В профессиональном крестьянском термине “пахота” – два значения. Первое означает обработку земли. По моим предположениям, недалеко время, когда российские мужики пашню будут пахать по-садриевски. Конечно, предвижу усмешки: мол, что еще необычного можно придумать в древнем, как мир, занятии. Но я, как автор, имеющий право на литературное воображение, именно так и написал: “будут пахать”. А в другом значении использован прием художественной аллегории: слово “пахота” определяет распорядок жизни одного из первых буинских фермеров Фарита Садриева – пахать 365 дней в году, в течение десяти лет без санаториев и курортов, без положенных каждому человеку отпусков. Такова доля вольного фермера – свобода от отдыха! Дело даже не в количестве времени, которое приходится отдавать работе (иначе образцом прилежания был бы вечный труженик Сизиф, обреченный на бесплодное занятие закатывать на вершину горы камень), а в качестве труда, в его результативности.

Свобода хозяйствования на земле весьма относительна, спрос с фермеров строгий, точнее, жесткий. Земля – это не забава. Переданная в частные руки, она должна работать, давать хорошие или хотя бы средние урожаи, а если гектары заброшены и зарастают бурьяном, такие “бесхозные” угодья чиновниками отбираются.

Главные культуры в севооборотах Садриева – яровая и озимая пшеница. На мой взгляд, Садриев – эталон даже не современного, а завтрашнего фермера – не мужика с несколькими классами сельской школы, прошедшего краткие агрокурсы, а интеллектуала, знающего все правила агротехники, мастерового, умеющего управлять всеми видами техники.

Пожалуй, единственный бросающийся в глаза “изъян” садриевского хозяйства – у него нет традиционной лошадки, без которой мужика считают не крестьянином, а белоручкой-горожанином. В садриевском КФХ “Нур” вместо живой тягловой силы два разгонных легковых лимузина, а другие работы выполняют машинные лошадиные силы. На 200 гектаров угодий есть два комбайна “Дон”, три трактора, автономная заправка, персональная трансформаторная подстанция, полный набор другой техники, начиная с плугов, борон, агрегата для разбрасывания минеральных удобрений и кончая сварочным, сверлильным, фрезерным станками, электрическими движками, которые крутят шкивы зерноочистительного комплекса “Петкус”. Зерносклад – не крестьянский амбар с клетками сусеков, которые заполняют мешками, выгружают – ведрами, а механизированное хранилище, под крышу которого заезжают “КамАЗы”. Вместо амбарных сусеков – девять высоких бункеров с механизированной вентиляцией. Урожай Садриев продает не в августе, не в сентябре, когда цены на хлеб падают, а будущей весной, летом. Поскольку садриевская пшеница высокого качества, ее покупают не на фураж, а на калачи да на семена.

Правда, хозяйство до конца не обустроено – нужды выше головы. Для техники нет теплой стоянки, семья живет в городской ведомственной квартире, которую он получил во время работы главным инженером сахарного завода. Хочется и жилье построить – не стандартную коробку, а приличное, по своим чертежам, однако на дом денег не остается, заработанное до последнего гроша уходит на текущие расходы.

Главный капитал Садриева – не кредиты, которые он вложил в хозяйство, даже не полный комплект техники, которая, если ее не заставить работать, лишь набор мертвого металлолома, а золотые руки, светлая голова. А куда деваться? Все, что наобещали аграриям нынешние реформаторы: сервисы и биржи, хорошие цены, равноправное, без грабежа крестьян сотрудничество с другими отраслями экономики – на поверку оказалось обыкновенной болтовней. Немалое число размечтавшихся было хозяев, браня столоначальников и кляня собственную судьбу, бросают фермерство, делают это даже скорее, чем вступают в дружину свободных землепашцев.

Фарита Садриева свободное фермерство привлекло не столько материальным благополучием – должность главного инженера большого предприятия гарантировала ему приличную оплату, а возвышенным смыслом крестьянского труда. Сызмальства работа в поле, ночная пастьба коней, сенокос, первая тракторная борозда на поле и первый круг за штурвалом комбайна в его памяти остались не воспоминаниями о поте и мозолях, а ощущением радости от полезности деревенского труда. В свое время это определило выбор в институте факультета сельского инженера-механика, работу на этой должности в колхозе, в райсельхозуправлении. Скорее всего, случайностью надо считать не его возвращение к земле, а десятилетнюю инженерную службу на сахарном заводе.

Не могу не сказать о такой черте садриевской натуры, как страсть к изобретательству. В крестьянских заботах все взаимосвязано. С урожаем не тот, кто старался, но просрочил время, а тот, кто, по крайней мере, не опоздал. Садриев не опаздывает. И не только потому, что старается, а оттого, что иначе работает, по-другому пашет, не так, как другие, сеет.

