На прошлой неделе в Казани директор департамента развития медицинской помощи и курортного дела Минсоцзащиты РФ Рустем Халфин встретился с организаторами здравоохранения нашей республики и представителями еще девяти регионов Приволжского округа. Оживленной эту встречу не назовешь, хотя разговор шел практически о революционном перевороте в здравоохранении, который снимет со всех лечебных учреждений статус государственных.

Московский гость убеждал собравшихся в необходимости и привлекательности затеваемого процесса, а зал молчаливо и настороженно внимал. И вдруг среди полной тишины с первых рядов донеслось: “Какой ужас!”. Услышав, Халфин в тон поддержал: “Действительно, ужас!”. Однако подумалось, что эти реплики лишь по форме созвучны и вряд ли свидетельствуют о единодушии бедолаги главного врача и высокого чиновника в оценке происходящего. Руководителя низового звена, понятно, не может не приводить в ужас казуистика и поспешность глобальных реформ. Возникает ощущение, что “против лома нет приема”, и значит, несмотря ни на что, жить придется по новым правилам. Руководителя же российского ведомства не может не ужасать опасная перспектива наломать дров при разрушении старого и возведении нового. И, согласитесь, вероятность такого финала сегодня, увы, не способна кого бы то ни было удивить, ибо за годы перехода к рыночным отношениям этих дров наломано уже видимо-невидимо!

В перерыве совещания, в котором принимала участие заместитель Премьер-министра Зиля Валеева, мы, подойдя к ней, посетовали на то, что в сути реформаторских новаций разобраться не так-то просто.

– Пока ясно одно – реформа в здравоохранении неизбежна, – сказала она. – Но не исключено, что предпринимаемые шаги не сразу станут популярны в народе. Надо активнее разъяснять суть и необходимость перемен.

Следуя этому совету, я оказалась в кабинете заместителя министра здравоохранения Анаса Гильманова и попросила его ответить на вопрос: почему же советская система медицинского обслуживания, во многих странах признанная наиболее удачной, в нашей стране все же должна пойти под нож реформ?

– Стало ясно, что она просто не вписывается в модель общества, которое создается. Ее существование зачастую противоречит логике рыночных новаций в законодательной, экономической и социальной сферах. Возьмем, к примеру, статью 41 Конституции, которая декларирует бесплатность и доступность медицинской помощи. Часто, ссылаясь на нее, наши граждане тем не менее невнимательно эту статью прочитывают. А гласит она вовсе не о бесплатной помощи как таковой вообще, а только в государственных, то есть в бюджетных, учреждениях. В нашей республике таковых свыше четырехсот. По бюджетному кодексу учреждения эти полностью должны содержаться на государственные средства и ни с кем никаких расчетов вести не обязаны. Бюджетные деньги поступают на содержание госучреждений независимо от того, сколько больных там пролечено, как и какая медпомощь оказана. Но бюджетных средств, как известно, не хватает. Что делает государство в этой ситуации? Оно выводит на арену систему обязательного медицинского страхования, счетчик которой фиксирует выполненные объемы работ, и по ним ведутся взаиморасчеты. Но ясно же, что любые взаиморасчеты, как я уже говорил, противоречат логике бюджетного кодекса!

Данное властью “добро” на платные услуги в системе государственных медицинских учреждений – тоже, в принципе, нонсенс. Налицо явное противоречие конституционной статье.

Еще один “спасительный” шаг в условиях финансового дефицита – появление программы госгарантий, которая лимитирует виды гарантированной бесплатной медицинской помощи. Денег, выделяемых под программу, медучреждению, конечно же, не хватает, и, чтобы выжить, оно ищет, за счет чего можно это сделать. Выход один – самостоятельно зарабатывать. Но есть ли смысл это делать, если любая заработанная государственным учреждением копейка должна уходить в карман государства? Руководитель ЛПУ в раздумье: что делать – помирать или нарушать закон? А поскольку предпочтительней все-таки жить, то он ищет обходные пути и открывает второй счет, о наличии которого руководящие структуры, конечно же, знают, но закрывают на это глаза. Вот вам еще одно нарушение конституционной заявки.

Ясно, что все эти парадоксы не дают системе здравоохранения развиваться. Более того, они ведут к ее деградации. Потому-то, по словам заместителя министра, реформирование отрасли, в ходе которого произойдет смена статуса госучреждений, откладывать нельзя.

Не согласиться с этим утверждением, по-моему, трудно, и намерение власти снять маскировочные халаты с ЛПУ, честно признав, что чисто государственных медицинских учреждений как таковых, по сути, давно уже и нет, можно только поприветствовать.

Хорошо бы было, если бы была признана еще и необходимость отказа от тарифной сетки оплаты труда бюджетников. Сетка эта отнюдь не стимулирует рвение к работе, так как абсолютно не поощряет ни опыт, ни качество труда.

Выслушав официальную точку зрения на целесообразность ожидаемых перемен в здравоохранении, я подумала, что, познакомившись с ней, наш читатель, пожалуй, может обвинить моего собеседника в излишней бесстрастности. Ведь очевидно же, что рядовому гражданину в ближайшем будущем болеть станет не по карману, так как программа государственных гарантий, реализовывать которую будут уже негосударственные учреждения, скорее всего, будет сокращена. Зато резко возрастет рынок платных услуг.

– Вы упрекаете меня в нежелании посочувствовать потребителю медицинских услуг?- парировал Гильманов. – Но ведь я же комментировал ситуацию с позиций отрасли, одним из руководителей которой являюсь. Социальной защитой граждан занимается другое ведомство. Мы же должны думать о том, как сделать систему более эффективной, более профессиональной…