Косяк двери и стены одной из палат в травмоцентре РКБ испещрены засечками. На фоне общей стерильной чистоты, современных ортопедических кроватей и пластиковых окон это выглядит
— А это девчонки свой рост отмечают – до операции и после, – перехватив мой взгляд, поясняет доктор медицинских наук, главный научный сотрудник научно-исследовательского отдела травматологического центра РКБ Алексей Скворцов. – На второй день каждой из них разрешают вставать, так что первым делом – к зеркалу, полюбоваться на прямую спинку, пусть от шеи до поясницы обклеенную пластырем, а потом к своей отметке на стене – убедиться, что стала выше.
Как гласит медицинский справочник, сколиоз – стойкое боковое искривление позвоночника во фронтальной плоскости. На деле это означает, что если посмотреть на больную со спины, то позвоночник змеится латинской S, за что и получил название S-образного. Есть также Z-образный, тот еще страшнее. Более чем в девяноста пяти процентах случаев пациенты со сколиозом – девочки-подростки в возрасте 13–14 лет. Заболевание не такое уж и редкое – на тысячу населения приходится чуть меньше десяти случаев сколиоза. Пожалуй, это один из самых распространенных детских ортопедических недугов.
Не стоит путать сколиоз с нарушением осанки, которое нынче у детей встречается довольно часто. Последнее является следствием неравномерного развития мышц и выглядит тоже не слишком привлекательно. Сколиоз же – костная деформация, до поры до времени практически незаметная. Врожденные сколиозы врачи не пропускают, но девять из десяти случаев – сколиоз идиопатический, то есть проявившийся в подростковом возрасте и возникший по непонятной причине. Потому и профилактика сколиоза очень сложна и не очень эффективна.
Пример? Девочка с малых лет занималась плаванием, добилась серьезных успехов и готовилась к Универсиаде. Казалось бы, плавание – самый полезный для позвоночника вид спорта. Но всего за год развился сколиоз, требующий оперативного лечения…
– Наше дело в этом случае не причину искать, а сделать девочку снова красивой, – говорит Алексей Петрович. – Если на первых стадиях болезни, когда угол деформации дуги позвонков не превышает сорока градусов, можно поправить дело специальной гимнастикой и корсетированием по немецкой технологии Шено, то на третьей – спасение только в операции.
В общем, сколиоз – серьезный враг красоты. И не менее опасный – здоровья. При этом заболевании органы грудной клетки развиваются неравномерно, как правило, сдавлено сердце и легкие разного объема. А с возрастом появятся и другие – некорректированный сколиоз не позволит девушке стать матерью.
– Как можно оперировать позвоночник?
– Очень осторожно. И делать такие операции начали сравнительно недавно. Показания для операции – болевой синдром, а деформация более сорока процентов вызывает очень сильную боль, нестерпимую. А суть хирургического вмешательства в том, чтобы выпрямить перекрученный в трех плоскостях позвоночник и закрепить такое положение при помощи специальных имплантатов. Удерживают всю конструкцию с позвоночником в центре винты, вкрученные в тело позвонков.
То есть делается разрез кожи на спине – от шеи до копчика, и весь позвоночник – в винтах. Для их закрепления нужна ювелирная точность. Чуть в сторону – и сила инерции позвоночника, привыкшего к прежнему положению, просто выломает ненадежную опору. А если попадешь в спинной мозг, тут уж полная катастрофа: был больной кривой, станет парализованный.
Если позвоночник повернут вокруг оси, нужно сначала сделать томограмму, чтобы определить, насколько развернут каждый позвонок. Винты проводим под разными углами, а потом накладываем основную конструкцию, которая выпрямляет и держит позвоночник до тех пор, пока мышцы не научатся выполнять свою функцию.
Операция по исправлению сколиоза четвертой степени идет не меньше шести часов. Только разрез готовят около полутора часов, а на установку винтов с рентген-контролем, которую я провожу сам, уходит более пяти часов. В это время я не слышу, кто о чем говорит, меня не интересует, что происходит за стенами больницы, – отключение полное. С позвоночником нужно обращаться очень уважительно.
Из операционной бригада выходит мокрая, как после занятий в фитнес-центре, – не только от нервного напряжения, но и от чисто физической нагрузки. Но зато какой результат! На второй день после операции мы разрешаем девчонкам вставать – и смотришь на это с неизменным удовольствием. Спинка прямая, глаза сияют, и счастью нет конца. К тому же после операции дети «вытягиваются» на пять–восемь сантиметров – не только за счет выпрямления позвоночника, но и потому что мы его еще немного растягиваем, чтобы позвонки могли несколько расти в длину…
Слушая Алексея Петровича, я подумала, что даже шрам, огромный, вдоль позвоночника, врачи научились делать практически незаметным. Но каким образом? Дело в том, что послеоперационные швы заращивают с помощью введения ферментов, которые предлагают специалисты Казанского университета. Все-таки светлых голов у нас много…
– В общем, операция непроста и к тому же довольно дорога, – продолжает Скворцов. – Так, сам имплантат стоит около полумиллиона рублей, да каждый винт – одиннадцать тысяч, а нужно их двадцать–двадцать пять. Вот и посчитайте. За эти годы лишь одна мамаша предложила оплатить операцию из своего кармана, не дожидаясь очередности.
Потребность в таких операциях – минимум тридцать в год. Нынче с начала года к нам уже обратились двадцать семь человек. Мы делаем в год не более десяти операций. Остальные дети либо едут в другие регионы России или за рубеж, либо ждут очереди, пропуская оптимальные сроки. Результат будет, но несколько хуже, чем мог бы. А ведь есть медицинский резерв, чтобы обеспечить потребности республики своими силами, – медики обучены.
