В мире всё чаще вызывает интерес композиторское творчество женщин. В России наблюдается та же тенденция. Немало женщин и в Союзе композиторов Татарстана. Что это – некая закономерность, веление времени? Об этом мы поговорили с казанским композитором Еленой Анисимовой. А также о том, как она сама начала писать музыку, о её учителях и студентах – тоже будущих композиторах.

– Елена, три года подряд вы становились лауреатом Всероссийского конкурса композиторов AVANTI. Трудно ли дались эти победы, и как вообще вы относитесь к конкурсам?

– Это серьёзное творческое состязание, потому что оно проводится среди профессионалов. Там всего три номинации, и, когда я участвовала, было подано больше двухсот заявок. Сейчас я спокойно отношусь к конкурсам, мне интересно попробовать свои силы. Хотя понимаю, что у членов жюри свои пристрастия и вкусы, поэтому многое зависит от того, попадаешь ли ты в поле их интересов.

– Давайте поговорим о том, как вы стали композитором. Итак, вы родом из Ижевска, и в вашей семье пели старинные русские и казачьи песни. Об этом я прочитала в одном из ваших интервью.

– Да, мои родители – коренные жители Удмуртии, но семья русская. И всех моих родственников объединяет любовь к русской культуре, песням и обрядам. Например, свадебным…

– При этом ваши родители не музыканты. А почему вас решили учить музыке?

– Предыстория такая. В детском саду я громко и старательно пела, и маме посоветовали отдать меня в музыкальную школу. Оказалось, что один из педагогов школы живёт в нашем доме, и мама обратилась к нему. Он был баянистом, и меня уговорили заниматься на аккордеоне. Так что всё решил случай.

Тогда я не думала, что стану профессиональным музыкантом. Первые четыре года занималась «из-под палки». А в выпускном классе случился переломный момент, и я со всей ответственностью и желанием стала готовиться к поступлению в музыкальное училище.

– Расскажите, какую музыку вы тогда слушали, какие книги читали? Когда произошло ваше знакомство с музыкальным театром?

– Самое сильное впечатление связано с первым посещением оперного театра, когда нас всем классом сводили на оперу «Евгений Онегин». Из книг ещё в школе во мне всегда откликался Гоголь. Так что это давнее увлечение, которое позже проявилось в моих камерных операх «Вий» и «Ночь перед Рождеством».

– В училище вы тоже учились как аккордеонистка. Когда же пришло осознание, что ваше призвание – сочинять музыку?

– Это произошло на последнем курсе. Однажды заметила, что одна девочка всё время что-то пишет в тетрадке. Из любопытства спросила: «А что ты пишешь?». Она говорит: «Музыку». – «Ты с кем-то занимаешься?» – «Да». – «А мне можно?..»

Мой педагог Сергей Николаевич Черезов до сих пор с улыбкой вспоминает, как однажды в дверь класса просунулась моя голова с вопросом: «А можно я к вам, как Леся, буду ходить?» (смеётся). Вот так факультативно я стала заниматься композицией. Но первые опыты меня очень сильно расстраивали.

– А каким сочинением вы впервые были удовлетворены?

– Из самых ранних, пожалуй, «Ой, что ни сон» для голоса, флейты, кларнета и ударных инструментов. Оно связано с фольклором и принесло мне звание лауреата на конкурсе «Опус первый» в Москве.

– Ваша первая специальность, аккордеон, повлияла на тембровые предпочтения в композиторском творчестве?

– В училище я довольно долго играла в оркестре баянов и аккордеонов. Мы исполняли много серьёзных программ, включая музыку удмуртских композиторов. И спустя время я поняла, что именно благодаря народно-оркестровому исполнительству у меня сформировался особый тембровый слух.

– Расскажите о своём первом наставнике в композиции.

– Во многом благодаря Сергею Николаевичу Черезову я и стала композитором. У него получалось увлекать в мир музыки ненавязчиво, деликатно, с юмором. С его подачи я открыла для себя музыку Дмитрия Шостаковича, Бориса Чайковского. Сочинения самого Черезова тоже вызывали во мне живой отклик. А помимо музыки, он приобщал нас к хорошей поэзии, дарил томики Ахматовой, Цветаевой…

К опусам своих учеников Сергей Николаевич относился очень трепетно и активно продвигал их в исполнительскую среду. Благодаря ему прозвучали и мой романс, и пьеса для струнного квартета, и первый мой хор на слова Ивана Бунина.

– В Казанской консерватории вы учились у профессора Луппова. Что ценного вынесли из общения с этим педагогом?

– Я преклоняюсь перед Анатолием Борисовичем – и как педагогом, и как композитором. Самое ценное его качество – умение заметить в студенте его индивидуальность и усилить её. Поэтому все его ученики не похожи друг на друга. Мне он всегда говорил: «Не отрывайся от своих корней». Его творческие установки стали и моими. В педагогическом плане я тоже многое взяла у него.

– Чем запомнилась общая атмосфера в Казани в годы вашей учёбы?

– Можно сказать, мы жили в концертном зале. Музыка композиторов Татар-

стана звучала на съездах, на фестивале «Европа – Азия», на авторских концертах. Мы слушали всё и всех. И сами композиторы посещали все концерты. Сейчас другая ситуация: музыка местных композиторов исполняется редко, за исключением двух-трёх авторов. Поэтому студенты часто не знают ни имён наших композиторов, ни их музыки.

– Вы стажировались в Италии, в прославленной Академии Санта-Чечилии, где учились многие известные композиторы. Что это дало вам в профессиональном плане?

– Поехать в Италию мне предложил наш тогдашний ректор Рубин Кабирович Абдуллин, после того как я защитила кандидатскую диссертацию. Он же посоветовал совместить эту поездку с курсами в венском Шёнберг-центре. Это была моя первая стажировка, и сразу такая продолжительная – четыре месяца в Риме и ещё две недели в Вене.

