Катастрофической ситуация с донорами в Татарстане никогда не была

Наверное, никому не нужно объяснять необходимость пополнения запасов донорской крови. Пока ее не удалось заменить никакими сложнейшими растворами. И все современные методы сохранения и сбора крови самого пациента во время операции лишь отчасти улучшают ситуацию.

Дело в том, что даже сохраненная и возвращенная, кровь нуждается в очищении и обогащении некоторыми компонентами. Ни одно направление медицины сегодня не может обойтись без донорской крови, так что без работы врачи-трансфузиологи (трансфузиология – раздел клинической медицины, изучающий вопросы переливания человеку крови и ее компонентов, а также кровезамещающих и плазмозамещающих жидкостей. – Авт.) не останутся никогда. Не зря же говорят, что служба крови обеспечивает стратегическую безопасность страны. Например, Республиканская станция переливания крови – единственная из медицинских служб Татарстана, которая имеет мобилизационное задание на случай ЧС, техногенных катастроф, создает так называемый долгосрочный запас на случай и военных действий.

Однако в последние годы служба крови в стране осталась не то чтобы без внимания, но… Устаревающее оборудование станций и отделений переливания крови, невысокая зарплата персонала (и, соответственно, снижение престижа профессии трансфузиолога) – вот такую можно нарисовать невеселую картинку. К тому же вследствие проводимых в России реформ, в том числе и здравоохранения, чуть не “похоронили” институт донорства. Одна из главных причин проблемы – в сокращении льгот, предоставляемых донорам, и замена их весьма скромными денежными выплатами – никакого теперь тебе бесплатного зубопротезирования, никаких скидок на приобретение лекарств, пятидесятипроцентной оплаты коммунальных услуг, даже бесплатного проезда в общественном транспорте не осталось. И можно сколь угодно много говорить о любви к ближнему, о спасении которого должен печься каждый из нас, о благотворительности, которая облагораживает сердце дающего, однако таковы уж реалии сегодняшней суровой жизни, что желающих безвозмездно отдать собственную кровь немного.

К счастью, сейчас ситуация начала меняться к лучшему. С 2008 года в национальный проект “Здоровье” включены три дополнительные программы, в том числе и по совершенствованию службы крови – с финансированием в 16,5 миллиарда рублей. Рассчитана программа на три года, в прошлом году в нее вошли шестнадцать регионов, в этом – двадцать шесть, в том числе и Татарстан, точнее, Республиканская станция переливания крови. По соглашению, подписанному Премьер-министром РТ Рустамом Миннихановым и руководителем Федерального медико-биологического агентства Валентином Уйбой, к концу ноября республика получит оборудование на сумму 223 миллиона рублей.

Как сегодня обстоят дела в татарстанской службе крови? Рассказать об этом мы попросили главного врача Республиканской станции переливания крови Евгения Сидорука.

– Сразу скажу: катастрофической ситуация с донорской кровью в республике не была никогда, – утверждает он. – Да, сложности были, конечно. После выхода 122-го закона, отменяющего практически все льготы для доноров, Россия и вправду испытывала недостаток желающих сдать кровь. Но ситуация в республике все равно оставалась контролируемой. Сегодня потребности лечебных учреждений мы закрываем полностью, с госзаказом справляемся. Часто приходится слышать: как, мол, справляетесь, когда нет-нет да и пройдет на теле-экране “бегущей строкой” объявление о срочном поиске донора с такой-то группой крови. Объясняю. Как правило, требуется донор с редкой группой крови, к тому же – на тромбоциты. Дело в том, что это очень недолго “живущий” компонент крови, который заранее не заготавливают.

– Когда в республике вводили в строй плазмоцентры, то медики всерьез были озабочены “дележом” доноров. Существовала опасность, что произойдет серьезный отток желающих сдать кровь и медучреждения республики останутся без драгоценной жидкости. Как решили этот сложный вопрос?

