Корни климинщины лежат глубоко. Кли­мин—это продукт царской эпохи. В пропро­шлом— водолив, служивший на баржах и пароходах, легко разбиравшийся в дета­лях своей работы и постепенно квалифи­цировавшийся в такелажном деле. Быть может, еще во время своих путешествий по Волге, служа у частного хозяйчика, он приобрел привычку ловко относиться к женщине.

Пришла революция. Не глупый от при­роды Климин, толковый в такелажном де­ле человек, идет вверх. Он делается мас­тером такелажного цеха завода „Красный Металлист”. Долгое время Климин ведет себя безупречно. Им довольна администра­ция, довольны и рабочие. Мастер, как ма­стер. Нет особых придирок к рабочему че­ловеку. Парень—деляга. Идет время, и русая бородка Климина засеребрилась инеем старости. Седина в бороду, а бес в ребро. Климин „задурил”.

Среди рабочих, в особенности женщин, во время перерывов судебного процесса, можно было слышать такие суждения: .

— Или Климин виноват? Сами напраши­вались! Если женщина не захочет иметь связь с мужчиной, то как он ее возьмет?

И винили самих женщин, а не Климина. Видели в их поведении расчет!

— В штат захотели! Знали, что слабый человек, падок на вино. Вот и таскали бу­тылки. Поили пьяным и разные дела де­лали.

Но так ли это? Судебный процесс дока­зал, что это не так.

Несколько слов об обстановке работы мастера Климина. Администрация завода в целях „экономии” („не платить соцстра­хования, выходного пособия, отпусков и пр.”) держала на такелажных работах по­денных рабочих. Вследствие этой немуд­рой экономки на заводе постоянно наблюдалась такая картина. Раннее утро. У за­пертых ворот завода толпа деревенских женщин и крестьян-безработных, прибыв­ших с железной дороги. Предложения во много раз превышают спрос. Все старают­ся протискаться поближе к воротам. Давка. Ругань….

Вот заскрипели ворота, и жаждущие по­пасть на работу лавиной вкатываются во двор. Выхолит мастер Климин.

— Стойте, куда прете? Вперед союзные!

Состоящие в профсоюзах принимались, как правило, в нервую очередь. После них брали не имеющих профсоюзного билета.

Вот здесь-то и создавалась благодарная почва для злоупотреблений мастера.

— Куда лезете? Ой, задавили! Василь Михалыч! Меня-то возьми! Вчера ты обе­щался меня взять.

И „Василь Михалыч” выбирал кого хо­тел. В самом деле, сегодня он взял Симо­нову, завтра Воронову, послезавтра Мо­кееву. Кто ему может перечить? Нечего удивляться, что мастер Климин чувствовал Себя всемогущим.

И Климин „брал” без зазрения совести. Начиная с тех, кто не имел репутации особенно „неприступных” женщин и кончая такими, которые удовлетворяли его похоть с болью в душе и тайными слезами от сознания жгучего, но, как им казалось, не­избежного позора ради получения куска хлеба.

25 июля 28 года в столярной мастерской такелажного цеха в вечернюю смену должны были работать 4 поденных работницы. Своевременно явились 2, а две работницы, в том числе и Мокеева, не расслышав рас­поряжения мастера Климина, пошли на другую работу. Около 9 часов ве­чера Климин, пьяный, пошел проверять ра­боту. Увидав, что две женщины работают не на той работе, которую он им назна­чил, Климин рассвирепел и сказал:

— Идите со мной в столярную мастер­скую.

Работницы покорно пошли туда, Климин прежде всего обложил их площадной бранью. «Затем, отпустив одну работницу, задержал Мокееву. Мокеева, очень скром­ная забитая женщина, вдова с 2 детьми, недавно потерявшая мужа и приехавшая на завод искать работы, робко скачала:

— Извините, Василий Михайлович, я не расслышала вашего распоряжения, в сле­дующий раз буду дослушивать.

