Этого события татарстанские медики ожидали давно. Объединены два самостоятельных медучреждения одного профиля — республиканский и казанский онкологические диспансеры. Чем продиктовано такое решение?

Пожалуй, ответ лежит на поверхности — городской онкологический диспансер находился последнее время в столь бедственном состоянии, что рассчитывать на его самостоятельное возрождение было уже бессмысленно. Наверное, без малого полвека назад здание бывшей царской тюрьмы для сотрудников казанской онкослужбы казалось почти раем. И хотя помещение было явно не приспособлено под нужды медицины, его размеры просто поражали воображение врачей. Действительно, в сравнении с этажом в одной из городских больниц это было практически сказкой. Так «раковая больница» осела неподалеку от самого сердца города, и редкий казанец не знал, что означает выражение «Положили „под Кремль“…

Шло время, больных становилось все больше. Не спасло положение и появление гинекологической клиники на улице Япеева, и поликлиники на улице Нагорной. К слову сказать, эти два здания тоже никоим образом не были рассчитаны на размещение в них медучреждений. Так, в доме на Япеева до революции жила одна богатая купеческая семья, потом тут располагался детдом, а с 1985 года — гинекологическое отделение городского онкодиспансера. А помещение поликлиники на улице Нагорной в последнее время занимал детский сад. Этот дом помладше, он „всего лишь“ довоенного возведения. И все три здания даже подновить, расширить, пристроив новые корпуса, нельзя, ведь каждое из них представляет собой историческую ценность, а потому реконструкции не подлежит. Правда, реконструировать их и без запретов вряд ли удалось бы — они грозят рассыпаться от неосторожного с ними обращения.

А вот республиканский онкодиспансер, что на Сибирском тракте, был заложен в 1972 году и строился по специальному проекту. Здесь предусмотрены все необходимые службы.

Принципиально вопрос объединения двух онкодиспансеров, по мнению специалистов, назрел еще в восьмидесятых годах прошлого столетия. Говорят, тогда решением Совета министров ТАССР под специальный больничный городок (оба онкодиспансера плюс кардиодиспансер и еще несколько клиник) был выделен большой участок земли на улице Габишева, даже проектирование было начато. Однако в годы перестройки сначала канул в Лету документ о выделении участка, а потом на месте предполагаемого больничного городка как грибы после дождя выросли роскошные коттеджи…

— Не стоит думать, что наш диспансер строился легко и быстро, — вспоминает главный врач клинического онкологического диспансера Минздрава РТ Рустем Хасанов. — Почему-то возведение медицинских учреждений у нас частенько затягивалось на годы, а то и десятилетия. Иное дело — завод. Год-два, глядишь, такую махину отгрохали… Но сейчас не об этом. При строительстве республиканского онкодиспансера удавалось сохранять поступательное движение вперед. Правда, проволочки тоже были. Например, лечебный семиэтажный корпус был заложен еще в 1979 году, „скелет“ простоял ровно двадцать лет — до того времени, когда строительную площадку посетил Президент Татарстана Минтимер Шарипович Шаймиев. С его легкой руки, а точнее, с его понимания проблемы и возобновилось строительство.

И я могу сказать — сегодня в нашем диспансере возможно применение практически всех методов лечения, известных мировой онкологии. Лучевая терапия и хирургия, химиотерапия и диагностика и, конечно, здесь замечательные специалисты, которые сконцентрированы в одной точке. И мы имеем практически такие же результаты лечения раковых заболеваний, как и на Западе.

Неплохие суммы, выделяемые нашей службе — например, в 2005 году мы получили миллиард рублей на приобретение оборудования и расширение клиники, — позволяют поддерживать довольно высокий уровень лечения.

А насчет объединения… Выхода другого не было, хотя очень хлопотное это дело. Например, не успели мы объединиться, как вышла из строя прачечная на Япеева. Прорвало отопление, и ремонтировать его бессмысленно, потому что в полную ветхость пришла крыша помещения. Чего ж улицу-то отапливать? Выход нашли — стали возить белье в „республиканскую“ прачечную. Вот когда пригодилось, что ее в свое время строили из расчета на работу в несколько смен — хотя совсем недавно нам хватало одной. По этой же схеме — во вторую и третью смену проводим на современном оборудовании в диспансере на Сибирском тракте стерилизацию инструментов и плановую лабораторную диагностику для подразделений на улице Япеева и поликлиники.

Сразу скажу, что специалисты в экс-городском онкодиспансере тоже замечательные, им только и нужно, что нормальные условия для работы. А к чести местных санитарок — при всевозможных трещинах на стенах и вообще убогом состоянии кабинетов я не нашел ни пылинки на столах и инструментах.

— Раз уж зашел разговор о специалистах… Как совместили штаты, ведь при любом объединении этот процесс идет обычно нелегко?

— У нас все прошло практически безболезненно. Главный врач городского диспансера получил новое назначение еще летом, так что никакого вопроса о дележе власти быть не могло. Заместителям кресел не хватило, конечно. У нас их восемь было, в городском — девять. Куда мне семнадцать заместителей? Осталось восемь — по направлениям. Выбирали, исходя из необходимости, профпригодности в меняющихся обстоятельствах, опыта работы. Обид не было. Ну, допустим, кому придет в голову оспаривать должность заместителя главного врача по лечебной работе у Луизы Гайнутдиновны Карпенко? Ее знают не только в республике, но и в стране, и за ее пределами. Или, допустим, диагностика всех уровней, координация работы крупных, мелких и совсем крошечных лабораторий. Огромнейшая логистическая работа, и все согласились, что по плечу она сегодня разве что кандидату медицинских наук Рифату Сеитусмановичу Куртасанову.