– Не без усилий, но главное – не без понимания руководства республики на этот счет. У нас вышло постановление Правительства, согласно которому увеличены выплаты на питание донорам до трехсот рублей плюс за каждые сто миллилитров плазмы – еще семьдесят. Своей властью любой регион может повысить только сумму на питание, из собственного бюджета. Во многих регионах эта сумма совсем небольшая, соответственно, и положение непростое.

Таким образом, сдавая шестьсот миллилитров плазмы, наш донор в итоге получает около девятисот рублей. А в плазмоцентрах шкала другая – триста пятьдесят минус выплаты на питание, на руки немногим более трехсот рублей. Разница есть? Так что постоянные наши доноры как ходили к нам, так и ходят. По мнению представителей федерального агентства и рекомендациям Всемирной организации здравоохранения, необходимо, чтобы на тысячу человек населения в год было двадцать пять кровосдач. У нас – двадцать шесть.

И все же только деньгами эту проблему не решить. Например, в Москве донор единовременно может получить полторы тысячи рублей, однако число кровосдач на тысячу населения составляет всего четыре – пять. В Питере – семь.

В республике проводятся акции вроде “Даруя кровь – спасаешь жизнь”, они направлены на стимулирование появления новых доноров, ведь “кровеносный кадровый состав” должен постоянно пополняться. Например, за время акций, проведенных недавно в республике, около шестнадцати процентов доноров сдали кровь в первый раз в жизни. И тот факт, что мы сумели “достучаться” до этих людей, говорит о многом. Это – успех! Подумайте только: главы администраций и министерств, первые лица республики, Госсовета, Кабинета Министров, МВД, политсовета “Единой России”, медики, студенты сели в донорские кресла. С точки зрения самоотдачи – пример неоценимый.

Мы с благодарностью принимаем помощь средств массовой информации в плане популяризации столь благородного дела. После прокручивания ролика или публикации в газете число доноров на две-три недели заметно увеличивается.

– Бывали случаи, когда желающему сдать кровь на станции переливания отказывали, а вот в плазмоцентрах этих людей охотно принимают. По какому принципу вы отбираете доноров?

– Есть трансфузиология производственная, а есть – медицинская. Кровь из подразделений службы крови идет в лечебные подразделения для переливания непосредственно пациентам, а плазмоцентры обеспечивают сырьем завод в Кирове по производству препаратов крови. У нас более жесткий контроль по качеству крови, поэтому кроме общепринятых анализов мы проводим более детальное обследование. И если кровь “бракуется” для прямого переливания, то для переработки она вполне пригодна.

– Ну, это как на кухне. Помятые яблоки есть не будешь, а вот повидло из них сварить можно замечательное…

– Вот-вот, прекрасное сравнение. Хочу отметить, что все эти дополнительные обследования делаются не просто так, это суровая необходимость. Достаточно сказать, что за те двадцать два года, пока я возглавляю республиканскую станцию, не было ни одного случая заражения каким-то заболеванием через перелитую кровь. А во многих регионах страны нет-нет да и случится подобное ЧП. Обычно это происходит в период так называемого серонегативного окна, когда донор уже имеет какую-то инфекцию, но она еще не выявляется существующими анализами из-за малого числа антител. Чтобы такого не случилось, взятая кровь до употребления полгода хранится в “карантине” в холодильнике, а по истечении этого срока донор еще раз сдает кровь. Если результаты обследования безупречны, то сохраненную плазму мы спокойно отправляем в клиники.

А по нацпроекту “Здоровье” мы получили в числе другого оборудования аппарат “Макофарма” для вирусной инактивации крови. Он работает по единственной на сегодняшний день технологии, обеспечивающей стопроцентную безопасность крови. Фактически любой материал можно обработать до полной чистоты.

– Даже зараженную кровь?

– Когда проводились контрольные исследования технологии, то и на этот счет экспериментировали. Брали заведомо инфицированную кровь, обрабатывали на данном оборудовании, после чего даже метод полимеразо-цепной реакции давал отрицательный, то есть “чистый” результат! Конечно, на практике такой материал все равно никто не использует, но теоретически это возможно. Кстати, такой аппарат у нас уже почти год работал – мне дали его “взаймы” на год коллеги из Москвы. Сейчас мы можем его вернуть со спокойной душой, ибо появился собственный.

