Как в Татарстане работает антисуррогатная система

Двадцать человек погибли в ряде европейских стран от отравления контрафактным чешским алкоголем. Главный государственный санитарный врач России Геннадий Онищенко ввел запрет на поставки алкоголя из Чехии и обратился к торговым сетям с просьбой изъять из оборота продукцию, произведенную в этой стране с начала года по 26 сентября. И только в Татарстане мероприятия по изъятию чешской отравы не проводятся. Почему? Этот и ряд других вопросов мы задали руководителю Госалкогольинспекции Игорю Марченко.

– В Татарстане, – сказал он, – уже давно создана и действует такая структура, как наша Госалкогольинспекция, контролирующая качество и безопасность всего поступающего алкоголя перед тем, как он попадет в розничную продажу. И поставщики, работающие с торговыми сетями республики, опасаются поставлять откровенный суррогат. Мы же гарантируем, что по официальным каналам опасная продукция к нам не проникает. Что касается чешского алкоголя, то мы уже на подступах к татарстанским прилавкам забраковали и не допустили к продаже партию ликера «Фруко Шульц» из-за наличия в нем синтетического красителя и несоответствия показателям объемной доли этилового спирта.

 – Насколько в Татарстане серьезны масштабы бизнеса, основанного на суррогатном алкоголе?

– Мы не занимаемся выявлением незаконного производства алкогольной продукции, так что это вопрос к правоохранительным органам. Но, работая с ними в тесном контакте, можем отметить, что в последнее время масштабы этого бизнеса растут. В частности, нам известно, что коллеги из правоохранительных органов выявили крупный канал поставок суррогатного алкоголя на территорию республики, передало информацию МВД России, и благодаря этому недавно в Подмосковье был закрыт подпольный завод. Оттуда на территорию ПФО ежедневно отгружалось по 5–6 фур с суррогатными коньяком и виски известных брендов. Рядовой покупатель по внешним признакам практически не мог отличить эту фальшивку от настоящих напитков. Между тем известно, что подделка в первую очередь закупается не самим руководством ресторанов и кафе, а теми же барменами. Купит такой «кухонный бизнесмен» на черном рынке 5–10 бутылок фальшивки, спрячет в кладовочку, а на полку выставит настоящие коньяк и виски. Кто-то заказал – нальет «свой» алкоголь из-под полы. Продается такая продукция также в магазинах, работающих без лицензии.

– Проблема безлицензионной торговли сегодня стоит достаточно остро. Насколько я знаю, в Татарстане разоряется немало магазинов из-за того, что не могут торговать алкоголем. Что, существуют трудности с выдачей лицензии?

– Технических трудностей при получении права на торговлю нет. А вот государственная пошлина действительно высока: 40 тысяч рублей за один год действия лицензии, независимо от того, крупная это торговая сеть или сельский магазинчик. Похоже, это нововведение пролоббировано на федеральном уровне крупными торговыми сетями в целях вытеснения с рынка мелкой розницы. В этих условиях сельское население остается без легального алкоголя, при этом в глубинке создаются условия для увеличения объемов бизнеса самогонщиков, а это уже угроза здоровью и жизни людей.

– Ваше ведомство готовило свои предложения по изменению условий лицензирования. К ним в Москве прислушались?

– Раньше плата за предоставление лицензии устанавливалась субъектом Российской Федерации. На территории нашей республики она была дифференцированной. В сельских населенных пунктах, например, составляла 10 тысяч рублей со сроком действия пять лет. К такой системе мы и предлагали вернуться. Государственный Совет направлял наши предложения в Государственную Думу, но там их отклонили уже на уровне комитетов. Мы направляли предложения и в Росалкогольрегулирование, но тоже не нашли поддержки. Тем временем в республике число торговых объектов, имеющих лицензию, сократилось почти на 800. Количество выявленных за 8 месяцев безлицензионных точек увеличилось почти вдвое. Если в прошлом году за тот же период их было 57, то сейчас уже 109.

