В этом году в республике впервые прошел конкурс «Врач года — „Белые цветы“. Во время подведения его итогов компетентное жюри не раз вставало перед трудным выбором — кто же здесь лучший из лучших, ведь почетного звания врача года достоин каждый из представленных на конкурс эскулапов.

Сколько удивительных, похожих на сказку, но тем не менее реальных историй исцеления безнадежно больных звучало во время церемонии награждения победителей! О каждом из этих врачей можно написать отдельную, увлекательную и пронизанную любовью к людям книгу, подобную роману „Белые цветы“ Абдурахмана Абсалямова, который и дал название медицинскому конкурсу. Наверное, когда-нибудь так и будет, а пока мы предлагаем вниманию читателей ряд материалов о людях в белых халатах, тех, в чьих руках так часто находятся жизнь и здоровье каждого из нас.

… Двадцатидвухлетний парень попал в отделение урологии РКБ после нескольких лет скитаний по госпиталям и больницам России. Причиной мытарств стал случай — во время прохождения срочной военной службы в Чечне солдат попал под БТР. По счастливой случайности не задеты были жизненно важные органы, парень остался жив. Но счастье — понятие относительное, ведь провести оставшуюся жизнь ему предстояло на больничной койке. Кости таза, переломанные тяжелой машиной, срослись, а вот с внутренними органами получилось хуже — парню разорвало мочевой пузырь, и врачи вынуждены были соединить почки трубками, которые вывели наружу. И какая это жизнь — с пузырьком на боку, в который опущены трубки, с непроходящей болью, с сопутствующим тяжелым запахом? О какой учебе или работе могла быть речь? Медики разводили руками — больше сделать ничего нельзя, оформляй инвалидность, привыкай жить в новом состоянии…

— Когда я увидел Равиля (имя изменено) во время обхода, сердце сжалось, — вспоминает заведующий отделением пересадки почки РКБ, хирург-уролог профессор Ринат Галеев. — Высоченный симпатичный парень весил всего сорок шесть килограммов, один скелет остался. Но главное — взгляд потухший, как у старика. Когда осмотрел его, понял, что со временем состояние парня будет только ухудшаться — уже начиналось инфицирование почек. Я предложил ему операцию. Согласился Равиль не сразу, ведь за его плечами к тому времени было одиннадцать хирургических вмешательств…

Необходима была двухэтапная операция — сначала по формированию мочевого пузыря из участка подвздошной кишки, а затем нужно практически заново делать мочеиспускательный канал. К слову сказать, операция по формированию нового мочевого пузыря не была первой для Галеева. Дело в том, что делать подобные операции он начал более тридцати лет назад, этой теме посвящена его докторская диссертация. Правда, тогда это касалось больных раком мочевого пузыря. В те годы лечение грозной болезни заключалось в следующем: больной орган сильно облучали — практически „выжигали“, и онкопроцесс останавливался. Но пузырь уже не мог функционировать, поэтому моча постоянно выводилась из организма через трубки, подсоединенные к почкам. Понятно, что пациент становился в этом случае инвалидом. Молодой хирург-уролог Ринат Галеев предложил иную методику лечения — создание „протеза“ из собственных тканей пациента. Первые операции прошли успешно, Галеев запантентовал собственное изобретение, обогнав ближайших конкурентов из французской Тулузы на полгода. Кстати, сегодня эта операция носит имя татарстанского хирурга. Казалось бы — на руках носить нужно новатора, но вместо этого родной Минздрав тогда еще Татарии… запретил Галееву делать такие операции с весьма любопытной мотивировкой: „Этого делать нельзя, потому что невозможно“. Биться о стену непонимания Ринат Харисович не стал. „Главное — не ввязываться в склоки, в которые часто выливаются поначалу научные медицинские споры. Иначе ничего не успеешь и не сделаешь. Врач не для славы и денег работает, иначе он не врач“, — вот и весь его сказ. И уехал в Москву, чтобы показать свою методику столичным специалистам.

— Профессора Борис Павлович Матвеев и Николай Николаевич Трапезников с интересом меня выслушали, — вспоминает Ринат Харисович. — И — мол, рассказываешь красиво, а показать сможешь? Наблюдать за ходом операции собрались чуть ли не все хирурги Московского центра онкологии. Особенно всех заинтересовал шов. Дело в том, что в этой операции неприменим обычный хирургический. Герметичность нужна особая, ведь если просочится хоть капля жидкости из пузыря в брюшину, то неминуем перитонит. Так что при сшивании нового мочевого пузыря я применял двойной обратный шов — практически такой же, как делают при шитье вручную, имитируя машинную строчку. Ну, женщины меня поймут…

Вот когда вспомнишь, что „хирургия“ в переводе с латинского — „рукоделие“…

— Причем „строчка“ должна быть двойная, — продолжает Ринат Харисович. — Кстати, этим швам уделена большая часть моей докторской диссертации, которую я защищал в Москве. К моменту проведения операции Равилю я уже провел более трехсот пятидесяти подобных хирургических вмешательств. А вот со второй частью задуманного — операцией по формированию мочеиспускательного канала -было несколько сложнее…

На самом деле это было уникальное хирургическое вмешательство, в котором участвовали еще и специалисты отделения челюстно-лицевой хирургии РКБ. Дело в том, что по своему строению слизистая оболочка губы практически идентична той, что выстилает уретру. А потому недостающий канал Ринат Харисович сшил из лоскута, аккуратно взятого заведующим отделением Рашидом Валеевым с внутренней стороны нижней губы пациента.