Когда фермер Садриев, самостоятельный и свободный хозяин, провел свою первую посевную – как полагается по агротехнике поле вспахал, заправил удобрениями, прокультивировав, запахал в почву семена, протащив сеялку сначала вдоль поля, а потом – поперек, в завершение прикатал засеянные гектары, он подумал, какие же косоокие конструкторы рисуют чертежи такой непрактичной сеялки и какие же косорукие мастера ее выпускают. Тогда-то его изобретательную натуру и стала сжигать потребность хоть что-то изменить, усовершенствовать, сделать иначе. Жадный до новаций, он в конце концов пришел к ученым Татарского научно-исследовательского института сельского хозяйства, а точнее, к руководителю отдела механизации, доктору сельскохозяйственных наук Назипу Мазитову с критическими расспросами: неужели землю нельзя обрабатывать другими приемами – скорей, производительней, с большим эффектом? Конечно, ответ был ожидаемый: да, такая проблема существует, но на эту тему легко дискутировать, но гораздо сложнее ее разрешить. Упреки в адрес ученых, как говорится, к месту, но в этой сфере деятельности не запретно отличиться каждому, кто пожелает, во всяком случае, наделен дарованием. Если Садриев такой умный да умелый, пусть впрягается вместе со всеми, может, с его помощью арба прогресса и покатится скорее.

Вот так в аграрном институте появился еще один энтузиаст сельскохозяйственного прогресса фермер Садриев, в одном лице Мальцев и Кулибин, и занялся разработкой новых образцов сельскохозяйственной техники, в первую очередь – сеялкой.

Засеять зерновое поле кажется простым делом, однако же это довольно тонкая и сложная операция. Например, на одном гектаре должно быть пять с половиной миллионов растений пшеницы. Семена нужно разбросать с такой точностью, чтобы один росток не угнетал другой, каждому досталась своя доля солнца, тепла, земли. Иначе урожая не жди! Отечественные агрегаты к этой операции, скажем так, готовы наполовину: сеялки вносят зерна строчками – расстояние между рядами пятнадцать сантиметров. В рядах густо, между ними пусто! Конструкторы, изготовители остановились на этом варианте, и землепашцам, исправляя недостаток агрегата, приходится заделывать семена перекрестным способом, для чего засевать поле повторно, но уже поперек. Конечно, трата сил, пережог горючего, потеря времени!

Раз есть замысел, а тем более единомышленник – его сын Рустем, в становлении семейной фермы активно участвующий с 10 лет, зачем откладывать осуществление планов? Для Садриевых главное – не просто докопаться до сути, понять, что и как сработано, а обязательно изменить, усовершенствовать, сделать лучше. Важно и другое: затевая предприятие, отчетливо представить, сколько это принесет выгоды, сбережет труда, горючего. Вот так Садриевы пришли к тому, что занялись переделкой агрегатов, деталей сеялки, а в конце концов смастерили совершенно другую машину. Даже не машину, а посевной комбайн.

Видимо, порядок опытов я перепутаю, но разве в очереди суть? Сначала на сеялке появились лапы культиваторов, и агрегат при севе стал делать еще одну работу – рыхлить пашню. Потом были изменены высевающие органы и умная машина стала заделывать семена не рядами, а разбрасывать их веером, и надобность в дополнительном перекрестном проходе по полю отпала. Затем на сеялке появились приспособления для внесения минеральных удобрений, подсева многолетних трав, прикатывания поля, мульчирования поверхности. Сеялка сконструирована по модульно-блочному принципу. Ширина захвата одного модуля – 2,1 метра. Такая конструктивная компоновка блоков, модулей позволяет загрузить тракторы различных тяговых классов – МТЗ, ДТ-75, Т-150,

К-700. А общий итог этой технической революции в отдельно взятом фермерском хозяйстве такой: другие в посевную курсируют по полю 5-6 раз, Садриевы все операции выполняют за один проход.

Для описаний садриевских новаций в древних, как мир, приемах работы на земле, автору хватило трех абзацев. Фарит вместе с сыном Рустемом – будущим, как и отец, инженером-механиком – на реконструкцию сеялки потратили десять лет. Десять посевных – десять модификаций! Каждая переделка – это большие деньги, траты на покупку деталей, узлов, материалов, одних электродов сожгли видимо – невидимо. Зимой возились в мастерской, сваривали и клепали, точили и соединяли, не стеснялись лишний раз приехать в ТАТНИИСХоз с отчетом, посоветоваться, попросить подсказки. За десять лет фермеры отец и сын Садриевы выполнили такой объем конструкторских работ, что хватило бы загрузить разработчиков новой техники, чертежников, мастеров-наладчиков специального бюро. Кстати, и ученые ТАТНИИСХОЗа дорогу в садриевское хозяйство проторили.