– Это те предприятия, которые два года назад числились законопослушными, покупали лицензию, но сегодня идут на нарушение. Алкогольная продукция, продаваемая в таких магазинах, теперь считается контрафактной. Они это знают, но нарушают закон. Почему?

– Продажа алкоголя приносит торговым точкам самую большую прибыль, а штрафные санкции за безлицензионную торговлю несоизмеримо меньше стоимости лицензии и доходов. Даже если мы будем штрафовать какой-либо магазин каждый квартал, то это будет стоить ему 16 тысяч рублей. Правда, при этом предусмотрена конфискация алкогольной продукции… Но предприниматели сегодня работают «с колес», не держат в магазине больших запасов, так что конфискуется незначительная часть алкоголя. К тому же планово проверять магазины мы можем лишь раз в три года, внеплановые проверки возможны только по заявлениям граждан.

• Игорь МАРЧЕНКО, руководитель Госалкогольинспекции:
  Разработанная нами совместно с рядом министерств и ведомств республиканская программа по снижению злоупотребления алкоголем требует, чтобы органы власти, и в первую очередь муниципальные образования, поднимали вопросы борьбы с алкоголизацией на тех же сходах граждан, в общественных организациях.

– Насколько активно население в борьбе с суррогатом?

– Роль гражданского контроля за качеством продаваемого алкоголя, безусловно, велика. Радует то, что позиция населения в последнее время становится более активной. Обращаются к нам и посредством Интернета, и в письменном виде, и по телефону «горячей линии». Причины обращений разные: одни продиктованы правовой позицией тех, кто не терпит нарушений законодательства, другие – нарушением прав конкретного заявителя. Имеет место и конкурентная борьба – нам она на руку, ведь стороны, зная об «объявлении войны», контролируют друг друга и в свою очередь стараются соблюдать закон.

– Какие антиалкогольные меры вы считаете наиболее действенными? Приносят ли пользу ограничения по месту, времени продажи, возраста покупателей спиртного?

– Мы сознаем, что не выявляем 100 процентов нелегального алкоголя. В последнее время, например, сокращается число зафиксированных фактов реализации самогона, но, к сожалению, не потому, что самогонщики теперь менее активны, – просто их поймать стало тяжелее. Они становятся хитрее и осторожнее, не продают свою продукцию кому попало, так что осуществить контрольную закупку непросто. При этом их очень сложно не только выявить, но и впоследствии доказать в суде, что человек производил самогон для реализации, а не для собственных нужд (что законом разрешено).

Что касается ограничительных мер, то даже тот факт, что количество преступлений, совершенных ночью в состоянии алкогольного опьянения, сократилось на 30 процентов, означает: запретительные меры результативны. Но говорить, что какая-то одна из них является эффективной, а другая – нет, нельзя. Все должно происходить в комплексе – и привлечение молодежи к спорту, и ограничение продажи, и увеличение помощи тем, кто страдает от алкогольной зависимости и желает избавиться от нее, и пресечение реализации суррогатного алкоголя, и воспитание нетерпимости к пьянству…

– А вам не кажется, что сейчас общество стало более терпимым к этому злу?

– Думаю, можно вести речь и о попустительстве, и о равнодушии. Поэтому разработанная нами совместно с рядом министерств и ведомств республиканская программа по снижению злоупотребления алкоголем требует, чтобы органы власти, и в первую очередь муниципальные образования, поднимали вопросы борьбы с алкоголизацией на тех же сходах граждан, в общественных организациях. Со своей стороны, мы вынесли вопросы повышения штрафных санкций, увеличения полномочий субъектов в борьбе с нарушителями на алкогольном рынке и другие наши предложения на слушания членов Общественной палаты Татарстана и нашли поддержку. Общественная палата направила соответствующее обращение в адрес Председателя Правительства России, и есть надежда, что наши предложения возьмут в работу.

