Среди волнистой равнины, взрыхлен­ной десятками мощных тракторов, ясно вырисовываются на сером фоне еще не успевшие потускнеть крепкие, новые до­ма, с железными крышами. Это дома не кулаков-эксплоататоров, не попов-туне- ядцев, а дома усадской бедноты, об’еди- нившейся ровно два года тому назад в коммуну «Восход». Над крышей одного из них, тревожимое порывами ветра, раз­вевается алое знамя. Антенна, вот­кнутая в пышное, поросшее травой дно озера, возвышается над постройками. А кругом — села сплошной коллективиза­ции: Усады, Столбищи, коммуны: «Пере­довик», «Десятилетие Октября», луга, огороды, пашни и леса коммуны «Вос­ход».

1. СЛОВО ГРИГОРИЮ МИХАЙЛОВИЧУ

Шел 1928 год. В У сад ах было несколь­ко инициаторов, зараженных энтузиаз­мом колхозной стройки. Потом наступи­ло разочарование. Но непоколебим был Григорий Михайлович. Вот что он рас­сказывает:

—      Постоянная нужда, зависимость от кулака, чересполосица — все это заста­вило искать выхода, и выход был найден 20 марта 1928 года, когда мы, несколько семей, переехали и поселились в версте от нашего села в наскоро сколоченном, маленьком, покосившемся домишке, ко­торый больше походил на баню, чем на жилое помещение.

Кулачье каркало:

—  Передохнут колхозники, как мухи.

Но… не тут-то было. Посмотрите те­перь, вместо той бани какие мы име­ем постройки. Нам остается лишь маши­низировать свое хозяйство.

О достижениях коммуны Григорий Ми­хайлович говорит осторожно, боясь пе­рехвалить.

—     Я считаю это достижением, а вы са­ми пройдитесь и посмотрите, так ли это.

Григорий Михайлович — авторитет для коммунаров. Он живет и дышит интере­сами коллектива. Он и в поле и на ого­роде, он и садовод и пчеловод. Со всех сторон к нему идут коммунары с вопро­сами, за советами.

—  Тут как, Григорий Михайлович?

—  А мне куда итти?

—  А мне что делать?

И быстро Григорий Михайлович всех направляет и удовлетворяет.

Он — лучший организатор труда, он— лучший Ударнйк колхозных полей.

2. ТЕПЕРЬ НЕ ТО

Отделяясь друг от друга небольшими промежутками, треугольником распо­ложились три крепких дома. Один двух­этажный на 8 квартир, другие два одно­этажные, занятые под ясли и столовую. 

Детские ясли — одно из достижений коммуны. Это большая светлая изба, пе­регороженная пополам, с обращенными на юг окнами. С 5 утра и до 7 вечера здесь кипит детская жизнь. Немного по­одаль стоят срубы уже четвертого дома, который рассчитан на 6 квартир. За 1929 год коммуна имела чистой прибыли 2.700 рублей.

Вся эта сумма целиком вкладывается в постройку дома, теплого коровника и свинарника. Постройка уже начата.

В коммуне много сельскохозяйствен­ных машин, начиная с сеялок, веялок и кончая саломорезками, жмыходробилка­ми, но нет самой важной — трактора. За­даток в 1.000 рублей уже внесен. Комму­на стремится как можно лучше развить животноводство: увеличить количество скота, утеплить помещение, чтобы иметь больше шансов на вывоз продукции. В этом направлении уже кое-что достигну­то: на скотном дворе 20 коров, а в про­шлом году их было только 7. Ежедневно в город отправляется 50-60 четвертей мо­лока. В овчарне в прошлом году было 15 овец, теперь — 60; свиней английских бе­лых около .20.

Пасека с пяти ульев возросла ныне до 25. Сейчас в коммуне, наряду с севом, происходит лихорадочная работа по уст­ройству плодового сада. На площади зем­ли в 4 га, прилегающей к постройкам, за­канчивается посадка 850 молодых яблонь.

3. ОТРЫЖКАМ СТАРОГО

В 5 часов утра раздался частый, пере­ливчатый звон. То были удары железно­го стержня о подвешенный обрубок рельсы. В столовой уже стучали тарелки, крошился хлеб. Через несколько минут она наполнилась шумом, топаньем и лег­кими струйками дыма. За завтраком обычно происходит распределение днев­ных работ между коммунарами. Однаж­ды за завтраком произошел такой слу­чай: коммунар Иван Тоневский схватил блюдо с похлебкой, бросил его -в жену, облил ее, облил стол, стены и обрызгал завтракавших соседей. В столовой под­нялся шум, послышались возгласы возму­щения. Тоневский накинулся на жену, стал ее избивать. Но коммунары во-зре- мя его остановили. И когда раздался звонок, призывающий на обед, на доске об’явлений висел клочок бумажки со сле­дующей надписью:

«За нарушение общественно поряд­ка Тоневскому Ивану, согласно поста­новления общего собрания накладывает­ся взыскание. Первое взыскание было — одна поденщина. Теперь же вторичное взыскание поденщины

Н. ТЕЛЕИМАН0В.