Три с половиной миллиона российских школьников прошли социально-психологическое тестирование, призванное выявить подростков со склонностью к употреблению наркотиков. В группу риска попали почти 20 процентов учащихся татарстанских школ, установив тем самым федеральный антирекорд. Нелицеприятное «чемпионство» вызвало широкий общественный резонанс: неужели в республике действительно сложилась столь удручающая наркоситуация или у страха глаза велики и всему есть иное объяснение? Об этом мы беседуем с заместителем главного врача Республиканского наркологического диспансера Степаном Криницким.

– Степан Матвеевич, чем обусловлена столь удручающая статистика, тем более возникшая вопреки активной деятельности по профилактике наркомании, которая проводится в республике? Что это за тест такой?

– Это «чемпионство» не показывает реальной картины, так как основано на неправильных методиках тестирования. Если проводить сравнение с результатами последующих медицинских тестов, то получается совершенно иная картина. Среди группы риска, которую выявило тестирование, реальных наркозависимых практически нет.

Следует понимать, что, несмотря на всю шумиху вокруг статистики, это была не какая-то новая или необычная акция, а часть рутинной работы. Вообще, «тестирование» – обывательский термин. Правильнее будет говорить «профилактический наркологический осмотр обучающихся». В республике такие осмотры мы регулярно проводим уже с 2006 года – начали их одними из первых в России.

В 2008 году по решению первого Президента Татарстана Минтимера Шаймиева медосмотр прошли все старшеклассники, учащиеся вузов и профессионально-технических образовательных учреждений. Это была огромная работа, пришлось проверить около 300 тысяч человек. К сожалению, республика не может выделять достаточно средств на такие масштабные медосмотры ежегодно. Однако с тех пор тестирования продолжаются регулярно, хоть и не столь массово.

По похожим методикам в республике работали еще в 2006 году, когда только начинали профилактические осмотры. Тогда детей тоже отбирали по определенным психологическим критериям, но быстро столкнулись с теми же проблемами и шквалом жалоб

А на федеральном уровне подобных методик просто не существовало, пока в 2013 году Минздрав и Минобрнауки России не утвердили новый формат профилактических наркологических осмотров обучающихся. Он подразумевает работу в два этапа: сначала проходит социально-психологическое тестирование, которое проводится силами образовательных учреждений, а затем на основании полученных результатов составляются списки, в которые заносятся попавшие в группу риска ребята. Именно они в результате отправляются на медицинские осмотры.

– А чем не устраивают предварительные социально-психологические тесты? Несправедливо записывают подростков в группы риска или, наоборот, пропускают потенциальных наркоманов?

– Четкой методики, при помощи которой на основании некоего социально-психологического тестирования можно было бы точно выявить потенциального наркомана, просто не существует. Все тесты, которые используются на данный момент, разрабатывались совершенно для иных целей и, что называется, «притянуты за уши» к проблеме.

Конечно, они дают некое косвенное заключение по ряду признаков… Однако многие наши психологи, которые работают по этим методикам, утверждают, что «проваливают» тестирование чаще всего порядочные дети, даже отличники, которые стараются честно ответить на все вопросы. Может быть, у них и есть какие-то психологические заморочки, но это неудивительно в подростковом возрасте.

Тем временем настоящие разгильдяи хитрят. Они знают, чем им грозит тестирование, и просто выбирают «правильные» ответы. В итоге, когда мы приезжаем в образовательное учреждение, чтобы протестировать группу риска, эти самые хулиганы смеются с задних парт: «Глядите, всех ваших отличников на медицинский осмотр отправляют!»

По похожим методикам в республике работали еще в 2006 году, когда только начинали профилактические осмотры. Тогда детей тоже отбирали по определенным психологическим критериям, но быстро столкнулись с теми же проблемами и шквалом жалоб. Родители часто знают, кто чем занимается в школе. Вот и представьте их негодование, когда прилежных учеников отправляли на медицинский осмотр, а отъявленные разгильдяи или даже заведомо известные наркоманы оставались «не при делах».

Уже через год в Татарстане отказались от этого варианта работы. Сотрудничали с силовыми структурами, УФСКН и МВД по Татарстану. Они предоставляли данные о правонарушениях в сфере незаконного оборота наркотиков, и если в какой-то школе или вузе кто-то попадался, то мы целенаправленно тестировали всю параллель. Приезжали в образовательные учреждения, проводили осмотры, работали с наркопотребителями, которых выявили.

Поэтому я с недоверием отношусь к результатам этого социально-психологического тестирования. Это, скорее, показатель того, что наши школьники самые честные. Отвечали правдиво, вот и попали в число подростков, вошедших в группу риска.

Подход, который мы использовали раньше, гораздо конструктивнее. Возможно, федеральные законодатели все-таки обратят внимание на все эти публикации и отзывы с мест и предпримут какие-то меры.

– Некоторые СМИ раскритиковали содержание тестов, указывая на то, что слишком много вопросов касается компьютерной, а не наркотической зависимости. Можно ли между этими явлениями провести какие-то параллели?

