Вышинский: Расскажите, в чем выражалась ваша преступная троцкистская деятельность в Сибири?
Богуславский: Моя деятельность началась с начала февраля 1928 года, когда я получил через Сосновского директиву Троцкого о создании сибирского тропкмстского подпольного центра.
Этот центр был оргзннзован в следующем составе: руководитель центра — Муралоф Н.И., я — Богуславский, Сумецкий, Кроль, Сурнов, Сосновский, Белобородов, а затем, по приезде в Сибирь, и Радек. Сибирский центр был связан в 1928 году московской группой троцкистов через Эльцина, а в последующие годы через Смирнова. Через Смирнова же сибирский центр был связан с образовавшимся в 1932 году троцкистско-зиновьевским центром в Москве.
Вышинский: Когда и где вы встречались с Пятаковым?
Богуславский: В начале 1932 года, месяца не помню, видимо, в феврале, в Наркомтяжпроме, в кабинете Пятакова, а также в последующие ГОДЫ — в 1933 и 1934 гг. также у него в кабинете и на квартире. В 1932 году Пятаков информировал меня о свидании, которое, имело место в Берлине между Пятаковым, Смирновым и Шестовым, с одной стороны, и Седовым — с другой. Он сказал, что во время этой встречи им была получена директива Троцкого, которая ставит на иные рельсы работу троцкистов, а именно: основным методом работы становится террор, а затем, как он тогда мне сказал, задача заключается в том, чтобы чинить всяческие затруднения в хозяйственной работе Советского Союза.
Получение этой директивы Троцкого поставило перед нами вопрос о перестройке сибирского центра, ибо еще в 1929 году мы, выполняя директиву Троцкого, возвратились в партию с двурушнической маневренной целью, что обязывало нас хотя бы временно прекратить всякие связи и работу.
Получив директиву Троцкого в 1932 году, мы воссоздали сибирский центр. Этот центр и был организован в составе Муралова. Богуславского и Сумецкого.
Работа этого центра в 1932 году, главным образом, сводилась к налаяжшванию растерянных связей и подготовке к организации террористических актов. При чем непосредственное руководство террористической работой принял на себя руководитель центра Муралов, а я лично нащупывал возможность проведения в жизнь второй части директивы о создании так называемых затруднений и проведении хозяйственной политики советского правительства и партии. В том же 1932 году мне стало известно от Муралова о том, что в Новосибирске организована террористическая группа под руководством Ходорозе для совершения террористического акта против секретаря Сибирского краевого комитета партии Эйхе. Муралов сообщил мне в 1933 году, что Ходорозе командировал одного из участников этой группы Николая Иванова в Москву для совершения убийства Сталина. В 1933 году я создал на транспорте ряд вредительских троцкистских ячеек на Омской и Томской железных дорогах. В 1934 г. я имел, вторую встречу с Пятаковым. Найдя работу нашу совершенно неудовлетворительной, Пятаков поставил уже задачи, которые хотя были не новы, но звучали по-новому. В 1934 г. впервые в нашем лексиконе появляется громко сказанное слово «вредительство».
Вышинский: Вы делали что-нибудь по этим директивам к 1934 году?
Богуславский: По отдельным встречам которые у меня были с членами центра Мураловым и Сумецким, я знал о том, что в Кузбассе развернута значительная вредительская работа Дробнисом и Норкиным.
Что касается работы на транспорте, которой руководил я сам, то в 1934 году значительно увеличивается количество аварий на железной дороге, которое, осуществлял Житков. Осуществляется особенно значительно вредительская работа на строительстве новых железных дорог, в частности на дороге ЭЙх—Сокол.
В 1934 году мне стало известным, что кроме террористических групп Ходорозе и Шестова Муралов поручил директору одного из совхозов Кудряшеву совершить террористический акт против председателя Совнаркома Молотова, приезд Которого ожидался в Сибирь, и в частности в этот совхоз. Подготовка террористических актов велась таким образом, чтобы они не были сосредоточены в одном месте. Шестову поручено было организовать террористический акт над Молотовым, если он приедет в Кузбасс.
Вышинсний: От кого Кудряшев получил такое задание?
Богуславский: От Муралова. Я хочу указать еще на один террористический акт — со стороны Житкова.
Вышинский: На кого готовил покушение Житков?
Богуславский: Это было покушение, которое подгтовливал Житков против Кагановича, но это было позже, в 1935 году.
Вышинский: А против тов. Кагановича еще кто-нибудь готовил покушение, кроме Житкова?.
Богуславский: Да. Шестов. Он готовил группы, которые должны были действовать, если бы кто-нибудь из членов правительства, в том числе и Каганович, приехал в Сибирь.
Из дальнейших ответов Богуславского на вопросы государственного обвинителя выясняется, что Богуславский был тесно связан с московским террористом Бермантом, у которого имелось много оружия, и которому Богуславский предложил это оружие переправить в Сибирь. Бермант поехал с оружием в Сибирь, но по дороге был арестован органами НКВД, и оружие у него было отобрано. На предварительном следствии Богуславский эти факты скрывал, но потом их признал.
Вышинский: Сначала вы не давали никаких показаний, потом стали давать. Может быть, это объясняется какими-нибудь специфическими условиями вашего содер-жания под стражей, может быть, на вас было оказано какое-нибудь давление?
Богуславский: Нет.
Вышинсний: Может быть, вам было просто предложено давать те показания, какое вы дали дальше, обусловив это облегчением вашей участи?
Богуславский: Нет.
Вышинский: Следовательно, вы совершенно добровольно, искренне стали давать эти показания по своим внутренним личным убеждениям?
Богуславский: Совершенно верно, и, если мне будет разрешено судом, я хочу изложить эти мотивы.
Вышинский: Какие мотивы вас, старого троцкиста, десяток лет отдавшего борьбе на троцкистских позициях против партии, против советской власти, до самого дня ареста эту свою антисоветскую троцкистскую деятельность проводившего, какие мотивы заставили вас говорить то, что вы говорите, разоблачать людей, разоружаться и т.д.?
Богуслваский: Я здесь перед судом должен прямо сказать, что в последние годы меня не только смущало, но очень тяготило то преступное положение, в котором я находился. Ведя работу на месте, мы абсолютно не знали, что за нашими спинами проводится распродажа нашей страны иностранцам. Отчасти я узнал об этом, когда мне было вручено обвинительное заключение. Но для меня все стало ясно лишь здесь от Пятакова и Радека.
Вышинский: От вас Пятаков и Радек скрывали?
Богуславский: Они же здесь показывали, что последнюю директиву Троцкого конца 1935 года они в особенности скрывали и никому о ней не говорили, в том числе и мне.
Конечно, и без этого я обязан был понимать хотя бы то, что понимает каждый рабочий и колхозник в вашей стране — куда это ведет.
Вышинский: Но это вы когда поняли?
Богуславский: Когда меня арестовали,
я чувствовал себя в положении человека, который ходит у глубокой пропасти и знает, что он должен в нее упасть. В течение 8-ми дней, до моих первых показаний, для меня уже было совершенно ясно, что пора кончать.
