К кому идет житель какой-нибудь европейской страны со своими проблемами психологического характера? Правильно, к психологу. Наш человек устроен иначе. Лет сто назад свои психологические проблемы он решал таким образом, что исповедовался и просил совета у духовника-священника. В советские времена предпочитал «кухонную терапию» – брал бутылку «горькой» и в задушевной беседе с приятелем единым чохом вываливал на него все свои проблемы… Помогало? Наверное, ведь главное-то для человека – не совет получить (на это дело мы все щедры), а эмоциональная разгрузка, возможность выплеснуть накопившийся душевный негатив.
И все же бывают ситуации, справиться с которыми самостоятельно под силу лишь очень духовно крепким личностям, тогда как у подавляющего большинства в данной ситуации просто опускаются руки. И помощь квалифицированного специалиста-психолога в этом случае просто незаменима.
Вот уже десять лет в Республиканском клиническом онкологическом диспансере работает полноценная психологическая служба. Тандем высококлассных татарстанских онкологов и психологов оказался очень действенным. Несмотря на то, что год от года количество выявленных онкологических заболеваний растет, так же неизменно увеличивается число тех, кто успешно борется с грозным недугом и выходит из этого боя победителем.
Наверное, главная причина сей тенденции в развитии медицины – как известно, чем раньше выявлен недуг, тем успешнее он поддается лечению. Диагностика нынче на высоте, программа поголовной диспансеризации позволяет охватить скринингом максимальное число татарстанцев, а новые методы лечения наряду с уже наработанными дают реальные шансы на успех. Между диагнозом «онкология» и скорым уходом из этого мира врачи уже не ставят знак равенства. Однако на многих пациентов известие о болезни действует поистине парализующе – человек цепенеет, уходит в себя или, того хуже, бросается за помощью к шарлатанам, отказываясь от традиционного – и спасительного лечения. Тут вся надежда на профессионального психолога…
– Моя главная задача – вывести пациента из эмоционального ступора и мотивировать на лечение, – подтверждает штатный психолог Республиканского онкодиспансера Римма Низамова. – Причем делать это нужно в максимально сжатые сроки, ведь диагноз не дает времени «на раскачку». Необходимо как можно быстрее провести психокоррекцию, чтобы пациент дал адекватную оценку ситуации, которая с ним происходит, не паниковал. И начал действовать: обсудил с лечащим врачом дальнейшие этапы лечения, пересмотрел основные ценности в своей жизни, в работе, отношения в семье. Тот, кто действительно хочет дальше жить, меняется глобально.
Бывает, пациент не готов общаться со мной как с психологом. Применяю тогда некоторые методы. Например, сказкотерапию, ресурсное групповое занятие. Пациент не хочет участвовать в обсуждении какого-либо вопроса, но он меня услышит, ведь занятие-то идет в общей палате! Обсуждаю с пациентами продолжительность лечения. Помогаю настроиться на необходимое лечение. Объясняю, что в нашем онкодиспансере медики делают все, чтобы продлить жизнь человека.
Наши пациенты проходят жесткую «школу», они должны пересмотреть свои приоритеты, «полюбить себя», научиться восполнять утраченные ресурсы. Прежние мерки уже не годятся. Да, на этом этапе жизни пациента никто ему не обещает, что будет легко. Очень тяжело, но он с этим справится. Рекомендую разделить длительное лечение на маленькие этапы – так легче проанализировать состояние и сравнить результаты. Ну, например: «Вы боялись операции, но проснулись после наркоза и живы, правда?» Дальше – больше: «Шов послеоперационный затягивается? Больно, никто не спорит, но ведь можно выдержать?» Следующий этап – химиотерапия: «Вспомните, сколько вам пришлось пережить до этого этапа, но вы победили. Значит, справитесь и тут». Вот так, шаг за шагом…
Онкологические больные психологически готовы на многое, лишь бы жить. Соответственно, они желанный объект для мошенников разного рода – мнимых целителей, экстрасенсов, людей, не обремененных грузом совести. Один из пациентов отказался от лечения, поехал к экстрасенсу, прошел у него несколько курсов. По ощущениям ему стало лучше, а вот по результатам обследования оказалось, что болезнь не только не остановилась, но по-прежнему прогрессировала.
