Судебный процесс над Синкиным, обвиняемым в великодержавном шовинизме, происходил в столовой спиртоводочного завода. Большое число зрителей указывало на интерес к процессу.
На поставленный судом вопрос, при- знает-ли Синкин себя виновным в приписываемом ему преступлении, последний ответил отрицательно. Даже во время речи общественного обвинителя он не удер-жался и вставил:
— Вранье!
Подсудимый одет в короткую блузу. На голове тщательно приглаженный пробор. Во время допроса свидетелей нервно теребит едва пробивающиеся усы. Отвечает, жестикулируя:
— Я отрицаю, что сравнивал Ахметзянова с собакой. Из мухи сделали слона. Это все ячейка.
— А избиение Ахметзянова вы тоже отрицаете?
— Какое же это избиение? Это шутка, волынка, игра. Даже шуткой назвать нельзя. Мы всегда так играем. Начнем полыскаться так, что рубашки в клочья летят. И меня ребята донимали. Повиснут трое на шее и давят.
— Предупреждали вас о недопустимости ваших великодержавных выпадов? — спрашивает вторично суд.
— Никто ничего не говорил.
— А на вечере спайки комсомольцев?
— На вечере этот вопрос тоже не обсуждался.
В дальнейшем, однако, Синкин признает, что его все-таки предупреждали, но «так, между прочим, за чашкой чая». Говорили, что вот, дескать, ходят слухи, что у вас в машинном отделении ребята здорово хулиганят. Не мешало бы их сократить.
В общем, подсудимый считает издевательство над Ахмедзяновым «пустяком».
— И дрались, и мирились, — говорит он. — Работали и баловались, все шло вперемежку. Сейчас подеремся и тут же пляшем вместе.
Сам потерпевший рисует Картину в совершенно другом свете. Дело не так просто, как старается представить это Синкин. Синкин систематически издевался над Ахмедзяновым. «Шутки» носили всегда оскорбительный характер. Ахметзянова Синкин явно третировал. Вырывал папиросы изо рта, использовывал Ахметзянова для уборки остатков своего обеда. Подзатыльники и кулачная расправа — были обычными явлениями, что подтвердил не только потерпевший, но и свидетели.
Ячейка не раз его останавливала, но не разъясняла контр-революционное значение его «игры» и «шуток».
Синкин вступил в комсомольскую ячейку в 25 году. Сначала он аккуратно посещал собрания, но после того, как получил звание слесаря, охладел к комсомольской работе. Перестал являться и на со-брания. Неоднократно получал выговоры. На предприятии проявлял рвачество. В конце-концов, как неисправимый элемент, был исключен из комсомола.
Общественный обвинитель тов. Макаров остановился на характеристике национальной политики советской власти. Великодержавные выпады, допущенные Синкиным, тем и опасны, что они явля-ются отрыжкой выкорчеванной революцией черносотенной царской политики натравливания одной национальности на другую. Советская власть так строго относится к этим «мелочам» потому, что за ними скрывается определенное контр-ре- волюционное содержание. Великодержавные выходки должны везде и всюду встречать самый решительный отпор не только со стороны суда, но и со стороны каждого трудящегося.
Судебное следствие вполне подтвердило то, о чем писала «Красная Татария», выявив лицо гр. Синкина, как великодержавного хулигана.
Был ли Синкин достаточно развит политически для того, чтобы ясно оценить всю гнусность своего поведения? Общественный обвинитель на этот вопрос ответил утвердительно. Синкин только силится изобразить себя политическим невеждой. Состоя в комсомоле с 25 года, он, несомненно, проходил политграмоту и читал газеты.
Перейдя к вопросу о мерах социальной защиты в отношении Синкина, общественный обвинитель полагал, что применение лишения свободы в виду молодости подсудимого и исключение из предприятия и из профсоюза можно заменить принудработами на срок до одного года.
Синкин, несомненно, призадумается о дальнейшей своей судьбе и может встать на путь исправления.
Главсуд, под председательством тов. Якимова, с участием нарзаседателей т.т. Зуевой и Кафеева, признав в действиях Синкина проявления великодержавного шовинизма, приговорил его к 6 месяцам принудработ, УСЛОВНО.
Кин.