У каждого населенного пункта – своя аура. Бывает, идешь по деревне – и зябко тебе: не наличники резные на фасадах видишь, а глухие шторки на окнах. Не рябиной, пылающей у двора, любуешься, а на высохшие былинки, пригибающиеся под студеным ветром, смотришь с тоской.
А вот окраинное апастовское село Аю-Кудерган сразу как-то на душу ложится: чувствуешь себя здесь уютно и надежно. Может быть, потому, что люди живут здесь зажиточно? Многие дома обложены кирпичом, да еще то тут, то там видны штабеля кирпича для нового строительства. Чуть ли не через каждый двор – гараж для личного транспорта, а ворота у некоторых – прямо как на конкурс, загляденье. На улицах – чистота, порядок: ни навозных куч, ни помойных ям, ни древесных отходов.
Есть и старенькие, покосившиеся избы. Но они, скорее, как память о той сравнительно недавней поре, когда село умирало и когда казалось, что никакими силами, никаким чудом невозможно заново вдохнуть в него жизнь.
Возрождение села аюкудерганцы связывают с именем руководителя здешнего хозяйства Мансура Рахимзяновича Галятдинова. Агроном по образованию, десять лет отработавший на шахте и вернувшийся на малую родину, он в 1994 году возглавил ассоциацию крестьянских хозяйств “Яна юл”, созданную на базе одной из трех бригад крупного колхоза имени Вахитова.
Пашни “Яна юл” выделили всего 1045 гектаров. “Не прокормятся!” – покачивали головами специалисты. – Маловато земли…” А тут еще и экономические неурядицы: взметнувшийся диспаритет цен, всевозможные запреты в торговле выращенной продукцией.
Однако вскоре в селе начали происходить парадоксальные явления: вопреки всяким логическим представлениям стрелка барометра благосостояния у аюкудерганцев все заметнее стала продвигаться к сектору “ясно”. За короткое время в селе было построено 5 колхозных домов, возведены новая начальная школа, мечеть. Поставили красивый обелиск павшим в Великой Отечественной войне. Через овраги и речушки перекинули три надежных моста. Плюс ко всему – газовое отопление в домах, водопровод.
В производственной сфере тоже пошли радующие подвижки: возвели теплый гараж с токарным цехом, кузницей и регулировочной площадкой, кирпичное зернохранилище на 500 тонн, заправочную станцию, летний животноводческий лагерь, реконструировали четыре свинарника.
Началось и индивидуальное строительство жилья, люди стали покупать легковые автомобили. Но как тут по-хорошему не позавидовать аюкудерганцам?
А недавно мне на глаза попалась апастовская районная газета с опубликованными данными о среднемесячной зарплате в хозяйствах района за 1999 год. В ней фигурировали безрадостные цифры – от 196 рублей в колхозе “Ярыш” до 585 рублей в колхозе “Энеле”. В знаменитых хозяйствах имени Рахимова значилось 493 рубля, имени Горбунова – 363 рубля. И на фоне этой серости и грусти контрастно красовались цифры1326. Такой была среднемесячная зарплата в 1999 году в АКХ “Яна юл”! Ну не загадка ли?
Захотелось ее разгадать.
Председатель встретил меня, не скрывая настороженности и глядя исподлобья. Потом свое отношение он объяснил так:
– Корреспонденты вносят в коллектив ненужную нервозность. Вот сейчас в селе наверняка начнут шушукаться: зачем это журналист пожаловал? Наверное, председатель позвал, чтобы похвалиться. А мне этого не нужно.
А потом я свободно ходил по домам сельчан, расспрашивая о житье-бытье. И никто из начальства меня, как это часто бывает, не караулил, не пас в боязни, что, не дай Бог, кто-то из жителей захочет вынести сор из избы.
Люди же говорили только хорошее.
– С председателем нам повезло, – авторитетно изрек пенсионер, бывший тракторист М.Гимадеев. – Справедливый, знающий дело.
Так характеризовали председателя и другие собеседники. Во всяком случае, при первом знакомстве.