Работаю как с пациентом, так и с его родственниками. Объясняю, что их близкий проходит свою «школу». От того, что близкие сидят рядом и страдают, ему лучше не будет. От них требуется позитивный настрой. Не показывайте своих слез, пусть родной для вас человек чувствует вашу уверенность в благоприятном исходе болезни.
– Перед вашими пациентами встает вопрос жизни и смерти – как об этом говорить?
– Все обсуждаем. Некоторые пациенты не знают свой диагноз – родственники просят не сообщать. И вот я говорю с таким человеком о том, как можно справляться с болью, с депрессией, и стараюсь осторожно приблизить его к пониманию неизбежности ухода из этого мира.
– Теоретически каждый из нас знает, что не вечен. И все равно не готов к тому, что это произойдет сегодня, стараясь отодвинуть трагическую мысль в дальний закоулок мозга по принципу «не буду думать об этом сегодня». Все-таки, чтобы принять сей факт как данность, не отдаленную по времени, нужна недюжинная сила духа…
– Или правильное психологическое состояние, сформированное специалистом и самим пациентом. Смерть тоже нужно грамотно принимать. Есть другой мир, и уходить в него нужно достойно. Как гласит народная мудрость, «все там будем». Конечно, смириться с тем, что все –
Помню, пациент очень сильно плакал. А потом признался, что ему стало легче. На следующий день он ушел в мир иной – спокойно, с достоинством.
– Но как это тяжело – говорить с человеком, зная, что он уходит из жизни. Сегодня, завтра, послезавтра… Вы же искренне ему сочувствуете?
– Я с ним работаю. Если начну выдавать эмоции, то плохо будет и мне, и пациенту. И ему не помогу, и сама получу частичное профессиональное выгорание. Я помогаю человеку, а не сочувствую, а это разные понятия. Но эмоции все равно, конечно, есть, психологи тоже живые люди. Нужно научиться снимать скопившийся за день негатив. После рабочего дня – обязательно смена деятельности. А в течение дня – формирование позитивного настроя. «При мне» всегда какое-нибудь яркое украшение, на которое обращают внимание собеседники. Не поверите, но это и вправду рассеивает плохой настрой, отвлекает. Рекомендую и сотрудникам диспансера носить блестящий браслет, брошку, колечко – как профессиональную «форму». А пациенткам украшение полезно еще и с другой точки зрения. Если оно есть, значит, она не перестает ухаживать за собой, заботиться о своей привлекательности и крест на себе еще не поставила.
Во многих случаях при лечении онкологии начинается сильное выпадение волос. Для женщины, да и для мужчины, это настоящая трагедия. Люди все равно хотят оставаться красивыми… Я пригласила специалиста-дизайнера, который научил женщин красиво повязывать шарфики и косынки. А мимоходом еще раз подчеркнула: «Это не навсегда, после лечения волосы снова отрастут, шарфики вы будете вязать на шею».
– Это с теми, у кого впереди жизнь. А если человек и вправду из нее уходит?
– Умирает физическое тело, душа остается. Я в это верю.
– Это вы в роли священника выступаете?
– Священник – духовник, я ближе к медицине. У нас есть совпадения в деятельности – мы говорим о том, что вечны душа и память о вас, что важно оставить после себя хорошее. Делай добрые дела в оставшееся время. Не мучай близких, прими происходящую ситуацию. Вначале ведь все ищут виновных. И виноваты бывают все – врачи, родные, соседи, все вокруг, кто довел их до этого состояния. Чтобы человек ушел в мир иной со спокойной душой и не искал виновников, мы и работаем. И о смерти говорим, и о жизни.
