Вышинский: Какую должность вы занимали в Кемерово?
Норкин: Начальник Кемеровокомбинатстроя.
Вышинский: Кто вас па направил туда на эту должяость?
Норкин: Пятаков.
Вышинский: С какими целями?
Норкин: В 1933 году стало ясно, что основа моей посылки в Кемерово заключается в том, что я должен выполнять подрывную работу на важнейшем объекте химической промышленности, имеющем огромное оборонное значение. Это мне стало ясно из тех заданий, которые я получил в 1933 г. как член троцкистской организации от непосредственно руководившего моей работой Пятакова.
Вышинский: Что же вам сказал Пятаков?
Норкин: В основном это заключалось в том, чтобы вести работу по задержке этого строительства в целях подрыва государственной мощи, чтобы при больших капиталовложениях иметь меньше эффекта, при чем капиталовложения направлять не на основные объекты, а на менее важные.
Вышинский: Т.е. отмертвлять эта капиталы?
Норкин: Да.
Вышинский: Говорилось ли что-нибудь о мобилизационной готовности различных агрегатов, имеющих оборонное значение?
Норкин: Я подтверждаю то, что сказал. Комбинат этот имеет оборонное значение. Поскольку часть средств отвлекалась, это приводило к ослаблению оборонных объектов качество основного метода нашей работы предусматривалась перепроектировка предприятий, главным образом, под предлогом увеличения мощности или рационализации, оттяжка проектных работ, задержка строительства.
Вышинский: Все эти установки были вам даны Пятаковым?
Норкин: Да.
Вышинский: В каком году?
Норкин: В 1933 году.
Вышинский: Когда вы были назначены на Кемерово?
Норкин: В 1932 году.
Вышинский: А при вашем назначении Пятаков с вами вел разговоры о преступной организации, в которой он и вы участвовали?
Норкин: Я до этого был вовлечен в организацию.
Вышинский: Следовательно, вы ехали в Кемерово со старыми установками, которые вы получили от Пятакова еще раньше? Когда именно?
Норкин: Я исчисляю свое оформление в организации с 1931 года. Тогда и были получены все основные установки троцкистской организации.
Вышинский: Что же нами конкретно сделано в области вредительства?
Норкин: Основной итог заключается в том, что строительство важнейших объектов, имеющих оборонное значение, было задержано. Очень существенным итогом является то, что были факты дезорганизации электроснабжения в Кузбассе.
Вышинский: Про диверсионные акты что вы скажете?
Норкин: В 1935 году я получил указание от Пятакова брать основные звенья, чтобы, не распыляясь, получить наибольший результат.
В соответствии с этим мной был задуман вывод из строя нашей Грэс путем взрывов. В феврале 1936 года было три взрыва.
На электростанции, по распоряжению Норкина, как он показывает, несмотря на протест инспектора труда и начальника цеха Пономарева, сжигались угли, опасные в смысле взрыва. Взрывы произошли.
— Это — основной диверсионный акт, который мною лично был проведен,—признается Норкин.
Вышинский: Имели ли вы какое-либо отношение к террористической деятельности вашей подпольной организации?
Норкин: Я знал, что такая работа проводится.
Вышинсний: Что же вам было известно о террористической деятельности?
Норкин: Мне было известно, что убийство С. М. Кирова — осуществленный организацией террористический акт. Я знал, что троцкистская организация намечает и подготовляет целый ряд других актов против руководителей партии и правительства.
Вышинский: Какое вы занимали партийное положение в последнее время?
Норкин: Я был членом краевого комитета партии и членом бюро городского комитета партии.
Окончание на 3-й стр.
