Известный писатель Айдар Халим – автор более шестидесяти книг. Адресованы они широкой массе читателей от детей до ценителей настоящей философско-насыщенной литературы.

Недавно он завершил работу над очередным романом – «Татарский солдат». Это фронтовик, старший сержант Гази Загитов. Сейчас известны даже часы и минуты, когда он 30 апреля 1945 года водрузил первым победный флаг над поверженным Рейхстагом. В публикуемом отрывке говорится об одном из самых юных участников прошедшей великой войны, отеческое шефство над которым взял тогда Гази Загитов.

Воспоминания о днях переправы через Одер и о Гене Кубелисе всколыхнули душу Газетдина. …Геня, Геня! Братец Кубелис! О нем, мальчишке 11–12 лет, спрашивал генерал Переверткин. Запомнил с тех пор, как год назад вручал ему орден. Присуждение подростку государственной награды было редким событием даже в масштабах всей Красной Армии.

Мальчишку, привязавшегося на латвийской границе, несколько раз передавали в местные органы опеки. Но он, бойкий постреленок, появлялся у них вновь и вновь. «Чекушке», как называли мальчишку, нужно было отомстить фашистам за гибель отца. Не отомстив, он ни за что не ступит на родимый хутор

«Чекушку», как называли мальчишку, привязавшегося к ним на латвийской границе, они несколько раз передавали в местные органы опеки. Но он, бойкий постреленок, в руках которого спорилось всякое дело, появлялся у них вновь и вновь. Боясь очередной отправки в тыл, он не говорил ни своего домашнего адреса, ни имени матери. На языке его был только отец, Ионас Кубелис, погибший в первый день войны. Нужно отомстить фашистам за его гибель. Не отомстив, он ни за что не ступит на родимый хутор. И вот Геня, считавший дядюшку Газетдина особенно близким, смог-таки убедить взять его в штат разведки!

Четыре дня они были в тылу врага. Мальчишка стойко переносил невзгоды. И даже сыграл решающую роль в пленении немецкого офицера. За это и был удостоен ордена. После этого имя Гени Кубелиса превратилось в настоящую легенду.

Любимым у него было слово «университет». А мечта? Окончив после войны университет, стать академиком по разведению на янтарном песке Балтики новых видов растений. И бойцы решили подготовить мальчика к поступлению в университет. Геня оказался удивительно старательным учеником с отличной памятью! Однажды он поставил перед «учителями» два неожиданных вопроса: «Что такое история? Что такое Родина?». Поначалу Газетдин не знал даже, что ответить. Затем пришел в себя. «История, – начал Газетдин, словно тягач, который все никак не может завестись, – это брат, книга, в которой изображено все человечество, народы, государства, прошлые события, причем без капли вымысла. Мудрая наука, учитывает даже нехороших людей. И рассказывает о них, хотя при этом и не проявляет к ним особого уважения. То есть история – это правдивый показ того, что действительно происходило в жизни. А что касается Родины, так это, брат, мы сами. Как наш блиндаж, в котором все национальности и народы, как одна семья».

Геня пробыл с ними около двух лет. Помнится, его день рождения отмечали в условиях блиндажа два раза. Так как у мальчика не было никаких документов и он не знал даты своего рождения, дали ему примерно двенадцать лет и справили метрику в виде картонки.

Газетдин, конечно, и так знал легенду о том, что все живое зародилось в воде. Но он не мог объяснить, как это льются с неба водные потоки в тысячи и тысячи тонн, сливаясь с изрезанной сетью десятков глубоководных рек, озер, прудов и заливов на земле, где обретаются эти немцы. Поначалу стояла очень теплая погода. Затем пошли дождь и снег, и все вокруг превратилось в непролазную кашу из глины, воды и снега. И в этих условиях нужно было форсировать труднопреодолимую преграду – Одер. Одер! Это по-немецки. Одра! Это по-польски! Урда! А это уже по-тюрко-татарски!

«Первая группа – в лодки! – крикнул командир дивизиона майор Максимов. – Второй группе прикрывать огнем!» «Геня, марш на берег!» – приказал Газетдин. «Нет, я тебя не оставлю! Умирать так вместе, дядя Гизи». Часто он просил, чтобы и его называли не «Геня», а «Гени», как дядюшку Газетдина, которого в батальоне все называли «Гизи»…

Эпизоды с этим форсированием в промозглую слякотную ночь навсегда остались в его памяти. В их батальоне оставалось не более полусотни бойцов. Газетдину было суждено добраться до берега, отправив Геню вперед и прикрывая своих. Наконец и ему удалось уцепиться за край лодки. Набежавшая вместе с взрывом волна сбила Газетдина с ног. Но он тут же поднялся – его подхватили сильные руки находившихся в последней лодке.

А снег все шел и шел, и река все густела, словно под прессом его непрестанно растущей тяжести. Растянувшаяся на множество верст река, словно протяжная песня «Кара урман» («Темный лес»), одновременно и поет, и плачет, ревет и плачет от непрекращающихся бедствий земли. И этого не остановить: взрывы бомб, треск, грохот…

Геня пробыл с ними около двух лет. Помнится, его день рождения отмечали в условиях блиндажа два раза. Так как у мальчика не было никаких документов и он не знал даты своего рождения, дали ему примерно двенадцать лет и справили метрику в виде картонки

В этот момент случилось страшное. В лодку Гени в несколько метрах от Газетдина что-то обрушилось сверху. Взрыв поднял столб воды, а вместе с ним и в клочья разбитую лодку с телами солдат. Не успевший еще стать отцом, но полюбивший Геню как сына Газетдин на секунду краешком глаза уловил в воде подростковое тельце Гени: его ушанку, шинельку… Это он! Его Геня! Был – и потерян! «А-а-а-а!» Не помня себя  он бросился в пучину и поплыл к нему: «Ге-е-е-ня-яя!» Но мальчишку уносило течением.

От грохота очередного взрыва Газетдин крепко зажмурил глаза. И боялся их открыть, боялся не увидеть подростка. Но вот он разжал веки: да, все было на месте и только его Геня потерялся из виду. Пучина поглотила того, кто еще вчера мечтал, как окончит университет и как станет потом академиком. А сейчас черное течение Одера навсегда уносит его, оставив в смятении и горе его учителя и наставника по науке о Родине – Газетдина Загитова.

…Вконец обессиленное тело старшего сержанта затащили в лодку те же сильные руки его боевых товарищей.

Октябрь КАДЫРОВ,
доктор филологических наук