Как известно, онкология – это заболевание обиды и вины, самоедства. Сталкиваясь с больными как специалист, могу это подтвердить на практике.
Обычно первый вопрос, который пациент задает психологу: «За что мне это?» Объясняю ему о необходимости переформулировки вопроса: «Для чего?» В психологии есть такое понятие, как переход внешнего состояния во внутреннее. Дезадаптация и неустойчивость положения со временем переходят на внутренний уровень и начинают «рвать на части» мысли, чувства, ощущения. На самом деле факт заболевания стоит расценивать как призыв к действию. «Щелчку по лбу» в виде каких-то мелких проблем человек может не придать значения – такие «щелчки» наверняка были, а вот мощный толчок, который заставит остановиться, задуматься, уже не проигнорируешь. Больного ситуация ставит на грань, чтобы он переоценил те или иные жизненные моменты. Вот мы и учим – во-первых, прощать, не лелеять свое чувство обиды – что было, то было, надо обиду забыть. Нужно донести до человека, что львиная доля успеха в борьбе с болезнью зависит от него самого.
Вдобавок рядом с обидами идут стрессы, понижающие иммунитет. Нужно учить людей правильно переживать стрессовую ситуацию.
– Получается, счастливому человеку онкология не грозит?
– С психологической точки зрения – да, но есть еще экология, генетика. Мы не можем их исключить, они тоже играют роль в появлении онкологии у человека. Важно хотеть выздороветь, а потом к этому приложатся и средства.
– В серьезной стадии онкозаболевания человек изъявляет желание выздороветь? Но это же невозможно…
– Вот пониманием невозможности мы рубим под корень возможность исполнения любых желаний. Конечно, планы и задумки должны быть относительно реальными. Лучше сформулировать иначе – не «стать здоровым, как раньше», а «чувствовать себя комфортно». Вроде бы одно и то же, но… В нашем случае это длительная ремиссия, без боли и обострений. Чтобы больной определил границы своих возможностей, с ним нужно работать. Что ценит пациент в себе, в людях, что может себе позволить? Простой разговор с психологом заставит его посмотреть на свою жизнь с новой стороны… Болезнь дается порой для того, чтоб человек начал себя любить.
– Это что – не жалеть никого и никому не сочувствовать?
– Не так. Вот представьте себе обычную ситуацию. Женщина с утра проснулась, приготовила завтрак семье, отвела детей в садик и в школу, пришла на работу. А здесь стрессовая ситуация (годовой отчет или комиссия), вечером – в магазин, с сумками домой, ужин, стирка. В итоге она обессиленная ложится спать. На сколько ее хватит при таком темпе?
А можно по-другому! Жить, получая от этого удовольствие, исключая (конечно, насколько это возможно) негативные ситуации. И думать не только о физическом здоровье, но и о духовном.
Психолог онкодиспансера – универсал: в одном лице он и семейный психолог, и личный, и возрастную терапию проводит. Нашим пациентам иногда и советов-то никаких не нужно, важно дать выговориться. Но всех их объединяет одно – каждый готов на многое, лишь бы облегчить свое состояние. Вот это желание мы и стараемся вместе с пациентом реализовать.
Как-то бывший главный врач Республиканского клинического онкодиспансера, а ныне ректор Казанской медакадемии Рустем Хасанов в разговоре обронил фразу: «Вы даже не подозреваете, сколько онкобольных сегодня рядом с вами живут и здравствуют. И вы даже не задумываетесь об их диагнозе».
Человеку, тридцать лет проработавшему главврачом онкодиспансера, стоит поверить.
Помочь человеку ощутить счастье победы над грозным недугом и продолжать жить – для всех сотрудников онкодиспансера это великое счастье. И для меня, конечно, тоже. Успех профессионала – знать, что в этой победе есть частичка твоего труда.
