Российская служба по контролю за незаконным оборотом наркотиков возникла десять лет назад, но специалисты в этой сфере существовали и раньше – в системе МВД. А следственная служба вообще имеет давнюю историю. Еще в 1860 году была начата полицейская реформа, вызвавшая повышенное общественное внимание. Необходимо было отделить следственную часть от обязанностей полиции – крупным злом в то время являлась примитивность следствия по уголовным делам, приводившая к злоупотреблениям.

И вот уже Порфирий Петрович из романа Достоевского «Преступление и наказание», считающий, что дело следователя — «в своем роде художество», явился воплощением надежд, связанных с реформой. Не имея в руках ни одной улики, он мастерски доводит Раскольникова до признания в преступлении. И чтобы облегчить его участь, отказывается от славы, которую может дать раскрытие этого преступления: «Явитесь с повинной; это будет вам бесконечно выгоднее».

• Полковник полиции заслуженный юрист РТ Сергей Забегин начинал профессиональную деятельность в Советском РОВД Казани в 1978 году. Через два с половиной года работы здесь молодой специалист с солидным послужным списком расследованных преступлений был переведен в Следственное управление МВД РТ, где в 2001 году стал начальником отдела по расследованию организованной преступной деятельности в сфере незаконного оборота наркотиков, оружия и против личности. В 2003 году возглавил следственную, а затем и оперативную службу УФСКН по РТ. С 2011 года – заместитель начальника управления.

Интерес к этой профессии никогда не угасал. В многочисленных кинофильмах образ следователя, как правило, обаятелен и противоречив – вспомните хотя бы Глеба Жеглова из сериала «Место встречи изменить нельзя». Насколько же современный следователь похож на идеального Порфирия Петровича – психолога и гуманиста? Возможно ли дать достоверный его портрет в жанре интервью? Наш собеседник считает:

– Начальник следственной службы, как правило, скучный дядя, и работа у него скучная, не объект он для интервью. Написать интересно можно, только прожив какое-то время внутри профессии. Журналистам со мной тяжело, а за все время работы в МВД ни разу с ними не контачил. Считал, это в принципе не нужно.

– Но общество должно быть информировано…

– Должно, но о вещах принципиальных: в каком состоянии организация работы и насколько защищены люди. А, например, оповещать, как машиной сбили человека или что сегодня возбуждено такое-то уголовное дело – зачем? Для неподготовленной психики это может быть вредно. Да и тем, кого наказали, не нужна реклама. Человек попал в тюрьму – для многих это трагедия. А мы обо всем пишем… Впрочем, информирование людей о конечном результате работы считаю уместным.

– Сотрудники вашего ведомства приходят домой ближе к ночи и уходят на службу рано утром. При этом они должны быть готовы к разным неожиданностям. Как на войне…

– Абсолютно идентичной боевым действиям служба в органах наркоконтроля не является. Однако явление, с которым мы ведем борьбу, официально именуется наркоагрессией. Она приводит к многочисленным жертвам, прежде всего это люди, погрязшие в пучине наркозависимости и погибшие от нее. Борьба с наркоагрессией – борьба с реальным противником и его хитроумными планами, разгадать которые и принять адекватные меры противодействия в сжатые сроки сложно, что порождает ситуацию постоянного стресса. И, конечно, задержание и обезвреживание участников незаконного оборота наркотиков чаще всего невозможно без силовых действий.

– Противник у вас организованный, не стесняющийся в средствах. Вы чувствуете, что у вас неравные силы, или?..

– Да, незаконный оборот наркотиков – результат деятельности преступных групп разного уровня организованности. Но тот, кто в борьбе с ними ощущает себя слабее противника, обречен на поражение. У нас сил достаточно. На нашей стороне закон, защищающий общечеловеческие ценности. В этом наше преимущество. Преступник действует вопреки законам и нормам человеческих отношений. Поэтому, как бы организованна ни была мафия, она всегда будет терпеть поражение.

– В истории был построенный бывшими наркоманами город-община Синанон с очень строгими законами, искоренившими спрос на наркотики. Миру известен опыт Ирана, где наркопреступность искоренена, правда, драконовскими мерами.
А достаточно ли полномочий, которыми наделена ваша служба, чтобы искоренить зло?

– Достаточно. Полномочия определяются законом, а он отнюдь не застывшая догма, он меняется в зависимости от того, как меняется жизнь. Современное состояние нарко­преступности привело к выводу: уголовный закон недостаточно дифференцирован в оценке разных по тяжести нарко­преступлениий и где-то недостаточно строг. В статьи Уголовного кодекса были внесены изменения. За самые тяжкие преступления установлена ответственность в виде пожизненного заключения. Куда уж строже.

– Вы в наркоконтроле со дня основания. Можете рассказать о становлении службы?

– До 2003 года огромная ноша ответственности за противодействие всей преступности лежала на плечах МВД. Министерство и сейчас занимается противодействием незаконному обороту наркотиков. Но при нынешнем уровне преступности у него меньше возможностей сосредоточиться на наркоагрессии, угрожающей национальной безопасности. Это стало главной задачей службы наркоконтроля. Мы ведем работу по широкому спектру: это и различные аспекты незаконного оборота наркотиков, которые определяют динамику его развития, уровень наркотизации населения, и вопросы контрабанды наркотиков, и организованные преступные формирования, которые делают погоду в незаконном обороте, и экономическая основа наркопреступности, легализация ее доходов.

