Лучший способ продлить жизнь – не укорачивать ее
Эффект, при котором создается впечатление, что человек не впервые оказывается в той или иной ситуации, называется дежавю. Применительно к отечественной практике этот французский термин воспринимается понятнее и проще – как привычка бесконечно наступать на одни и те же грабли. В последнее время мы перманентно пребываем в состоянии дежавю – большинство из происходящих вокруг нас событий выглядят ремейками на недавнее прошлое. К сожалению, трагичными.
С обескураживающей регулярностью приходится слышать и читать о гибели пациентов в медицинских учреждениях. В больнице скончался заслуженный врач РТ, хирург высшей категории – вмешательство лечащих коллег, по заключению экспертов, только ухудшило его состояние. В одной из наших ЦРБ после операции на печени, которую по собственной оригинальной методе провел врач-новатор, скончалась 58-летняя жительница Тольятти…
Да что далеко ходить! Немногим более месяца назад, спускаясь по лестнице в своем подъезде, я встретил взбегавших навстречу девушек и юношей с траурными букетами, а во дворе увидел толпу школьников и учителей со скорбью на лицах. Выяснил, что они пришли на похороны десятиклассницы, моей 16-летней соседки с девятого этажа. 12 февраля она была доставлена на «скорой» в инфекционную больницу с диагнозом «лакунарная ангина». После того как ей был сделан укол лекарственного средства, она умерла от анафилактического шока.
Кажется, череде этих больничных трагедий нет конца!
В конце прошлого года в одну из горбольниц Казани с диагнозом «острый аппендицит» был доставлен 21-летний молодой человек. Сразу после операции он оказался в реанимации. Хирург объяснил родственникам, что у молодого человека начался перитонит, исход операции оказался непредсказуемым. Спустя четверо суток молодой человек умер. В официальном заключении о смерти сказано, что пациент скончался от острого шока, обусловленного внутрибрюшным кровотечением и острым малокровием внутренних органов. Родственники недоумевают: при чем же здесь перитонит? Одно немаловажное обстоятельство: незадолго до госпитализации парень дважды обращался в поликлинику с жалобами на боли в животе, но доктора после осмотров успокаивали пациента: ничего страшного.
Дежавю! Этот случай напомнил мне другую драматическую «историю болезни», похожую на эту как две капли воды. В свое время, будучи собственным корреспондентом газеты «Труд», я получил письмо, подписанное 28 работниками Казанского завода ЭВМ. Начиналось оно словами: «Хотим через газету выразить свою боль и возмущение бригадами „скорой помощи“ и участковыми врачами 18-й поликлиники Приволжского района Казани. Это из-за их безразличия скончалась сестра и дочь сотрудниц нашего завода – 15-летняя Нэли Мухутдинова». Коллективное обращение побудило меня провести журналистское расследование. Воспроизвожу его в хронологической последовательности, лишь изменив по этическим соображениям фамилии врачей.
Воскресенье. Вечером Нэли стало плохо. Температура сорок, боль в животе, рвота. Отец Заудат Кадырович побежал к автомату звонить в «скорую». Бригада приехала в полночь. Четких симптомов нет, картина неясная, но доктор Балаков уверенно ставит диагноз: острое респираторное вирусное заболевание. Делает укол: димедрол, анальгин, но-шпа… Это потом, когда специалисты будут пошагово анализировать случившееся, они запишут в своем заключении, что примененное врачом лекарство лишь стушевало картину болезни. Пока же бригада с чувством исполненного долга возвращается на станцию.
Понедельник. Утро не принесло облегчения. Отец звонит в районную поликлинику. Вызов принят одним из первых – в 7.38. Однако до вечера врач не появляется. В 19.30, ровно через двенадцать часов, отец звонит снова. «Утром вызывали?» – слышно, как сестры спорят между собой, потом щелчок – бросили трубку. Снова и снова мужчина набирает номер. Наконец ему отвечают: «Будет, будет дежурный…»
В 20.00 приходит врач Низамова. Жалобы у пациентки те же: жар, рвота, боль в животе. Доктор рекомендует посоветоваться с инфекционистом. У девочки 38,5, а ей назначают явку в поликлинику. Врач предполагает гинекологическое заболевание, хотя в истории болезни ставит жирный знак вопроса. Сосредоточиться, вникнуть, посоветоваться с коллегами недосуг – очень торопится. Старшая сестра Нэли – Ляля уже второй день чувствует себя неважно, но в поликлинику сходить не может: младшей очень плохо, так что после работы – сразу к ней. А тут врач пришла на дом, может, она заодно и ее послушает? В ответ слышит: «Некогда, время позднее».