– Аддиктологи (специалисты по зависимостям) выделяют два типа аддикций: эмоциональные и химические. Алкоголь, наркотики, токсические вещества, попадая в организм человека, вызывают эмоциональные реакции и психологические феномены, которые человеку субъективно нравятся. Он привыкает к этим веществам. Тогда возникает химическая зависимость.

Но есть и чисто психологические состояния, которые также нравятся человеку. Например, юношеская влюбленность – это нехимическая эмоциональная зависимость. Но она, как правило, проходит без последствий.

Туда же относится и компьютерная зависимость. Человек находится в предвкушении, например, какого-то выигрыша в компьютерной игре, происходит выброс гормонов, буря в сфере нейромедиаторов. Это тоже вызывает привыкание. Но зависимость возникает не от самого компьютера, а от контента, который дает определенные переживания. Так же, например, с пищевой зависимостью: вызывает привыкание не еда, а гастрономическое удовольствие, приятное чувство насыщения.

Эмоциональные аддикции отличаются тем, что никак не контролируются юридически, в них нет того компонента, который связан с незаконным его оборотом. Однако любая зависимость – это патология, и это всегда опасно.

– Но так ли губительны эти зависимости? Разве не лучше, если чадо сидит дома, под присмотром, пускай и у компьютера, а не болтается по улицам в поисках приключений?

– По мнению немецких психиатров, зависимость – это состояние психики человека, когда одна или несколько сфер ее деятельности занимают неоправданно много места в ущерб остальным.

Человек должен быть разносторонним, уметь получать радость и удовольствие от разных видов деятельности, а не зацикливаться на чем-то одном.

Любая зависимость формируется на основании личных склонностей. Не все легко поддаются аддикциям. Однако если у подростка возникла зависимость, например, от компьютерных игр, то с высокой долей вероятности можно говорить, что и в отношении других видов зависимостей он уязвим. Это демонстрирует, что у него есть слабое место.

В среднем нужно регулярно употреблять алкоголь около восьми лет, чтобы стать алкоголиком, но уязвимый человек сопьется за год-два. То же самое и с наркотическими веществами.

– А как вообще употребление наркотиков влияет на подростков? Если по юношеской наивности оступился, легко ли вернуться к нормальной жизни?

– Употребление наркотиков в раннем возрасте особенно опасно еще и тем, что период наркозависимости просто выпадает из процесса взросления. Если подросток стал употреблять в пятнадцать лет, жизнь сразу начинает подчиняться другим законам, появляются другие установки… И если он решит бросить через год, два, три, то психическое состояние у него все еще будет оставаться на уровне пятнадцатилетнего.

Такой человек не готов к жизни. Его очень сложно реабилитировать. Реабилитация – это возвращение утерянных способностей. А у такого наркомана никаких способностей и нет – он просто не успел их получить, упустив часть периода взросления.

Любая зависимость формируется на основании личных склонностей. Не все легко поддаются аддикциям. Однако если у подростка возникла зависимость, например, от компьютерных игр, то с высокой долей вероятности можно говорить, что и в отношении других видов зависимостей он уязвим

Нужно понимать, что легкие пути к удовольствиям – это ящик Пандоры, открывать который не следует. Организм человека всегда хитрит, ищет легкие пути. Некоторые сильнодействующие наркотики при первом же применении забивают рецепторы удовольствия на сто процентов. Никакие естественные радости такого эффекта не дают даже близко. Закономерно, что потребность в наркотике организм тут же ставит на первое место, делает ее приоритетной.

И после этого человек уже всегда будет сравнивать свои ощущения непременно с этим, неестественным наслаждением. Именно поэтому бывшие наркозависимые очень часто срываются в рецидив даже после нескольких лет жизни, свободной от наркотиков. Наркоман легко идет на компромисс с собой, полагает, что вколет еще немного наркотика в самый последний раз… А дальше вступают в силу механизмы болезни, ведь зависимость-то уже давно сформирована и ждет своего часа. Точно так же, кстати, уходят в рецидив и алкоголики.

Но я считаю, что у большинства людей все-таки есть голова на плечах. Они строят свою жизнь не одним днем, хотят чего-то добиться, что-то представлять из себя в этом мире. А не доживать остаток жизни наркоманом…

Сами наркозависимые довольно быстро осознают, что ничего хорошего в такой жизни нет. У кого из них ни спроси – все хотят завязать. Очень показательная картинка – наши реабилитационные центры. Там много сотрудников-консультантов из числа бывших наркозависимых. Они не могут жить в обыкновенном социуме и постоянно нуждаются в наглядных примерах, которые подкрепляют их негативное отношение к наркотикам. Им приходится находиться в системе реабилитации, пусть уже не в качестве пациента, а как проводника правильных идей. И только так они поддерживают свою чистоту и трезвость. К жизни наркомана возвращаться никто не хочет, но стоит только снова оказаться в старой среде, и вероятность рецидива резко вырастет.