Отвечая на вопрос тов. Вышинского об участии в подпольной троцкистской преступной деятельности после 1927 г.. Дробнис показывает, что после возвращения в партию в 1929 г. он возобновил троцкистскую деятельность в начале 1932 г. Направляясь на работу в Среднюю Азию, он получил задание Пятакова связаться там с Сафоновой и со Смилгой, перед которым центром были поставлены задачи организации террористических групп для того, чтобы их можно было “импортировать” в Москву.
Далее Дробнис показывает, что в мае 1934 года по решению троцкистского центра, при помощи Пятакова, он перебрасывается в Западную Сибирь для укрепления троцкистской контрреволюционной деятельности, при чем Пятаков выдвинул совершенно новую задачу: не только террор, но и диверсия, и вредительство. Отвечая на вопрос тов. Вышинского, в чем заключались указания Троцкого, Дробнис показывает: “Пятаков сказал, что,необходимо привлечь к этой работе и специалистов из числа бывших вредителей и тех, контрреволюционно настроен, и что надо в Западной Сибири связаться с Шестовым, Леоновым и Владимиром Косиором. По дороге в Кемерово, куда я был назначен заместителем начальника Кемеровокомбинатсроя, я остановился и имел беседу с руководителем западно-сибирского центра Мураловым.
Вышинский: В Кемерове вы связались с местными троцкистами?
Дробнис: В Кемерове я стремился заслужить доверие партийных и советских организаций, чтобы уменьшить подозрительное и недоверчивое отношение к себе и потом начать вербовать людей.
В марте 1935 года я был вызван к Пятакову, чтобы проинформировать его о моей вредительской, диверсионной работе в Кузбассе и особенно на Кемеровском химическом комбинате. Пятаков сказал мне, что Троцкий требует наиболее энергичной наступательной работы и подчеркнул, что не надо стесняться средствами.
Вернувшись в Кемерово, показывает Дробнис, он, по указанию Пятакова, связывается с вредителями: начальником строительства Норкиным и с главным инженером Карцевым и развернул работу по плану, разработанному Норкиным и согласованному с Пятаковым. В план входило распыление средств по второстепенным мероприятиям, торможение строительства в таком направлении, чтобы важные обекты не ввести в эксплуатацию в сроки, указанные правительством. Главным образом вредительская деятельность была развернута на предприятиях оборонного значения.
Вышинский: Главным образом на предприятиях оборонного значения?
Дробнис: Да. В действующих предприятиях по коксохимическому заводу сознательно был допущен ряд недоделок, которые очень серьезно отражались на работе завода, понижали качество продукции, давали кокс очень высокой влажности и вольности. Несмотря на то, что рабочие коксохимического завода стремились улучшить работу, им это не удавалось вследствие вредительства, которое там проводилось. Шестов приехал ко мне в Кемерово осенью 1935 года. Он рассказал, какие у него намечаны мероприятия, главным образом, по срыву шахтостроения, снижению добычи угля и ряду других мероприятий. Он мне посоветовал, чтобы я использовал на Кемеровском руднике бывшего вредителя Пешехонова.
Шестов, очевидно, не мог охватить Кемеровского рудника. Поэтому мне пришлось непосредственно заняться этим делом. Мне удалось получить связи с заместителем начальника, а потом начальником центральной шахты Носковым, с Шубиным, Куровым и при их помощи провести вредительскую работу.
Вышинский: Носков, Шубин и Куров — это все те, которые судились по кемеровскому процессу?
Дробнис: Да. В одной беседе Носков заявил мне о том, что Пешехонов ему сказал, что он привлек в организацию для вредительской работы немецкого инженера Штиклинга.
Вышинский: Тот самый Штиклинг, который проходил по кемеровскому делу?
Дробнис: Да. Я ответил Носкову: это хорошо. Таким образом, была развернута работа и на Кемеровском руднике. В июле 1935 года Носков докладывал мне о том, что им подготовлен взрыв шахты “Центральная”, которой он руководил. Я это одобрил.
Вышинский: А вы обсуждали вопрос о том, в каких условиях этот взрыв должен произойти?
Дробнис: Носков сказал, что такое вредительское мероприятие, как загазирование шахт, связано со взрывом и влечет за собой человеческие жертвы. Я сказал: что же, надо и на это пойти. Это будет даже хорошо, ибо вызовет озлобление рабочих и даст возможность привлечь их симпатии на нашу сторону.
Вышинский: Вы, значит, не только одобрили этот план Носкова — взрывать шахты, но дали также санкцию на то, чтобы это было произведено в условиях прямой гибели рабочих?
Дробнис: Я спрашивал у Носкова—можно ли произвести такой вредительский акт без жертв? Он мне сказал, что это исключено. Я после этого сказал, что тут миндальничать нечего, на это надо пойти.
Вышинский: Как вы объяснили это?
Дробнис: Я говорю, что… что надо… я уже говорил о том, что надо пойти и на это, что это даже… и если даже это вызовет жертвы, это в свою очередь вызовет озлобление рабочих и тут будет польза нам.
Вышинский: Но это же не то, что вы пытались здесь утверждать. Вы здесь говорили, что спрашивали Носкова: нельзя ли баз жертв обойтись? По вашим словам выходит, что вы не только не хотели жертв, но, наоборот, вы считали, что чем больше будет-жертв, тем лучше будет для вас.
Дробнис: Да, ну так, примерно…
Вышинский: Ну, я понимаю, что об этом неловко вам, конечно, говорить здесь перед народом, говорить такие вещи неловко, но надо говорить. Тут ничего не поделаешь. Вы говорили о том, что смущаться этим нечего?
Дробнис: Говорил.
Вышинский: А это означает, что если погибнут при этом рабочие, пускай гибнут. Вы подбадривали Носкова?
Дробнис: Да.
Вышинский: Насчет убийства рабочих подбадривали и даже говорили, что чем больше убийств, то будет лучше, так я понимаю вас?
Дробнис: Да.
Вышинский: Потом этот взрыв был произведен?
Дробнис: Я был арестован 6 августа, а взрыв был 23 сентября.
Вышинский: А санкцию на взрыв вы дали?
Дробнис: А санкцию я дал в конце или середине июля.
Вышинский: Следовательно, ваш арест не помешал осуществлению взрыва потому, что оставался на заводе Носков?
Дробнис: Да.
Вышинский: А можно было помешать?
Дробнис: Помешать? Конечно, можно было.
Председательствующий: Подсудимый Дробнис, а какие вы давали советы Носкову относительно вопросов, если бы все выяснилось, на кого нужно было свалить эти диверсионные вредительские акты?
Дробнис: Свалить всю вину на беспартийных специалистов.
Председательствующий: Хотя бы ни к чему не причастных?
Дробнис: Ну, само собой понятно.
(ТАСС).