Вторник. Больную посещает врач Низметдинова. Вопреки элементарному порядку она идет на вызовы прямо из дома. У нее нет амбулаторной карты девочки, с историей болезни она не знакома. Скорей, скорей, главное – обслужить вызов. Беглый осмотр и новый, третий по счету диагноз – гастроэнтерит. Состояние больной врача не тревожит: на следующий день, отправляясь на вызовы, она спокойно проходит мимо квартиры Мухутдиновых. Не вызывали – ну и ладно.
Среда. Состояние девочки резко ухудшилось. Снова звонок в «Скорую». Четвертые сутки боли в животе не прекращаются, температура зашкаливает, явления интоксикации нарастают, но врач Петрова записывает: «Самочувствие удовлетворительное». И уверенно, словно не было трех разных заключений, ставит свой диагноз: вирусное кишечное заболевание. Опять анальгин, димедрол. И только.
Четверг. Больной не легче. Отчаявшиеся родители звонят в поликлинику. Приходит врач Низметдинова. (Мать Нэли Нурания Габулхановна потом с горечью вспоминала: «Доктор нервничала, разговаривала резко. Я спрашивала: что с девочкой? Но она только ругала нас: почему не пошли к инфекционисту? Да как пойти, если дочка по комнате еле передвигается? Та с презрением: „Что, пяти рублей на такси не нашли?“) Снова беглый осмотр и пятый по счету диагноз – паратиф. Нэли увозят в инфекционную больницу. Там наконец-то внимательно и тщательно обследуют пациентку и с подозрением на острый аппендицит отправляют в хирургическое отделение 6-й городской клинической больницы.
В тот день в хирургии дежурил Сергей Владимирович Абуладзе. Опытный специалист, он сразу понял, что нужна немедленная операция. Картина открылась страшная: разлитой перитонит, гнойный процесс длится уже несколько дней!
То была тяжелейшая операция, и, хотя особых надежд она не давала, вся больница боролась за жизнь девочки – от ведущих специалистов до палатных сестер. Здоровьем Нэли заинтересовались знающие, квалифицированные, добросовестные врачи. Консилиумы, консультанты из других клиник, каждое утро коррекция назначений, строгий лабораторный и биохимический контроль. Исследовалась чувствительность организма к различным антибиотикам, применялись редкие новейшие лекарства. Заведующий отделением, который вел больную, не раз приезжал к ней по вечерам, среди ночи, в выходные дни. Когда в цехе, где работали ее сестра и мать, узнали, что необходимо прямое переливание крови, от добровольных доноров не было отбоя. Но поделиться кровью с девочкой успели только двое…
Если бы точный диагноз был поставлен вовремя и операция сделана раньше, девочку можно было бы спасти! В горздраве оправдывались: Низамова в поликлинике всего шесть месяцев, Петрова – лишь два года назад окончила медицинский институт, Балаков по образованию стоматолог. Низметдинова работала санитарным врачом в ресторане, потом сразу в районную поликлинику, две недели посидела на приеме у других докторов – вот и вся практика. Какой-то синклит дилетантов! А ведь достаточно было
«Возможно, случай этот редкий, но он, как лакмусовая бумажка, проявил серьезные недостатки здравоохранения: нехватка квалифицированных кадров, их бессистемный подбор, отсутствие преемственности в ведении больных, пренебрежение врачебной этикой. Лишь трагедия заставила обратить внимание на эти проблемы, но где гарантия, что подобное не повторится?» – так заканчивалась статья.