Мастер взглянул на эту робкую женщи­ну и… „смягчился”.

— Идем со мной в сушилку, если хо­чешь иметь работу.

Боявшаяся оставаться без работы, Мо­кеева согласилась удовлетворить гнусное желание мастера тут же на производстве.

Вот эта особенность процесса, этот ци­низм, с которым мастер творил гнусности, не стесняясь близостью других работниц (в особенности часто фигурировала в ка­честве места „кратковременных свиданий” инструментальная), указывает на то, что процесс разложения зашел далеко. Мастер потерял всякие остатки стыда и совести. Впрочем, он впоследствии навещал женщин и в их квартирах, при чем эти визиты со­провождались угощением мастера водкой за счет работниц.

Все работницы, за исключением гр. Ан­типиной, говорили, что Климин их „брал силой”, т. е. пугая их увольнением.

— Если бы я была штатной работницей, то я не позволила бы Климину со мной так поступать,— говорила Мокеева.

— Я согласилась вступить с ним в связь потому, что он мастер и от него зависит прием на работу— говорила Воронова.

О том же говорили и все другие, потер­певшие от мастера.

Вопрос о том, оплачивал ли Климин женские ласки за счет государства, припи­сывая работницам в табели лишние дни и часы, остался неясным. Возможность таких злоупотреблений была. Некоторые жен­щины говорили, что получали иногда, больше, чем следовало. Но, в виду некоторой путаницы в этих заявлениях, суд ука­занное обстоятельство нашел неустановлен­ным.

Второй „герой” процесса— Луговин толь­ко однажды добился успеха в том напра­влении, в котором „преуспевал” Климин, Но случаи „приставания” к работницам отмечались неоднократно.

На судебном процессе выступали пред­ставители общественного обвинения: т. Ку­лаева,- от пошивочной ф-ки № 5 и т.Козлов— от местных рабочих. Представитель гособви­нения т. Масис дал анализ 154 статьи понуждение к вступлению в половую связь при наличии материальной зависимости женщины). Это чисто советский закон, ко­торого нет в буржуазных странах. Этот закон создан для охраны женщины- работницы. В буржуазных странах преступления, подобные климинским, были бы ненака­зуемы. Климин использовал свое положе­ние так, как будто бы он был мастер не советского, а капиталистического предпри­ятия. Он виновен и по 117 ст. (взяточни­чество). Что такое было угощение мастера, как не вид взятки, при чем это делалось систематически.

Прокурор отметил, что деяния Климина сугубо вредны для рабочего класса. Они срывают борьбу за укрепление советской промышленности, разлагают рабочих и не могут быть терпимы в нашем государстве. Преступление мастера Климина должно повести за собой строгое возмездие, чтобы оздоровить атмосферу предприятия и по­служить уроком для других Климиных, ко­торые могут быть на производстве.

Выездная сессия Главсуда под председа­тельством т. Усманова с участием нарзаседателей Харламова и Григорьева пригово­рила Климина к 5 годам лишения свободы с поражением в правах на 4 года, Луго­вина к 2-м годам, с поражением в правах на 2 года.

Характерным моментом в процессе явля­ется, что приговор суда показался некото­рой части рабочих слишком строгим (процесс происходил в клубе в присутствии около 600 рабочих). В особенности сильно реагировали некоторые женщины, гово­рившие, что все равно, тем женщинам, ко­торые показывали против Климина, житья на заводе не будет. Это выступление ука­зывает, что на заводе, чрезвычайно слабо велась культурно – просветительная работа.

Мы думаем, что настоящий процесс дол­жен привлечь усиленное внимание проф­союзов и Татпрофсовета. Разве не видел завком этих безобразий? Разве не слышал он рассказов о похождениях Климина? Ведь в небольшом заводском поселке все делается известным через час после проис­шествия. Заглядывал ли фабком в рабочие бараки, где работницы живут, как сельди в бочке?

Из климинского процесса надо сделать крепкие и решительные выводы.

Поволжанин