Но где же разгадка такого благополучия? Она началась сразу же, как только вместе с М.Галятдиновым мы поехали по полям.
Сказать, что на пашне “Яна юл” образцовый порядок, – значит ничего не сказать. Сельхозугодья хозяйства – это образцовая выставка передового земледельческого труда и агрономического опыта: настолько они ухожены, обласканы, можно даже сказать – избалованы заботливым уходом.
Радовали темно-зеленым ковром озимые культуры – рожь и яровая пшеница. Всходы ровные, дружные, не переросшие. Видно, что уже с лета, с осени здесь заложен мощный потенциал.
Однако удивили не столько озимые, сколько зябь. Откровенно говоря, мне показалось, что это не плугами она здесь поднята, а лопатами вскопана да граблями выровнена – настолько аккуратно, тщательно, старательно выполнены все агроприемы. Вот попробуйте вы пробежаться метров сто по осенней пахоте: далеко не везде это удастся – ногу вывихнете на глыбах. На зяблевых же полях “Яна юл” можно не только бегать – можно валяться, как на перине, перекатываясь с боку на бок, наслаждаясь ароматом отдыхающей земли и получая удовольствие.
По всему было видно – люди здесь работают на земле с душой.
– Земля – наша кормилица, – говорит Мансур Рахимзянович. – Как ты к ней относишься, так и она откликается. В этом году, например, получили по 33 центнера с гектара, в прошлом, засушливом, по 30,9 центнера зерна.
После этих вступительных слов Галятдинов начал раскрывать секреты агротехники:
– После уборки зерновых мы в обязательном порядке проводим двукратное лущение стерни. Таким образом спровоцировав прорастание сорняков, уничтожаем их, запахивая на глубину 25-26 сантиметров. На всех зяблевых полях непременно проводим культивацию агрегатами КПЭ-3,8 с боронами…
Рассказ председателя о выполняемых агроприемах – подробный и долгий. Слушая его, я разглядываю через боковое стекло “Нивы”, катящей по проселку, поля соседнего чувашского хозяйства: там видны и брошенные участки, заросшие бурьяном, и подпалины сожженной соломы на не-
вспаханной стерне, и массивы сорняков возле огородов невдалеке виднеющегося селенья. Дальше – поля апастовского колхоза имени Вахитова. Здесь порядка больше, но и тут зябь поднята еще не везде.
А Мансур Рахимзянович разошелся:
– Ежегодно на каждый гектар пашни вносим по 5-6 тонн перепревшего навоза, нехватку его компенсируем запашкой зеленой массы сидеральных культур – донника и рапса, плюс к этому через каждые 4-5 лет распахиваем участки многолетних трав, известкуем кислые почвы…
Впечатление такое, что словно учебник по растениеводству читает председатель – прямо вся агрономическая наука тут налицо. Это каких же трудов стоит поддерживать столь высокий уровень агротехники! Ведь работающих-то в “Яна юл” – чуть больше 40 человек. А механизаторов – и вовсе на пальцах пересчитаешь. На гусеничных тракторах, например, весь объем полевых работ выполняют Загит Сафин, Рафик Марданов, Юсуп Нигматов, Насих Ибрагимов, Ренат Гибадуллин. Достойно влился в их семью и молодой Радис Ахметшин. Вот и весь пахотный отряд!
– Как вам удается весь цикл агроработ выполнять? – спрашиваю председателя. – Ведь в иных хозяйствах не то что лущение и культивацию – зябь поднимать солярки нет, тракторы по неделе стоят на приколе.
– Нам хватает, – скупо ответил председатель.
Потом я узнал: на каждый вид работ в хозяйстве – точный расчет расходования горюче-смазочных материалов. Здесь не то что своровать солярку, на один километр с маршрута не свернешь – в противном случае встанешь, не доехав до машинного двора. И добираться будешь уже за свой счет. И механизаторы не ропщут – привыкли.