У нас появился заместитель по инженерно-технической части. Это вам не просто завхоз, тут глобальное мышление нужно. У нас одних только зданий пятнадцать, и все нужно снабжать водой и теплом, канализацию в рабочем состоянии поддерживать и т.п. Оборудование в клинике в основном импортное, перепадов напряжения в электросети или напора воды не любит. Да плюс ремонт и новое строительство… Синекурой такую работу не назовешь.

А врачи все остались на своих местах, ведь больных-то меньше не стало.

— Ваше хозяйство разбросано по всей Казани. Какой смысл в объединении, если все остается по-прежнему на своих местах?

— Это был первый шаг, он сделан. Следующий шаг — улучшить то, чем мы располагаем. Сделать это можно, например, уменьшением времени пребывания больного на койке в стационаре. Для казанских пациентов это вообще не проблема — получил лечение и уехал домой, для неказанцев же нужен хороший пансионат. Уже сегодня часть пациентов лучевой терапии могла бы получать амбулаторное лечение, проживая в нем. Но в основном это жители районов, зарплата там невысокая, поэтому оплачивать проживание они не в состоянии. А предоставить им пансионат бесплатно мы не можем — средств нет. Необходимо создать инфраструктуру, чтобы было несколько уровней пансионатов: первый — с минимальной ценой за проживание, скажем так: достойный, но скромный, второй — дорогой, с хорошими условиями, третий — со всеми видами возможных услуг.

Теперь о лечении. Сегодня есть возможность проводить его на суперсовременном оборудовании, с применением новейших методов. И есть частные инвесторы, готовые приобрести для диспансера оборудование и с нашей помощью оказывать платные услуги, которые можно осуществлять в рамках госзаказа. Однако каждый из таких инвесторов готов приобрети одну — максимум две единицы оборудования, ведь оно очень дорогое. Но сложность в том, что в отдельности самые современные аппараты практически бесполезны — в онкологии сегодня необходимо комплексное координированное лечение. Поэтому лечение на новом оборудовании эффективно только в технологической цепочке. А чтобы ее обеспечить, нужно десятка два инвесторов. Найдем? Наверняка. Только оборудование тоже нужно концентрировать в одном месте. Вот мы и пришли к главному. Инвесторы строить ничего не будут: при всем благородстве цели лечения онкобольных главным для них все равно останется прибыль. И это нормально — бизнес есть бизнес, нельзя же всех предпринимателей заставить дать клятву Гиппократа. А вложение в строительство — деньги большие и „длинные“. Значит, строить сегодня нужно за счет бюджетных вложений, а уж оборудованием можно обеспечить из других источников.

К тому же федеральным центром вот-вот будет подписана программа улучшения состояния онкологической службы — в продолжение нацпроекта „Здоровье“. По этой программе предполагается онкодиспансерам различных уровней выделять средства на оборудование, причем немалые. Окончательно суммы не определены, но я тут подсчитал, что, если нас расценивать как межобластной онкоцентр —, а мы, по сути, таковым и являемся, выйдет около миллиарда рублей. Это достаточно много. Но программа рассчитана на софинансирование проекта территориями. Другими словами, стены — от территорий, оборудование — от федерального центра. Туда же и частников подселить. Представляете, какие перспективы?

Третий шаг — расширение существующей базы на Сибирском тракте. Здесь много вопросов по площадям и землеотводу. Но, думаю, совместно с республиканскими и городскими властями мы сможем решить проблему в интересах наших больных. В идеале все службы собрать бы в одном месте и оставить в покое исторические здания.

— И в какие сроки предполагаете начать расширяться?

— Пока все только в перспективе, никто никаких твердых обещаний нам не давал. Техническое задание, насколько я знаю, Минздрав рассматривает. Потом — проектирование и строительство.

Дорогу осилит идущий, так что очень важно было начать. Понимание проблемы есть сегодня на всех уровнях, а это уже немало. Недооценивать онкологию нельзя. Заболеваемость злокачественной патологией растет во всем мире, и возможности борьбы с этим злом должны увеличиваться не меньшими, а опережающими темпами.

Я никогда не забуду слова бывшего заместителя министра здравоохранения Татарстана Николая Васильевича Манченко: „У убогих и мысли убогие“. В трех словах все сказано. Замахиваясь на невозможное, сделаешь много, так что планировать нужно всегда нечто грандиозное. Когда маленькая операционная, наркозный аппарат на ладан дышит (ведь создан он был сорок лет назад, причем для военно-полевых условий) — о чем врач должен думать во время операции? Правильно — лишь бы больной жив остался, тут не до виртуозности и сохранения миллиметров ткани — убрать все по максимуму. Или возьмите иную ситуацию — лаборатория оснащена по последнему слову медицинской техники, операционная ей не уступает, наркозный аппарат обеспечивает не только вентиляцию, но и бактериальный контроль вдыхаемого пациентом воздуха, инструмент у врача именно тот, который нужен, так что есть возможность „поколдовать“ над опухолью… В таких условиях хороший врач становится виртуозом, настоящий профессионал — почти волшебником.

Продолжительность жизни наших больных после применения как хирургических, так и других комплексных методов лечения увеличивается, этот факт неоспорим. Но увеличивается она не сама по себе, а пропорционально улучшению нашей технической базы и квалификации медиков. Какими суммами вы решитесь оценить хотя бы день жизни человека?