В общем, после двух сложнейших высокотехнологичных реконструктивных операций парень стал практически здоровым. В прошлом году столь сложное хирургическое вмешательство было уникальным не только для России, но и для всего мира. Но медицина не стоит на месте, а слава всегда бежит впереди удачливого врача, даже если он ее не добивается. Недавно Галеев провел еще одну операцию по формированию искусственного мочеиспускательного канала, на этот раз пациенту с серьезнейшими последствиями автоаварии. На очереди — еще несколько человек.

— Решаясь на столь сложную операцию, вы не могли не бояться осложнений…

— Разумеется. Как минимум неделю любую операцию сначала в голове делаешь. Это только авантюрист может просто явиться с утра в операционную и встать к столу наудачу. У меня большая библиотека, видеотека, все варианты переберешь, пока составишь свой. В мире же столько опыта накоплено — только пользуйся. Я помню, отец мой однажды завел разговор о том, как наблюдал за мной в ночь перед операцией. Что, говорит, ты за пассы над столом руками делаешь, ворожишь, что ли? А я движения отрабатывал…

— В любой зарубежной клинике в операции, подобной проведенной вами, участвовали бы как минимум пятеро специалистов, а вы делали ее один. У вас и по своей основной специальности работы хватает, а вы еще занимаетесь и трансплантацией — пересадкой почки, возглавляя это отделение в РКБ. Зачем вам это?

— Не всегда можно решить проблему только операцией, и трансплантация во многих случаях — единственная возможность спасти человеку жизнь. Как врач я обязан помочь. Тут ведь главное решиться. Так сложилось, что к началу девяностых я по этой теме знал несколько больше коллег.

Мало кто знает, что „введение в трансплантологию“ для Галеева состоялось еще в конце восьмидесятых годов прошлого века — случай заставил. При проведении банальной аппендэктомии шестнадцатилетнему юноше случайно вырезали кусок мочеточника — «трубки», соединяющей почку с мочевым пузырем. Удалять несчастный орган? Решение Галеева было простым, как все гениальное, — он просто пересадил почку ниже, в брюшную полость, и сшил укороченный мочеточник. Счастливый обладатель обеих почек жив и здравствует, учительствует в одном из районов республики. Сегодня на счету Галеева более сотни операций по пересадке почки.

— Первую в Татарстане операцию по трансплантации донорской почки я провел в 1991 году, — вспоминает профессор Галеев. — Чуть позже появилась возможность получить дополнительный опыт у коллег в Ганновере. К тому времени операции по алло-трансплантации почки стали у нас уже плановыми…

Кстати, любопытный нюанс. Татарстан уверенно держит первое место по числу операций по пересадке родственной почки. Дело в том, что с начала девяностых и до начала второго тысячелетия с донорскими органами было очень сложно. Помните, какие ужастики рассказывали о расчленении людей на органы? И был введен негласный запрет на пересадку донорских органов. Но выход нашли — родственники «делятся» своими органами с близкими.

— Самопожертвование ради близкого человека… Звучит красиво. А насколько опасно жить с одной почкой?

— Я сравню это с ездой на автомобиле без запасного колеса. Опасно? Наверное, но ездить без проколов можно годами. В пиковом случае помогут на дороге, спасут. Так и здесь. Большая опасность подстерегает не донора, а реципиента. Он должен всю жизнь принимать препараты, предотвращающие отторжение донорского органа.

Клятва Гиппократа свята для настоящего врача, и стать им можно только по призванию… Красивые слова, скажет кто-то . Для Галеева — не просто слова. Вся жизнь его связана с медициной, которой он служит истово и беззаветно. Врачом он мечтал стать с детства, и именно хирургом. Когда из далекой деревни Альметьевского района приехал поступать в казанский мединститут, то был просто возмущен, когда ему предложили вместо лечебного факультета, где готовят хирургов, другой, где конкурс поменьше.

Сегодня на прием к знаменитому врачу приезжают не только из родного Татарстана, но и из соседних краев. Он не отказывает, старается помочь, вот только уж очень плотный график операций — одна-две каждый день, кроме пятницы и выходных. А еще — консультации, занятия с учениками, ведь он возглавляет не только отделение трансплантологии почки в РКБ, но и кафедру урологии и нефрологии Казанской государственной медицинской академии. Как удается выдерживать столь напряженный ритм работы?

— Не курил никогда, спиртное — в меру, по праздникам. В детстве много на лыжах ходил, каждый день километров тридцать до школы. Хорошие результаты потом показывал, честь медиков отстаивал на соревнованиях. Но однажды отморозил пальцы, и старший коллега сказал: ты лыжником хочешь быть или хирургом? С тех пор — никаких лыжных гонок…

А вот физическим трудом профессор не гнушается. Говорит, что хирург должен быть сильным, а потому, например, дрова в деревне пилит-колет с большим азартом.

— Пальцам нагрузку надо давать, и неправда, что они чувствительность теряют от грубой работы, — утверждает Галеев. — Мужские руки должны быть сильными. Да простят меня дамы, хирургия — дело мужское. Необходимы такие качества, как выносливость, крепкая нервная система, психологическая устойчивость.

— Говорят, ваш пациент — Равиль — жениться собрался. Думаю, на свадьбе вы будете самым желанным гостем. Поедете?

— Скорее всего, нет. Пусть не обижаются пациенты, когда я не приезжаю по их приглашению на юбилеи и семейные торжества. Это не от невнимания. Просто болезнь и врач — лишь какой-то период жизни, и помнить его изо дня в день, считая себя вечным должником медиков, нельзя. Благодарность в гипертрофированных масштабах — тоже болезнь. Моя задача — вылечить так, чтобы о своей болезни человек забыл. Навсегда.