подход к их решению невозможно. В США, например, сегодня в школах число таких детей доходит до 20 процентов от всех учащихся. Но это и понятно – Америка уже несколько веков принимает у себя искателей лучшей жизни со всего света, адаптирует их, дает кров, открывает новые возможности.

Привлекать русскоязычных одноклассников в помощь учителю, чтобы они выступали в роли свое­образных тьюторов для тех, кому сложно, – тоже один из педагогических приемов в данной ситуации

Россия столкнулась с этой проблемой не так давно. Это если брать в историческом контексте. Если же посмотреть на дело с позиций сегодняшнего дня, то можно понять, что мигрантские семьи с детьми, поступающими в наши школы, приезжают сюда не первый десяток лет. И вряд ли в ближайшие годы этот поток прекратится. По крайней мере, в изложенных в сентябре 2017 года Центром стратегических разработок «Предложениях к миграционной стратегии России до 2035 года» четко говорится, что «без миграционного прироста численность населения России будет неуклонно сокращаться, а это неблагоприятно скажется на геополитическом положении страны и ее месте в иерархии крупнейших мировых держав. В таких условиях привлечение дополнительной рабочей силы из-за рубежа становится необходимым условием дальнейшего развития страны».

В общем, мигранты будут, и учить их детей надо. В московских школах, где по понятным причинам проблема стоит острее, ее решать пытаются. Правда, тоже скорее силами самих школ, нежели на руководящем уровне. Тем не менее наработки, методики и специально подготовленные учебные пособия для этого есть, об этом по скайпу рассказала участникам круглого стола доцент Московского центра развития кадрового потенциала образования Ольга Синева. Она отметила, что в классах, где учатся дети, для которых русский язык не родной и плохо знаком, нужна иная форма подачи материалов, а тексты в заданиях надо строить таким образом, чтобы они стали поводом обсудить традиционные обычаи разных народов, волею судеб живущих рядом.

Кстати, в той же 51-й школе, рассказала Анастасия Акмаева, этому культурному аспекту как раз уделяют большое внимание. Правда, в рамках внеклассной работы. Даже проводят ежегодно фестиваль «Диалог культур», потому что понимают: в классе, где сидят дети разных национальностей, очень важно наладить доброжелательную обстановку, чтобы ребята научились понимать и принимать чужую культуру.

Но вот чтобы успешно вести именно образовательную деятельность, нужно все-таки что-то еще. Да, учителя 51-й школы рассказывают: к выпуску из начальной школы их ученики, как правило, осваивают необходимый языковой минимум. При этом разговорная речь в коммуникациях со сверстниками, конечно, идет лучше. (Кстати, привлекать русскоязычных одноклассников в помощь учителю, чтобы они выступали в роли свое­образных тьюторов для тех, кому сложно, – тоже один из педагогических приемов в данной ситуации. Тем более что рассчитывать на помощь родителей в учебе в этом случае не приходится – они часто говорят по-русски еще хуже детей.) Письменная русская речь к концу четвертого класса (если ребенок учится в школе с самого начала) тоже более-менее налаживается. Но ведь им дальше на русском языке учить биологию, химию, физику. А потом сдавать ОГЭ и ЕГЭ… А оценивают работу наших школ, как известно, именно по результатам тестов и экзаменов. Хотя заведомо понятно, что школу, где треть детей – не носители государственных языков республики, нельзя мерить одной меркой с элитными лицеями и гимназиями.

