День юриста – неплохой повод, чтобы поговорить о важных для нашей страны вещах: как у нас принимаются законы и почему они не всегда исполняются, как растет правовая грамотность населения, что делают татарстанские юристы, чтобы правовое сознание стало нормой нашей жизни. С министром юстиции Татарстана, доктором юридических наук Мидхатом Курмановым мы встретились накануне праздничной даты. Так что и разговор начался с соответствующей темы.
– Мидхат Мазгутович, что значит для вас и сотрудников вашего ведомства этот праздник?
– У нас в министерстве девяносто процентов сотрудников (все, кроме финансового отдела) – юристы. И мы гордимся тем, что, как и люди многих других профессий, теперь имеем свой профессиональный праздник (День юриста в России начали отмечать только в 2008 году. – Авт.). Для нас это повод собраться вместе в торжественной обстановке, подвести какие-то итоги, наметить планы.
Очень приятно, что удостоверение «номер один» Ассоциации юристов России принадлежит Владимиру Владимировичу Путину, а председателем попечительского совета этой организации является Дмитрий Анатольевич Медведев. Кстати, я не только министр юстиции, но и председатель татарстанского регионального отделения Ассоциации юристов России. Председателем попечительского совета нашей татарстанской организации является Премьер-министр Ильдар Халиков.
– Чем занимается эта организация?
– У нас много функций. Осуществляем защиту юристов – да-да, они тоже иногда нуждаются в защите. Проводим экспертизу федеральных законопроектов на предмет их соответствия Конституции, федеральному законодательству и международному праву, на антикоррупционную составляющую. Осуществляем общественную экспертизу вузов, которые занимаются юридическим образованием. Но главная работа нашего территориального отделения – оказание бесплатной правовой помощи населению. Ежеквартально проводим приемы во всех районах республики, в городах. И еще ежемесячно выезжаем непосредственно в сельские поселения. Для этой цели наш Президент Рустам Нургалиевич Минниханов выделил региональному отделению Ассоциации юристов три автобуса. Берем с собой представителей различных министерств и ведомств – Минземимущества, Пенсионного фонда, налоговой инспекции… Есть у нас и нотариусы, и адвокаты. То есть любой обратившийся получает одновременно консультации у нескольких специалистов. А приходят к нам на прием по шестьдесят-семьдесят человек. За два-три часа, что мы находимся в одном поселении, даем более двухсот консультаций.
– Какие вопросы чаще всего задают?
– Самые жизненные. Регистрация права собственности на землю, пенсионные проблемы. Причем люди очень настойчивы, пока по всем вопросам со специалистами не поговорят, не уходят.
– То есть правовая грамотность населения растет?
– Нельзя сказать, что у нас все уже юридически грамотны. Но радует, что люди становятся активнее. Не боятся обжаловать нарушенные, как они считают, права в суде. Наше министерство обеспечивает деятельность мировых судей, и мы видим, что ежегодно количество рассматриваемых гражданских дел увеличивается на пятнадцать-двадцать процентов.
– Ваше министерство, как и Ассоциация юристов России, занимается экспертизой законопроектов…
– Да, мы друг друга дополняем в этой части.
– Много ли законопроектов отклоняете и по каким причинам?
– Мы работаем на двух уровнях – федеральном и республиканском. Начнем с республиканского. Министерство юстиции отвечает за законотворческую деятельность Правительства республики. И когда какое-то министерство готовит законопроект, оно его представляет в Минюст. Мы его рассматриваем, и при необходимости наши специалисты над ним тоже работают. После чего законопроект направляется в экспертный совет Межведомственного комитета по правовым вопросам. Вот буквально на днях на экспертном совете рассматривали пять законопроектов – и все отправили на доработку. Так что в Госсовет проекты законов поступают, уже пройдя через несколько этапов экспертизы.
С федеральным законотворчеством сложнее. В соответствии с Законом «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» проекты законов по предметам совместного ведения федерального центра и регионов направляются в законодательные и исполнительные органы субъектов Федерации. В законе написано: если более трети субъектов выскажутся против проекта, создается согласительная комиссия. Но не расписано, что это значит. И, к великому сожалению, бывают такие случаи, что даже если более трети субъектов выскажутся против, все равно закон принимают. Так было с Земельным кодексом России в 2001 году, против которого выступил сорок один регион.
Еще один момент. Правительство России, прежде чем в Госдуму проект внести, должно узнать мнение законодательных и исполнительных органов субъектов на его счет. К примеру, в 2008-2009 годах Правительство внесло в Госдуму двести семь проектов законов по предмету совместного ведения, из них к нам поступили только пять. А вот если бы проекты законов нам присылали на ранней стадии подготовки, противоречий между федеральным и региональным законодательствами было бы гораздо меньше. Так что участвовать в федеральном законотворчестве очень сложно.
– Недавно Борис Грызлов с гордостью сказал, что ушедший уже состав Госдумы установил рекорд по количеству принятых законов. Наверное, такой количественный вал тоже отражается на качестве принимаемых законов? И главное – насколько они потом выполняются?