– Двести с лишним миллионов рублей (стоимость проекта) потребности станции перекроют?

–  Оборудование сейчас дорогое, так что нам дают лишь самое необходимое. Это центрифуги и холодильники, замораживатели, донорские кресла, иммуноферментные анализаторы, гемоанализаторы, передвижная станция для заготовки крови… Не буду перечислять остальное. У нас же большая станция, РСПК – это холдинг, в который, кроме головной Казанской станции, входят еще и филиалы в Набережных Челнах, Нижнекамске, Бугульме, Альметьевске и Зеленодольске. Конечно, если бы мы все оборудование в Казани оставили, как это сделали в других регионах, то равной ей в округе не было бы. Но износ оборудования на филиалах достигает семидесяти пяти процентов, так что распределяем исходя из потребностей. “Узкие” места мы закрыли. Например, в Челны поставили холодильное оборудование для банка крови на пять тонн. Для сравнения: в Казани в купленной три года назад шведской холодильной установке хранится около десяти тонн крови. Центрифугу также в Челны отправили – там старая уже “на излете” была. В Нижнекамске были допотопные донорские кресла, а сейчас донорский зал так оборудовали – любо-дорого смотреть. Делить не стали: три кресла туда, два – сюда, все отдали в Нижнекамск. Ну и так далее…

– А как вас финансируют?

– Для сравнения: областная станция переливания крови в Краснодаре, заготавливая точно такое же количество крови, как наша головная казанская, получает бюджет почти всей нашей республики. У них – сто миллионов рублей в год на одну станцию, а у нас – сто сорок на все шесть. Ну, понятно, они к Олимпиаде готовятся. Хотя и у нас Универсиада… Но и нас не обижают, это уж я просто к слову. Например, оставили все деньги, которые предполагалось секвестрировать в связи с экономическим кризисом. Плюс сорок один миллион потребуется дополнительно на расходные материалы для нового оборудования, эти средства мы должны получить из республиканского бюджета. На татарстанские же деньги мы и ремонт провели в помещениях под новое оборудование.

Сразу скажу, что длительного обучения для работы на новом оборудовании коллективу не потребуется. Все же Татарстан – регион весьма продвинутый по медицинской части. Согласитесь, далеко не везде есть медицинская академия, как у нас. И курс по подготовке врачей-трансфузиологов в ней наличествует. Со всего Поволжья к нам едут учиться.

– Каковы перспективы от получения нового оборудования?

– Точность и качество работы. Например, сегодня лаборант обследует сотни анализов крови вручную. И каким бы профессионалом он ни был, человеческий фактор со счетов не сбросишь. А вот автомат не подвержен ни головным болям, ни перепадам настроения. Ему – полное доверие. Ну и пропускная способность возрастет. Например, донорская плазма, заготавливаемая методом плазмофореза. У человека забирают какое-то количество крови в специальный “мешок”. Эту емкость помещают в центрифугу, “отжимают” плазму, забирают, а эритроциты и т.д. возвращают донору. Получается манипуляция в два приема – забрали, вернули. А вот новый аппарат сам отделяет и сепарирует плазму, сразу же возвращая компоненты обратно. Причем “через одну иглу” – порциями идет отбор и возврат. Кроме удобства для донора, есть и преимущество во времени – процедура укорачивается в два раза. Таких аппаратов у нас будет восемь и три – для получения тромбоцитов. Оценить результаты можно будет в будущем году, когда полностью запустим все новое оборудование. А от себя скажу: службе крови наконец-то повезло с появлением национального проекта и на нас обратили внимание, ведь без службы крови ни одно подразделение медицины обойтись не может. И это не потому что “каждый кулик свое болото хвалит”, просто я пять лет работал хирургом и еще десять – анестезиологом-реаниматологом. Раньше ведь трансфузиологов не было, реаниматолог отвечал за службу крови. Так что эту проблему знаю, что называется, изнутри. Понимание важности ее решения пришло, и это здорово.