А по округе, между тем, пошел слушок, сначала колючий, с острыми мужицкими приколами, мол, фермер Садриев аграрную ракету конструирует, собирается не то планету Марс яблонями засаживать, не то с лещины дубовые желуди собирать. Но с каждым новым сезоном, отмеченным хорошим житом, урожаями, превышающими сборы пересмешников, пересуды становились серьезнее. Казалось бы, ни с того ни с сего в садриевское хозяйство зачастили ходоки, вроде, ненароком, случайно, а сами рассматривали небывалую машину, которая в зависимости от севооборота за один проход 5-7 операций выполняет, щупали руками детали. Обязательно смотрели колосящееся поле, густое и ровное.

А однажды на полевой стан Садриева официально приехал заместитель министра сельского хозяйства республики Тагир Хадеев, который прямо на месте организовал курултай ученых, конструкторов, производственников с серьезными расспросами о технологии, урожайных преимуществах, хозяйственных выгодах. Затем последовало приглашение на прием к аграрному министру Марату Ахметову. Подробности толковища двух аграриев, один из которых в чине министра, а другой в звании фермера, я опущу, а поведаю итог. Министр, видимо, еще не забыл, как сам набивал мозоли, по шесть раз обрабатывая засеваемое поле, оперативно вычислил, какие выгоды сулит садриевская технология, и распорядился выделить 3 миллиона рублей на создание десяти посевных комбайнов. Изготовление агрегатов поручил заводам республиканской “Сельхозтехники”. Сроку – зима, следующей весной начать официальные испытания. Не на одном поле, а сразу во всех зонах республики. Осталось ждать, что покажут испытания, подтвердят они садриевские расчеты или опровергнут.

…Поздней осенью, когда в полях стало тихо, только грачи перед отлетом в теплые страны в последний раз расхаживали по черным бороздам зяби, я переночевал на полевом стане Садриева. Наша встреча не первая. Я приезжал сюда в самом начале семейного фермерского хозяйства, когда все было в замыслах, в непредсказуемой туманной перспективе. Садриев, чтобы выручить хоть немного “живых” рублей, которые требовались на неотложные нужды, в полевых вагончиках выделывал овчины. Конечно, ударились в мемуары, постепенно переключились на нынешние заботы, стали говорить о том, что на хутор к будущему дому, сушилке, мехмастерской подвели сетевой газ, сам Садриев в июне 2002 года стал кандидатом технических наук, защитив диссертацию о своих приемах обработки земли. Я интересовался сеялочным аппаратом: реально ли его запустить в производство, будут ли какие усовершенствования?

– Конечно, будут, но работать нашим посевным комбайном можно уже сейчас, – ответил Садриев. – Да, нынешний вариант сеялки не последний. Разве нынешние автомобили похожи на первые образцы? Так и с сельскохозяйственными машинами. Все нынешние образцы техники подлежат замене на более совершенные. Найдутся светлые головы, которые придумают, как заставить комбайн не только хлеб убирать, но и сразу во время молотьбы пахать землю.

Стали говорить о замыслах, насколько серьезно фермерское движение; окрепнет – заглохнет, сравнивать, как там, как у нас? “Там” – за бугром, “у нас” – в России. За бугром есть страны, особенно с преуспевающей сельскохозяйственной отраслью, которые берут на себя до половины затрат фермеров на производство продукции…

– Судьба фермерского движения зависит от того, – делился мыслями Садриев, – как к этому начинанию будут относиться. Вопросов много, проблем – тьма! На земле не все в руках пахаря, очень много зависит от внешних обстоятельств: как поддержат? Если все останется, как сейчас, с канцелярской бюрократией, бандитскими расценками на технику, горючее, удобрения и жалкими крохами подпитки сельских товаропроизводителей, боюсь, что многое проблематично. Но, если положение изменится в лучшую сторону, фермерам станут не просто сочувствовать, одобрительно поддакивать и подзадоривать, а как следует помогать – они себя покажут. Конечно, с лучшей стороны. Во всех цивилизованных странах элеваторы, маслобойни, скотобойни принадлежат фермерам. Хорошо, если бы и у нас скотоводы и земледельцы приватизировали указанные объекты. Вот тогда и появится техническая и технологическая возможность рождения цивилизованного рынка продуктов сельскохозяйственного производства.

Марсель ЗАРИПОВ.
Писатель.