После этого я почувствовала в первую очередь творческую свободу. Произошла какая-то внутренняя трансформация, и на многие вещи я стала смотреть иначе. Понятно, что обогатилась и моя музыкальная эрудиция, но главное – чувство внутренней свободы, поменялось моё отношение к самой композиции. Это трудно объяснить, но я как-то по-другому стала писать музыку.

– Елена, сегодня вы – сложившийся профессионал, у вас есть собственные ученики. По-вашему, с чем связано появление большого числа композиторов-женщин?

– Сложный вопрос. Наверное, это связано с возможностью свободно выражать себя через творчество. Сейчас женщина может позже обзавестись семьёй и больше времени отдавать любимому делу. Со мной тоже так было: семья, дети появились, когда мне было уже за тридцать. И в настоящее время, с маленькими детьми, творчеством заниматься крайне сложно.

– Кого из современных композиторов-женщин вы можете выделить?

– Софию Губайдулину, конечно. Она из тех композиторов, которые смогли создать свой мир, свою философию.

– На ваш взгляд, музыка композиторов-женщин чем-то отличается?

– По-моему, разделять не совсем правильно, да и не надо этого делать. Хотя какие-то различия есть, наверное. Но по себе могу сказать: если не знаешь, кто автор – мужчина или женщина, по музыке этого не определишь.

– Что лично вас вдохновляет на творчество?

– Меня вдохновляют хорошие исполнители, будь то солисты или коллективы. Это настоящее счастье, когда музыканты проживают твою музыку, передают твой замысел. Такое нечасто бывает.

– Я заметила, что большая часть записей вашей музыки сделана не казанскими музыкантами (хор из Астрахани, духовой квинтет из Якутии, домристы из Москвы). Значит ли это, что в Казани у вас мало «своих» исполнителей?

– Надо отдать должное, в Казани мою музыку исполняли и исполняют все ведущие коллективы: Симфонический оркестр РТ, камерные оркестры La Primavera и «Новая музыка», Госоркестр народных инструментов, Tatarica, хор консерватории… Другое дело, что записано, к сожалению, действительно мало, а также нет исполнителей, с которыми мы бы сотрудничали постоянно. К тому же так получалось, что мою камерную музыку ярче, интереснее исполняли музыканты из других регионов.

– Наверное, это одна из причин, почему в Казани до сих пор не состоялся ваш авторский концерт?

– Главная причина в другом. Наша реальность такова, что зачастую композиторы вынуждены сами заниматься всем – и организацией концерта, и исполнителями, и рекламой, и ещё многим другим. Тем не менее сейчас я чувствую, что созрела для авторского концерта, есть желание и мысли в этом направлении.

– Расскажите о своих студентах. Какие они? Чем отличаются от вашего поколения?

– Я преподаю композицию с 2009 года, сейчас у меня пять студентов, и они очень разные. А что их отличает… Пожалуй, недопонимание того, что сочинение музыки тесно связано со знанием литературы, поэзии, живописи. Это тот багаж, откуда черпаются образы.

Ещё отличает то, что нынешние студенты редко выбираются на концерты, хотя музыки слушают много. Но даже от самой безупречной записи, я считаю, не получишь тот энергетический заряд, какой несёт в себе живое исполнение. А ребята все хорошие. Недавно прошёл концерт, на котором в том числе исполнялась музыка моих студентов. Я видела, как они были счастливы…

– Что-то изменилось в программе обучения композиторов с того времени, когда вы учились в консерватории?

– Появились новые направления за счёт практикума по прикладной музыке (для кино, театра), а также курс по электронной музыке. У нас таких курсов не было, а сегодня – это норма, веление времени.

– Вы совмещаете несколько сфер деятельности, а когда сочиняете? Как находите время для творчества? Необходима ли вам тишина?

– Необходимы и время, и тишина. Бывает, работаю по ночам. Помню, у меня был большой заказ для фестиваля Concordia, и это совпало с рождением сына (ему тогда было полгода). Я писала музыку ночью или рано-рано утром, пока все спят. Так был написан Концерт для симфонического оркестра (памяти отца).

– А как вы относитесь к экспериментам «новой музыки», авангардной стилистике?

– Я могу взять на вооружение какие-то интересные технические приёмы и потом использовать их в своём контексте. Но содержанием меня не удивишь: всё очень предсказуемо. Больше того, в такой стилистике индивидуальность часто нивелируется, редко кому из композиторов удаётся сохранить своё лицо. На мой взгляд, музыка должна оставаться музыкой, трогать, волновать сердца слушателей. Я себя к авангардному направлению никак не отношу, скорее, я композитор «с оригинальным посылом».

– Театральность, игровое начало пронизывают всё ваше творчество. Проявляется это и в вашей хоровой поэме «Стенька Разин». Расскажите, как она появилась?

– Это сочинение родилось с лёгкой руки Черезова, который обратил моё внимание на одноимённый цикл Марины Цветаевой. Хоровая поэма долго вынашивалась, хотя что-то родилось сразу. Студенческий хор Астраханской консерватории (хормейстер Татьяна Рекичинская) мастерски исполнил, можно сказать, прожил эту драматичную историю.

– О чём вы сегодня мечтаете?

– Мечтаю, чтобы желания совпадали с возможностями, чтобы хватало сил и времени на творчество. Мечтаю о постановке моих опер на профессиональной сцене, о сотрудничестве с новыми интересными исполнителями, открытыми к диалогу. Мечтаю, чтобы моя музыка доходила до слушателей и волновала их.

Татьяна СЕРГЕЕВА,
музыковед,
доктор искусствоведения