Казанский университет — моя а1та та*ег, мой учитель в медицине: я окон­чил этот университет в 1901 году после исключения из Московского университе­та и последовавшей затем ссылки. В Ка­зань я приехал осенью 1898 года и по­ступил на четвертый курс.

Первые мои впечатления от Казани после Москвы были далеко не блестя­щими: отсутствие бойкой промышленной жизни в городе — грязь на улице по щиколодку, страшно распространенное пьянство среди студентов, — все это дей­ствовало удручающе.

Понемногу, приглядываясь к студен­там, я стал разыскивать москвичей, сту­дентов высланных из Москвы. Нас потя­нуло друг к другу в постепенно мы ско­лотились в небольшую группку ссыль­ных москвичей; среди них особенно от­личался тогда тов. Андрей Степанович Кулеша, игравший потом значительную роль в большевистском движении на Урале (партийная кличка его была «Андрей»; впоследствии он нелепо погиб от выстрела одного инженера, возревно­вавшего его к своей жене). Стали при­глядываться к казанским студентам; ока­залось, среди них немало хороших ребят; наиболее выделялся из них Волков, по окончании университета погибший от сыпного тифа. Мы тотчас организовали марксистскую группу, отчаянно резались на публичных собраниях с народниками, конечно с соблюдением всех правил кон­спирации и всех выражений «эзоповско­го» языка. Нам, москвичам, приходилось быть особенно осторожными, ибо мы бы­ли «меченые», т. е. находились под осо­бенно бдительным наблюдением поли­ции.

Однако, соблюдать «умеренность и осторожность» было очень трудно, и помню, на одном студенческом собрании (кажется в 1899 г.) я «сорвался»: какой- то пижон хаял марксистов, я не вытер­пел, влез на табуретку и, ставя все точ­ки над «и», отхлестал пижона.

Шпиков здесь было масса, несомненно я был бы арестован на месте, но товари­щи обступили меня, я выскочил в их со­провождении на улицу и затем проход­ными воротами (а каждый революционер должен был знать проходные ворота в городе, чтобы спасаться от шпиков) — удрал.

С тех пор все узнали меня, как «ли­дера» марксистов, и мне было очень трудно конспирировать. Некоторое вре­мя я отдался усиленно учебе (а Казан­ский университет в то время славился такими учеными, как проф. Адамюк, Даркшевич, Разумовский, Котовщиков и др) и приглядывался к местной рабочей жизни.

В 1899-1900 г. г. мы уже пошли к рабо­чим Алафузовского и Свечниковского заводов, образовали там несколько групп рабочих, с которыми вели маркси­стские занятия (занимались, помимо меня, главным образом, т. т. Кулеша, Редкозубое — впоследствии — видный меньшевик – плехановец — Васильев Ва­силий Васильевич, Волков и др.). В 1900 году приехал в Казань тов. Рыков и всту­пил в нашу группу. После 2-го с’езда партии мы примкнули все к большевист­скому течению, сами внимательно чита­ли и разбирали с рабочими «Искру» и все произведения тов. Ленина.

А. И. Рыков в студенческие годы

Так дело шло, хотя и с провалами (был арестован, между прочим, тов. Рыков) до 1901 г. В этом году состоялись крупные рабочие и студенческие демонстрации. Хотя товарищи по нелегальной работе убеждали меня не участвовать в этих демонстрациях и сохранить свою свобо­ду для социал – демократической рабо­ты среди рабочих, я все же вышел на демонстрацию. Дело в том, что я сам со­чинял прокламацию к студентам (она за­канчивалась словами поэта Надсона: «Где ты был, когда в бой мы бестрепет­но шли?»), сам ее печатал и считал не­удобным сидеть дома. Демонстрацию, конечно, разогнали, а нас, несколько сот главарей, посадили в тюрьму, меня, как уже «меченого», бывшего ссыльного и сидевшего в тюрьме в Москве, продер­жали в тюрьме дольше других и затем выслали из Казани.

Получился скандал: это было осенью 1901 г., когда мои товарищи по универ­ситету держали государственные экза­мены на врача. Высылка из Казани ли­шала меня диплома. Кое-кто из либе­ральной казанской профессуры (в осо­бенности профессор гигиены Мих. Як. Капустин — впоследствии октябрист и член Думы) стали ходатайствовать за ме­ня, чтобы мне «нелегально» держать го­сударственные экзамены. Либеральный полицмейстер, Панфилов, правивший тогда Казанью, сказал, что на мои посе­щения университета он будет «смотреть сквозь пальцы» (за это и многие другие услуги революционерам бывший полиц­мейстер Панфилов был президиумом ВЦИК’а в виде редчайшего исключения, восстановлен в избирательных правах). Я поселился за чертой города, за клад­бищем, и немного загримировавшись, проникал в город, сдавал экзамены и по­лучил диплом врача »сит езипЦа 1аш1е* (с отличием).

После этого я уехал из Казани

Такова первая страничка моих воспо­минаний о Казани, в которой протекали мои лучшие студенческие годы и развер­тывалась моя молодая революционно большевистская работа.