– Допустим, нашли родители деньги на имплантат, сделали операцию. О ней можно забыть?
– Ну не сразу. Во-первых, через три года имплантат лучше убрать. Хоть он и сделан из гипоаллергенного материала, какого-то суперхитрого сплава (американцы, которые поставляют этот имплантат, держат рецепт в секрете), но без инородного тела в организме все-таки лучше – не стоит ждать осложнений. А во-вторых, в течение этих лет и желательно все последующие годы необходима лечебная гимнастика. Специалисты всего мира считают лучшей методику Катарины Шрот. Это удивительная женщина из Германии, которая в свое время пережила несколько операций по сколиозу, получала серьезные осложнения и снова боролась. Все круги ада прошла, но нашла в себе силы бороться. Последнюю операцию ей делали по французской методике, которая с 1986 года применяется во всем мире. И мы по ней оперируем. Так Шрот вернулась к нормальному образу жизни, родила детей. Разработала на своем опыте комплекс лечебной физкультуры, который популярен сегодня во всем мире.
Методику Шрот в Казани не применяют ни в одном центре, хотя лучше пока никто ничего не придумал. С реабилитацией и лечебной физкультурой по сколиозу у нас вообще не очень хорошо. Впрочем, как и с реабилитацией по остальным хроническим ортопедическим заболеваниям.
Один из российских заводов освоил производство корсетов по проекту немецкого ортопеда Шено, применяемых для консервативного лечения сколиоза первой, второй и начала третьей степеней. Но и корсет эффективен в сочетании с лечебной физкультурой, а бесплатных центров реабилитации у нас нет. Разве что для людей, имеющих ту или иную степень инвалидности, делается исключение.
Нет у нас в России единой системы лечения сколиоза, потому и больных много. А вот в Белоруссии еще в девяностые годы прошлого столетия и методику операции освоили, и систему лечения сколиоза создали. А ведь в те годы у них было не менее бедственное положение… В соседнем Башкортостане отделение детской ортопедии на 140 коек, а у нас – пятьдесят в травмоцентре и еще тридцать в ДРКБ. И все… Раньше в санатории в поселке Обсерватория лечили детские ортопедические хронические заболевания – в первую очередь сколиоз, кифоз и заболевания тазобедренного сустава. Процесс длительный, так что дети там еще и обучались, и занимались лечебной физкультурой. Сегодня этот санаторий закрыт, а взамен ничего не создано. Вот и доводим детей от мобильного состояния – когда можно обойтись хотя бы одной операцией, до ригидного сколиоза, когда позвонки срастаются между собой под углами. Получается
костный конгломерат сколиотической дуги, который не исправить без хирургии на грудной клетке. То есть нужны две операции, и очень тяжелые.
Между тем в консервативном лечении нуждается гораздо больше детей, нежели в оперативном. Но если вовремя не пролечить, то операции уже не избежать.
А ведь включение элементов лечебной физкультуры хотя бы в младших классах никому не повредит, а некоторым принесет ощутимую пользу. Нужно поменьше через козла прыгать и скручивание делать, а включать побольше физиологической, общеукрепляющей физкультуры. Сейчас ведь вспомогательных физкультурных групп в школе нет – только освобождение. То есть имеешь неполадки со здоровьем – и болей себе дальше, физкультура тебе противопоказана.
Так вот, по немецкой методике сегодня в России работает один-единственный московский центр – немцы помогали его открывать. Москвичи нас учить не хотят – им это коммерчески невыгодно. Немцы не возражают – приезжайте, все покажем, научим. Но это два-три месяца, да с проживанием и питанием – выходит недешево. Своими силами не потянем…
А без реабилитации все результаты лечения можно чуть ли не к нулю свести. Вот смотрите. Сколиоз для юной девушки – катастрофа: на дискотеках она стоит в углу, на пляж – ни за что. Ну и так далее. Постепенно у нее развивается характерная осанка – приподнятое плечо, наклон головы. И эта манера сохраняется после операции! Стереотип нужно выправлять и психологически, то есть реабилитация должна быть многоуровневой.
У нас есть доктор Владимир Айдаров, который с такими пациентами занимается, даже походку им ставит. Так и фланируют девчонки… по коридорам центра. Зала-то своего для реабилитации у нас нет, да мы и заниматься этим не должны – наше дело оперировать и выхаживать. Но ведь жалко свою работу, которая на совесть сделана, а сойдет на нет без соответствующей реабилитации.
Свободных мест в отделении не бывает, иногда и до шестидесяти коек врачи умудряются установить. В крайнем случае детей кладут во взрослые палаты. Бывает, что и операционных не хватает. То есть сегодня мы как травмоцентр первого уровня со своей задачей справляемся на пятерку, а вот как стационар для больных хроническими ортопедическими недугами…
Все-таки до недавнего времени травмоцентр был самостоятельным учреждением – институтом травматологии и ортопедии, из-вестным во всем бывшем Союзе. Но увы… – заключает Алексей Петрович.
Хотя оперировать сколиоз здесь уже умеют, и не хуже, чем в Германии. Систему тоже создать можно – есть для этого и кадры, и знания, и умения. Еще немного денег – и не придется оклеивать лифты призывами «Помогите ребенку!», собирать деньги на операцию за рубежом с помощью СМС. Давно известно, что не ботинки надо покупать, а технологию их изготовления. А у нас уже и технология есть, дело лишь за системой. И под-держкой, конечно. Неужели опять важное дело в деньги упрется?
Вчера казанские врачи провели еще одну сложнейшую операцию по коррекции деформации позвоночника четвертой степени шестнадцатилетней девушке. Наверное, после того как она выйдет из палаты реанимации, ее глаза будут так же светиться счастьем, как у ее бывших коллег по несчастью. Или все-таки по счастью?