А не ропщут потому, что председатель – сам пример хозяйского отношения к делу. Он не прячется от людей, всегда на виду – то в поле, то на ферме, то в конторе. И каждое появление на том или ином участке – не для “галочки”. Любой изъян непременно увидит и заставит исправить. Потому в хозяйстве и не принято халтурить – себе дороже выходит.
На машинном дворе Мансур Рахимзянович подзывает меня к сеялкам:
– Вот, смотрите, они уже поставлены на зимнее хранение. И как? На подставках, выровнены по линейке. Это называется с душой сделано, – и я слышу в голосе председателя неподдельную радость и гордость за механизаторов.
А механизаторы – вон они, сельхозмашинами занимаются, приводят в порядок сцепки. Подхожу для разговора.
– Про нас писать не надо, все равно правду не напишете, – замечает один из механизаторов.
Такое начало интригует.
– А что, есть проблемы? – спрашиваю. – Рассказывайте, попробуем написать объективно.
– А думаете, нет проблем? – заводится механизатор. – Да они у нас на каждом шагу. Ведь работаем, как проклятые, с утра до ночи, домой только спать приходим. А что имеем? До сих пор до села асфальта нет. На комбайны и тракторы – цены космические, а на зерно и мясо – смех сквозь слезы. Принимают от нас по одной цене, потом для сбыта взвинчивают…
Познакомились. Ершистый оказался Дамиром Галятдиновым, сыном председателя. В “Яна юл” работает комбайнером, в одиночку на “Доне-1500” обмолачивает весь зерновой клин. Ежегодно в районе занимает призовые места, стал первым и в этом году, намолотив более 17 тысяч центнеров зерна.
Между прочим, у парня – высшее строительное образование.
– Мне больше по душе работа на земле, чем на стройке, – пояснил он потом свой выбор трудовой деятельности. – Да и родители уже пожилые, помогать им надо.
Мансуру Рахимзяновичу – 62 года. Возраст, как говорится, критический.
– Надо бы на пенсию собираться, но, честно говоря, боюсь, – делится он сокровенными мыслями. – Развалится ведь хозяйство, а сколько сил в него вложено…
Понять Галятдинова можно. Ведь “Яна юл”, хоть и называется ассоциацией крестьянских хозяйств, все же – типичный колхоз, где все держится на председателе. Есть у него желание, силы и умение – дела идут, нет – все летит в тартарары.
Опорой для АКХ “Яна юл” могло бы в будущем стать право собственности на землю и на имущество. Ведь настоящие собственники земли – не на бумаге, а на деле – и при выборе председателя равнодушными не будут, и после выборов не станут сторонними наблюдателями. Ведь от уровня хозяйствования в реформированных хозяйствах зависит не только основная зарплата, но и величина и своевременность получения арендной платы за земельные доли и имущественные паи.
В “Яна юл” свидетельства на землю людям выданы. Но договоры с ними не заключены. И то, что они получают осенью помимо основного заработка – зерно, сено, солому, услуги по вспашке огорода, – это воспринимается людьми не столько как их законное право, сколько как милость председателя колхоза. Как барская милость. А это – довольно зыбкие стимулы.
– А у нас многие так и считают, что на председателя работаем, – откровенно сказал мне один из многих собеседников.
…Дом Галятдинова стоит в самой низинке, на берегу естественного водоема. Дом обычный, бревенчатый, обложенный кирпичом. Построенный Мансуром Рахимзяновичем лет десять назад, когда он был главным агрономом большого колхоза имени Вахитова. Хозяин дома гордится, что живет обычной крестьянской жизнью – без излишеств, но и не в бедности. Что делит с аюкудерганцами их радости, а забот на себя старается взвалить побольше других.
И я знаю, что Мансур Рахимзянович за выше написанные колкие слова на газету не обидится. Не обидится потому, что человек, живущий по совести, полностью, без остатка отдающийся доверенному делу и добивающийся в этом деле определенных высот, как правило, сам себе оценщик. И оценки, которые ставит себе он сам, зачастую гораздо строже тех, что дает ему общество. У таких людей просто критерии выше.