– Какое дело вам запомнилось более всего?

– Запоминаются не дела, а какие-то моменты в доказывании по разным уголовным делам. Чисто профессиональные вещи, которые не для широкого круга. Как удача запомнилось разоблачение первого преступного сообщества. Осуждены были шестнадцать человек, которые делали погоду в микрорайоне Жилплощадка и по Казани в целом. Вкупе подельники получили 140 лет отсидки. С 2008 года мы занимались их разработкой, в следующем году направили дело в суд, но этому предшествовала оперативная работа – процесс трудоемкий и длительный…

– Иной человек думает, что работа наркополицейского динамична: погоня, взлом, «всем лежать!», наручники – и дело в шляпе. Преступники будут наказаны и заключены под стражу. На самом деле требуются порой годы, чтобы доказать преступления.

– Цепь взаимосвязей сложная. Это такой «сетевой маркетинг», где, уцепившись за звено, можно постоянно выходить на что­то еще. На этом в основном работа и строится. Информации мы получаем много, но вот облечь ее в доказательства бывает сложно. Вспомните фильм «Место встречи изменить нельзя». Жеглов подбросил в карман щипачу по кличке Кирпич кошелек, который преступник успел выбросить. Затем изъял кошелек в присутствии понятых, рассуждая при этом о годах, которые карманник проведет «на южном берегу Северного Ледовитого океана». Но это кино. Карманник задержан с кошельком – хорошо. Если у него кошелька не оказалось, выбросил – доказать преступление сложно, и метод Жеглова в этой ситуации на самом деле не поможет.

– Даже если видел собственными глазами?

– «Видел!» Человек субъективен. Нужно, чтобы его слова были подтверждены чем-то объективным.

– Сформировать доказательную базу – самое сложное в вашей практике?

– Конечно. Любой человек, вовлеченный в сферу незаконного оборота наркотиков, соблюдает конспирацию. За десять лет уровень организованности нарко-
преступности стал заметно выше – приспосабливаются, изучают методы нашей работы, отрабатывают приемы, как избежать наказания, будучи изобличенными или даже попав в поле нашего зрения, затруднить сбор доказательств. Когда подельников привлекают, другие видят, что за чем следует. Уровень противостояния усложнился в плане сбора доказательств.

– И методы Жеглова исключены?

– Если сотрудник считает, что в борьбе с преступностью любые методы оправданны, не соблюдает закон и нормы профессиональной этики, он расстанется с правоохранительной службой. Надежда на то, что нарушение останется незаметным для противоположной стороны, ведомственного и прокурорского надзора и суда, бесперспективны. В нашем деле необходимость действовать корректно диктуется обыкновенным рационализмом. Любая некорректность приводит к осложнениям расследования и вредит результатам работы, поскольку доказательства, добытые с нарушением закона, не являются доказательствами. Выявление, раскрытие и расследование преступлений – это коллективный труд, который завершает следователь. И если он допускает брак, то насмарку идет предыдущая работа всех, чьими усилиями преступление было выявлено, раскрыто и расследовано. Принципы оценки доказательств следователем, прокурором и судом одинаковы.

– Но, наверное, бывает и брак? Досадно в таких случаях?

– Самый серьезный брак – оправдание подсудимого. Случается очень редко, но все же случается. Поясню: оправдание не означает, что к уголовной ответственности был привлечен заведомо невиновный. Таких фактов в практике следователей управления не было. Не знаю их и в практике следователей других правоохранительных ведомств республики. Причина известных мне фактов оправдания одна – недостаточность доказательств вины. Да, бывает досадно и больно, поскольку за допущенный брак приходится нести дисциплинарную ответственность. Но досада в работе не помощник. Каждый факт оправдания – прежде всего повод для серьезного анализа, чтобы не повторять ошибок.

– Вы теряли коллег? Или следователь – профессия относительно безопасная?

– К счастью, нет. Мы, как любое правоохранительное ведомство, стремимся организовать работу так, чтобы потерь не было. Но невозможно гарантированно исключить ранения и травмы при задержании дерзкого, неадекватного преступника, находящегося в состоянии наркотического опьянения и безудержной агрессии.

Недавно, имитируя намерение сбыть крупную партию героина, а в действительности планируя разбойное нападение, чтобы завладеть деньгами, преступник явился на встречу с нашим оперативником, выступавшим в роли приобретателя наркотиков. Наркодилер неожиданно, даже не убедившись в наличии у «покупателя» денег, пустил в ход нож и ранил его. Но в считаные секунды был обезоружен сотрудником спецназа, скрытно находившимся в квартире, это спасло нашего человека от более трагичных последствий. Конечно, следователь не влетает в окно с помощью альпинистского снаряжения, не пытается задержать преступника, находящегося за рулем автомобиля, но ситуации могут быть разными. Один из следователей МВД вынужден был стрелять на поражение – вместе с оперативником на месте происшествия столкнулся нос к носу с преступником, который пытался применить оружие.

Вообще, опасность, которой подвергает себя человек, зависит не только от профессии, но и от его позиции. Например, журналист тоже рискует, публикуя неугодный кому-то материал. Рискует и очевидец преступления, пытаясь задержать преступника. Но поступить иначе они не могут. Понятно, что для оперативника или следователя сама профессия определяет его позицию.