Вышинский: Подсудимый Шестов, сообщите о вашей преступной деятельности.
Шестов: Моя троцкистская деятельность началась в конце 1923 года. Будучи тогда студентом рабфака Московской Горной академии, я активно защищал троцкистскую платформу. В 1924 году я впервые обманул партию, когда на одном из партийных собраний заявил, что отхожу от троцкизма. Это была ложь.
Далее подсудимый Шестов показывает суду, как, будучи в 1931 году и Германии, он договорился с Пятаковым, Н. И. Смирновым и Л. Седовым о ведении троцкистской контрреволюционной работы в СССР.
Вышинский: Вы в Берлине встречались с Седовым?
Шестов: Да, при первой встрече я задал ему вопрос, что же думает наш вождь Троцкий, какие конкретные задачи он ставит перед нами, троцкистами.
Седов заявил, что его отец считает, что единственно правильный путь, путь трудный, но верный—это путь насильственного удаления Сталина и руководителей правительства путем террора. Седов спросил меня, не знаю ли я кого-либо из директоров немецких фирм, в частности Дейльмана. Я сказал что такую фамилию помню, это директор фирмы “Фрейлих-Клюпфель-Дейльман”. Эта фирма ведет по договору техническую помощь, проходку в Кузнецком бассейне, “Ну, вот, — сказал он, — а вам и советую с этой фирмой связаться и познакомиться с г-ном Дейльманом”.
Я задал вопрос: Для чего связаться? Он сказал, что эта фирма помогает отправлять в Советский Союз. Я тогда ему сказал: “Вы что же мне советуете, чтобы я вошел с этой фирмой в какую-то сделку?”. Он говорит: “Что же тут страшного? Вы же понимаете, что раз они нам оказывают услугу, почему мы не можем им оказать услуги, давать некоторую информацию?”
Я говорю: “Вы мне предлагаете просто-напросто быть шпионом”. Он пожал плечами и говорит: “Напрасно вы бросаетесь такими словами. В борьбе ставить вопрос так щепетильно, как вы ставите, неправильно”.
Вышинский: Какие вы имели поручения и как вы их выполняли?
Шестов: Я имел до отъезда свидание с директором упомянутой фирмы Дейльманом и его помощником Кохом.
Вышинский: В чем заключалась сущность вашего разговора?
Шестов: Во-первых, о доставке шпионских сведений через представителей этой фирмы, работающих в Кузбассе, и об организации совместно с троцкистами вредительской и диверсионной работы. Говорилось и о том, что фирма в свою очередь окажет поддержку нам.
Вышинский: Дальше что случилось?
Шестов: Дальше я приступил к конкретной оперативной работе. Я начал с вербовки инженера Строилова. Явившись на его квартиру, я вопрос поставил прямо. Сказал, что мне известно о его связи с фирмой “Фрейлих-Клюпфель-Дейльман”. Поэтому я прямо сказал, что нечего ему складывать оружие, а нужно снова начать активно работать по линии разрушительной и подрывной. Мне неважно было завербовать одного Строилова, а важно было завербовать его единомышленников. Я знал, что он пользуется большим доверием у ряда инженеров, у меня не было сомнений, что они связаны и по контрреволюционной работе. Я предупредил его: не подумайте сообщить обо мне в ГПУ, я достаточно авторитетен в Западно-Сибирском крае, вам никто не поверит, а если я скажу о вашей работе то, что знаю, вы безусловно будете немедленно арестованы. Строилов растерялся и сказал, что ответ даст завтра. А на другой день Строилов сказал, что он согласен принять участие с нашей организацией. Строилов должен был составить вредительский план.
Вышинский (к Строилову): Как вы сделались агентом германской разведки?
Строилов: В конце ноября 1930 г. я приезжал в Москву на сессию ВЦИКа, как кандидат в члены ВЦИКъа. Я был у себя в колхозе, где живут мои родители. Мне представлялось тогда, что то, что предпринято с коллективизацией, — неверное дело. Во всяком случае, в отношении тех темпов, которые приняты. Мне тогда представлялось что и темпы и объем индустриализации, которые взяты у нас в Союзе, слишком велики. У меня были колебания. Я стал сомневаться…
После того, как я побывал на сессии, я вернулся в Германию. У меня возникло желание остаться в Германии.
Вышинский: Возникло желание остаться в Германии и вы об этом кому-нибудь сообщили?
Строилов: Я не только сообщил, но дал записочку.
Вышинский: Какую, кому?
Строилов: Вюстеру. Передал записку, что я решился отказаться от возвращения в Союз и выражаю желание остаться в Германии и работать вместе с ними энергично и выполнять их задания.
Вышинский: Как это можно назвать?
Строилов: Изменой… родине.
Вышинский: Измена родине! Русский человек! Советский гражданин! Записочка эта у кого оказалась в руках, у Вюстера?
Строилов: Вюстер заявил, что я теперь в их руках и если я не буду выполнять отдельных их поручений и заданий, то я буду передан в руки советских властей, которым будет предъявлена эта моя личная записка. Поэтому я согласился с Вюстером, т. е. сделался изменником.