Тогда, два с лишним десятка лет назад, факты, изложенные в ней, обсуждались на коллегии Минздрава РСФСР. Было признано, что «на всех этапах оказания медицинской помощи больной Н.Мухутдиновой в лечебно-профилактических учреждениях Казани имели место грубые диагностические и тактические ошибки». Попутно «вскрыты серьезные недостатки в работе поликлиник, скорой медицинской помощи и хирургических отделений больниц». Не обошлось без приказов о наказаниях виновных и констатации: «Приняты меры по улучшению организации и повышению качества оказания медицинской помощи больным с острыми хирургическими заболеваниями».
Господи, как же все это знакомо! Сегодня-то мы лучше знаем свои права и чаще обращаемся с претензиями в адрес медиков. Но от получаемых ответов по-прежнему веет замшелым формализмом, а то и откровенным цинизмом. Ну, проверили после критической статьи в «Труде» клиники Казани и Зеленодольска, выявили серьезные недостатки, а много ли изменилось с тех пор? Два года назад медики того же Зеленодольска стали фигурантами громкой истории со смертью пациента после посещения стоматолога. Чему научили наших врачей грандиозные скандалы, вызванные операцией в РКБ, когда пациентке прооперировали не ту ногу, а мамочкам-роженицам в Набережных Челнах выдали не их детей, перепутав младенцев?
Изменения, конечно, есть. Возводятся новые лечебные учреждения, оснащаются по последнему слову техники клиники и стационары, говорят, сейчас более доступной стала высокотехнологичная врачебная помощь. Правда, народ у нас не очень сознательный, в первую очередь ропщет на то, что медицина во многом стала платной. Ну да ладно, со временем поймем, что превращение некоторых больниц, по сути, в коммерческие – это, знаете ли, тренд! Между тем все по-прежнему решает пресловутый человеческий фактор. Бедняжку Нэли при социализме «залечили» бесплатно, а при капитализме жительница Тольятти, прежде чем уйти на тот свет, заплатила 200 тысяч рублей. Поди разберись, сколько из них осело в кассе, сколько – в кармане врача…
Стоило Казанскому правозащитному центру открыть телефонную «горячую линию», и она буквально раскалилась от жалоб на врачебные ошибки в медучреждениях, в том числе и связанные с гибелью пациентов. По некоторым фактам уже заведены уголовные дела. Много жалоб и на то, что в клиниках с пациентов требуют деньги за оказание бесплатных услуг.
Ситуация в сфере здравоохранения настолько неоднозначна, что недавняя коллегия Минздрава республики прошла с участием представителей правоохранительных органов. На ней первый заместитель прокурора РТ Артем Николаев буквально огорошил участников заседания некоторыми данными, касающимися врачебных ошибок, участившихся летальных исходов в результате оказания некачественной медпомощи.
Как утверждает уважаемый мною классик, жизнь – это болезнь. Но болезнь лечится! Сейчас в российском здравоохранении идет реформа, обновляется законодательство об обязательном медицинском страховании, охране здоровья граждан. В конце концов, не будем сбрасывать со счета набирающий силу общественный контроль, да и взыскательный анализ на тех же коллегиях не может не давать положительных результатов. Будем надеяться на это и верить, что для большинства наших медиков клятва Гиппократа – не пустой звук, а трагедий, когда для пациентов она оборачивается проклятием, будет меньше.
В заключение еще один случай из личной журналистской практики. В 2006 году бригада хирургов во главе с заведующим отделением пластической и реконструктивной микрохирургии НИТЦ «ВТО» Андреем Боговым в течение восьми часов под микроскопом пришивала автомеханику с КамАЗа отсеченную автоматическим резаком кисть руки. Хорошо, что товарищи по работе догадались уложить ее в полиэтиленовый пакет со льдом. Врачи набережночелнинской больницы тут же направили раненого в РКБ. До Казани друг пострадавшего вез его на своей машине со скоростью 120 километров в час. Не обошлось без нарушений, но сотрудники ГАИ, узнавая, в чем дело, машину не задерживали.
Выйдя из наркоза, прооперированный первым делом бросил взгляд на руку: кисть на месте? На месте!
Главное, что на месте оказались знающие свое дело хирурги.