Есть еще один аспект воп­роса – о нем говорила на круг­лом столе доктор Технического университета Дрездена (Германия) Юлия Койнова-Цельнер. В немецком опыте, пояснила она, большую роль отводят не столько образовательной, сколько социальной адаптации детей из семей мигрантов. Потому что они приходят в школу, имея в «активе» все социальные проблемы своей семьи, и учитель рассматривается как посредник между ребенком и социумом. Наши учителя, перед которыми опять же стоит в первую очередь задача обеспечить «нужные» оценки, подобные цели осознанно перед собой не ставят. Но решать некоторые социальные проблемы им все же приходится, потому что не везде родители, озабоченные прежде всего проблемой заработка, готовы сотрудничать со школой. А еще, увы, не всегда одноклассники (даже чаще их родители) готовы к тому, что в классе будут сидеть ребятишки, плохо понимающие русский язык. И тут дело не только в национальном вопросе. Просто учитель, которому приходится тратить на обучение таких детей гораздо больше времени и сил, не может столько же внимания уделять другим. В итоге успеваемость снижается и у тех, для кого русский язык родной.

В тех же Штатах, поделилась опытом Дина Бирман, есть специальные классы английского языка как иностранного. Особенно в младшей школе. В среднем и старшем звене могут при необходимости открыть классы, где по отдельной программе обучают неязыковым предметам. Есть даже спецшколы для детей-мигрантов, приехавших в Америку в подростковом возрасте.

Есть еще один аспект воп­роса – о нем говорила на круг­лом столе доктор Технического университета Дрездена (Германия) Юлия Койнова-Цельнер. В немецком опыте, пояснила она, большую роль отводят не столько образовательной, сколько социальной адаптации детей из семей мигрантов

Тем временем в России на законодательном уровне проблема не проработана вообще.

– По нашему закону об образовании иностранные граждане имеют равные права на общедоступное бесплатное образование с россиянами, – рассказал нам начальник юридического отдела казанского управления образования Андрей Мачин. – Даже если ребенок не разговаривает по-русски, мы обязаны принять его в тот класс, который ему полагается. И школа должна разработать для него в этом случае индивидуальный учебный план. Возможностей брать переводчиков у школы, конечно, нет. Как учить такого ребенка, за счет каких средств – все это школа должна решать самостоятельно.

При этом, кстати, речь может идти не только о трудовых мигрантах. В ходе круг­лого стола Андрей Мачин привел пример, как в одну из казанских школ привели пятнадцатилетнего подростка, до того жившего в Италии. После развода родителей мама решила вернуться на родину, а значит, ее ребенка обязаны были взять сразу в 10-й класс. И школе пришлось разрабатывать для него индивидуальный учебный план аж за девять лет!

– Тестирование на владение русским языком при приеме в школу не проводится и не может быть проведено, это будет нарушением закона, – пояснила нам Анастасия Акмаева. – Конечно, если ребенок приходит в первый класс, проще будет довести его до нужного уровня. Но мы принимаем и более старших детей, мы должны брать их в тот класс, который им полагается по результатам учебы на родине. И дальше – все на энтузиазме педагогов. Конечно, с детьми проводится очень много индивидуальной работы. Разумеется, это дополнительно не оплачивается. Система не продумана. У нас есть некоторые мысли, как решать проблему. Можно организовывать какие-то курсы адаптации, ускоренный курс коммуникативного русского языка. Но как чисто технически это провести? Юридической базы для этого нет.

Сейчас, говорит Анастасия Акмаева, в школе уже обсудили с Институтом развития образования возможность прохождения курсов повышения квалификации для их учителей. Вероятно, это будет даже переподготовка учителей русского языка по направлению «русский как иностранный». Но, думается, вопрос надо решать не локальными договоренностями, а на более серьезном уровне. Нужны, констатировала Дина Бирман, новые учителя, новые методики. Нужна, видимо, отдельная государственная поддержка школ, работающих с мигрантскими семьями. И какие-то отдельные критерии оценки их работы – ведь, если задуматься, здесь учителям, которые не выдают на-гора суперрезультатов, работать куда тяжелее, чем педагогам, имеющим дело с одаренными детьми, олимпиадниками и иже с ними. В конце концов, если дети мигрантов будут получать хорошее образование и чувствовать себя полноценными членами нашего общества, выиграют от этого все.