Вышинский: Таков конец. Садитесь. Можно продолжать вопросы Шестову?
Председательствующий: Пожалуйста.
Вышинский (к Шестову): В чем заключалась ваша шпионская работа?
Шестов: В конце 1932 г. в Новосибирске я встретился со Строиловым, и он мне сказал, что прибыла новая, достаточно большая группа немецких социалистов-диверсантов.
Вышинский: Назовите фамилия.
Шестов: Я в Прокопьевске был связан с Шебесто, Флореном и Кан. В 1934 г. я работал уже управляющим другого рудника и там связался с Штейном. Шебесто попросил дать ему план для нанесения на нем ответственных сооружений, чтобы начать кампанию по диверсионной работе. Я ему этот план дал. Он его использовал для диверсии в Прокопьевском районе.
Вышинский: Дальше, что еще было?
Шестов: По моему указанию, в одном месте, где было хранилище динамита, при помощи техника Кана воровали динамит и устроили свой потайной склад динамита. В 1934 г. склад взорвался. Дети шахтеров играли неподалеку от этого места, вероятно, копали и наткнулись на этот динамит. Получился адский взрыв.
Вышинский: А с детьми что было?
Шестов: Погибли. В мае 1933 г. Шебесто произвел поджог Кузнецкой электростанции по поручению германской разведки и по моему поручению. Дальше от Флорена я узнаю, что он поджег осенью 1934 г. бункера шахты 9-й.
Вышинский: А вот ваша подрывная работа? Вредительский монтаж шахт и другое?
Шестов: Я сейчас к этому перейду. Это очень большой раздел. В Прокопьевском руднике была проведена камерно-столбовая система без закладки выработанной поверхности. Благодаря этой системы мы имели 50 с лишним проц. потерь угля вместо обычпых 15-20 проц. Второе: благодаря этому факту мы имели на Прокопьевском руднике к концу 1935 года около 60 подземных пожаров.
Вышинский: Кто вам помогал в этой преступной работе?
Шестов: Мне помогал Строилов, управляющий Прокопьевским рудником Овсянников и главный инженер этого же рудника Майер. При их содействии была несвоевременно начата углубка шахт, в частности шахты Молотова, сознательно законсервировали с 1933 г. сотый горизонт шахты Коксовой, своевременно не начали углубку шахты Манеиха и шахты 5—6. Задержали до 2-х лет. Дальше, по Прокопьенскому руднику лично мною были заложены две крупные шахты 7—8 на таком угольном месторождении, где, я это заранее знал, будут крупные неприятности при эксплуатации. Все это делалось сознательно. На шахте Коксовой, на шахте 5—6 при монтаже оборудования и про монтаже подземной электростанции и других механизмов была проведена крупная подрывная работа. Это проделал завербованный мною инженер Унейдер с группой своих помощников.
Вышинский: Все?
Шестов: По Анжерке на два года был оттянут ввод и действие шахты 5. Такая же крупная вредительская работа была, проделана по шахте 9—15. Дальше, проводили крупные мероприятия вредительского и разрушительного порядка на механизмах, находящихся в эксплуатации, как по Ленинскому, так и по Анжеро-Судженскому руднику, благодаря которым эти рудники в течение пяти лет сидели в прорыве.
И последнее на всех рудниках—Прокопьевском, Анжерском и Ленинском – проводился саботаж стахановского движения была дана директива вымотать нервы рабочих. Прежде чем рабочий дойдет до места работы, он должен двести матов пустить по адресу руководства шахты. Создавались невозможные условия работы. Не только стахановскими методами, но и обычными методами невозможно было нормально работать.
Вышинский: Еще два вопроса. Во-первых, наряду с теми преступлениями, о которых вы сейчас говорите, нет ли за вами, я просто скажу, бандитских преступлений в прямом смысле этого слова. Например, грабежей, убийств.
Шестов: Убийства были. В Прокопьевском по моему заданию был убит террористической группой инженер Бояршинов, который мне заявил, что на рабочих Шахстроя творится неладное. Сам Бояршинов – бывший вредитель Донбасса, но он честно работал на этом рунике.
Вышинский: Он к вам обратился как к авторитетному руководителю?
Шестов: Да. Он хотел раскрыть мне глаза на это. Я поблагодарил его и сказал: “Кому нужно, я сообщу, а вы пока молчите. А затем я вызвал Черепухина и дал задание убить его, и это был© сделано. (Движение в зале).
Вышинский: Второй вопрос: а с грабежами как дело обстояло?
Шестов: Было ограбление Анжерского банка. При моем участии, по моему заданию.
Вышинский: Как это дело случилось?
Шестов: В 1934 г. мною был завербован управляющий отделением Государсттвенного банка Анжеро-Судженского района Фигурин, он привлек в организацию старшего кассира Соломина, и они для целей нашей организации изъяли из кассы 164 тыс. рублей и передали мне.
(ТАСС).