– В Татарстане еще только предстоит принять такую программу, а на российском уровне уже говорят о результатах федеральной программы по снижению масштабов злоупотребления спиртным и профилактике алкоголизма среди населения. Вдвое снизить к 2020 году потребление алкоголя в стране – такова ее цель. Насколько она достижима?

– Эта программа обречена на успех. Хотя бы потому, что показатель уровня потребления населением абсолютного алкоголя, от которого она отталкивается, составляет, по данным разработчиков документа, 18,6 литра на человека, в то время как, по данным Росстата, на одного человека приходится в среднем 8 литров. По нашим предположениям, показатель Росстата более реален. Во всяком случае в Татарстане, где учитывается каждая бутылка спиртного, на одного гражданина по итогам прошлого года приходилось 9,6 литра абсолютного алкоголя.

Показатель в российской программе неизвестно откуда взят. Мы пытались это выяснить, отправляли в Москву соответствующий запрос. Но никто так и не ответил, откуда взяты эти 18,6 литра. Может быть, показатель специально завышен, что позволило уже через два года после принятия программы доложить о снижении уровня потребления алкоголя до 15 литров? Так что к 2020 году – сроку завершения программы – вполне реально отчитаться о снижении потребления алкоголя в стране в два раза, ведь это будет нынешняя госстатовская цифра!

– Давайте теперь поговорим о легальном алкогольном рынке Татарстана, где, как вы утверждаете, все под контролем…

– По требованию Росалкогольрегулирования на всех заводах по всем технологическим линиям установлены счетчики, с которых в режиме онлайн считывается информация об объемах производства. Соответственно, если счетчик посчитал больше, то, владея информацией о количестве емкостей, тары и всего прочего, можно понять, что на заводе нарушают технологический процесс, и оперативно принять меры реагирования. Кроме того, между Госалкогольинспекцией и Татспиртпромом существует соглашение о том, что мы ежеквартально отбираем у них пробы, проводим проверку качества и безопасности продукции и оставляем у себя арбитражные образцы.

– А буинский филиал Татспиртпрома, выкупленный «Русским стандартом», подчиняется региональным требованиям?

– Поначалу между Госалкогольинспекцией и этим, теперь уже федеральным, предприятием было кое-какое недопонимание. Но теперь мы работаем с заводом в Буинске так же, как с Татспиртпромом: наши эксперты технологического отдела посещают производственные площадки, делают квартальные отборы проб…

– Буинский завод продан, еще шесть заводов закрыты. В итоге из 14 производственных площадок у Татспиртпрома осталось семь. Можно ли вести речь о сдаче позиций?

– Не думаю. Ведь на момент принятия решения о закрытии ряда филиалов загрузка мощностей в среднем по Татспиртпрому составляла 32 процента. А любое производство, не загруженное на 70–80 процентов, как известно, является нерентабельным. Некоторые же филиалы Татспиртпрома были задействованы и вовсе на 6–8 процентов.

Решение по «замораживанию» неэффективных заводов было принято еще и потому, что, согласно требованиям Росалкогольрегулирования, для получения лицензии на заводе должны наладить утилизацию барды, установить на линии онлайн-счетчики и обеспечить загрузку мощностей. Для выполнения этих требований в те же Петровский, Шумбутский и Александровский спиртзаводы, возраст которых превышает 100 лет, следовало вложить минимум по 170–200 миллионов рублей. Поэтому руководством Тат-спиртпрома было решено модернизировать более новые площадки и закрыть старые, которые выставили на продажу.

Теперь загрузка оставшихся Усадского и Нурлатского спиртзаводов достигает 100 процентов, а водочных площадок – 70–80 процентов. Избавление от балласта и выход на рынки других регионов, а также привлечение держателей брендов для лицензионного розлива позволили Татспиртпрому уже за три квартала текущего года произвести прошлогодний объем продукции. Тем временем некоторые «замороженные» заводы уже обрели новых хозяев.