– В чем я Бориса Вячеславовича поддержу – сейчас действительно такое время, что надо законодательно регулировать все сферы нашей жизни. Но вот как это делается… Возьмем Закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации». Приняли его в 2003 году. И за восемь прошедших лет внесли туда пятьдесят два изменения. Это говорит о том, что закон нестабилен. К тому же простому человеку осилить его невозможно. Это же нужно взять закон, все изменения на него наложить… В Канаде очень интересный опыт. У них официальным является закон, размещенный на сайте Министерства юстиции страны. Я хочу у нас такое предложить – чтобы на официальном сайте нашего министерства или Госсовета была размещена окончательная редакция закона, со всеми изменениями.
А по поводу того, насколько наши законы действенны… Встречался я на днях с представителями одной агрофирмы. Говорят: нам пять месяцев зарплату не платят, закон не действует. Закон-то не действует потому, что ты бездействуешь! Закон сам по себе работать не будет. Знаешь ведь – если два месяца зарплату не платят, имеешь право обратиться в прокуратуру, в суд. К уголовной ответственности можно за это руководителя привлечь. И если бы он знал, что на него пятнадцать-двадцать заявлений лежит в суде, нашел бы способы расплатиться.
– В тех государствах, которые у нас принято называть правовыми, тоже принимается так много законов?
– Да, но там они стабильные. У них не бывает так, чтобы приняли закон и тут же начали готовить поправки к нему. Кстати, если уж начали говорить про Канаду, то у них, как и у нас в республике, два государственных языка. Но если мы принимаем законы на русском, а уже потом идентификационная комиссия Госсовета переводит их на татарский, то в Канаде никаких переводов нет, они сразу принимают закон на двух языках.
– А сложно переводить законы на татарский?
– Очень сложно. Есть такие слова, которые перевести практически невозможно. Вот тот же Закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации». Там есть понятия «сельское поселение», «городское поселение». С точки зрения русского языка «поселение» – это место, где отбывают наказание. А с точки зрения европейской Хартии местного самоуправления под этим подразумеваются населенный пункт, территория и органы местного самоуправления, которые осуществляют там публичную власть. То есть и с точки зрения русского языка это не совсем верно, а перевести «поселение» на татарский язык в том значении, какое имеется в виду, невозможно. Сейчас вот написали в законе «жирлек» – «земля». Но это тоже неправильно.
– И какой тут выход?
– Применяем те слова, которые есть. Но приходится разъяснять, конкретизировать, в каком именно смысле употребляется слово «жирлек». Правда, подобных примеров не очень много.
– Вы упомянули о том, что неплохо бы вывешивать законы на сайте Минюста. Насколько вообще активно ваше министерство принимает участие в проекте «Электронное правительство»?
– Министерство юстиции в течение четырех последних лет не имеет ни одного просроченного документа. Потому что документы поступают к нам оперативно, в электронном виде, и мы так же оперативно можем с ними работать. Кроме того, ведется большая работа с обращениями граждан, для чего на нашем сайте действует электронная приемная. Рассматриваем жалобы, заявления, предложения. Для тех, кто живет в районах, организуем приемы в режиме видеоконференции.
Также ведем регистр муниципальных правовых актов. Любой человек может зайти на наш сайт и получить любой зарегистрированный нормативно-правовой акт любого органа муниципального образования в его фактическом состоянии, то есть, как мы говорим, «с синей печатью». Люди очень активно этой услугой пользуются.
– А личный электронный адрес у вас есть, куда могут люди писать?
– Да, на сайте он указан. Как-то поехал я в Камское Устье, встречался там со школьниками и дал им этот адрес. Приезжаю – а у меня тридцать шесть писем! Ночами, помню, сидел, отвечал.
– Какие были вопросы?
– Куда и как можно поступить, сколько документов нужно в институт. Или спрашивают – как вы министром стали, как учились? Не ответить нельзя, они ведь ждут.
– Еще одно веяние нашего времени – руководители разных рангов в Татарстане активно учат английский язык. Каковы ваши отношения с английским?
– О, я известный полиглот! (Смеется.) В школе и техникуме изучал немецкий. В университете учил французский – госэкзамен сдавал, а потом еще и кандидатский минимум. В 2000 году поехал во Францию по работе. В анкетах везде написал, что чуть ли не в совершенстве владею языком – мне так казалось. Но оказалось, я-то французов, когда они медленно говорят, понимаю, а они меня – нет. Понял свою бесперспективность во французском и теперь перешел на английский. Учу. У меня такая привычка – если за что взялся, должен довести до конца. К октябрю следующего года должен дойти до девятого уровня владения языком, и я это сделаю. А то как же гостей Универсиады встречать? Да и за рубеж нередко приходится выезжать.
– Когда время на это находите?
– С десяти до двенадцати ночи каждый день.
– Как домашние к этому относятся?
– Пытаются оказать мне содействие. Особенно внучка. Ей восемь лет, учится во втором классе. Английским еще в садике занималась. Я ей как-то сосчитал до двадцати, а она говорит: «Или тебя неправильно учат, или у тебя неправильное произношение, но я тебя не понимаю». Так я каждый вечер ей сдавал счет. Теперь с произношением цифр проблем нет.
– Возвращаясь ко Дню юриста, хочу спросить, как вы в целом оцениваете уровень татарстанских юристов?
– Он достаточно высок, потому что у нас есть юридический факультет КФУ, он занимает достойное место в масштабах страны. Есть и большое количество юридических институтов, дающих хороший уровень подготовки. С другой стороны, я всегда говорю, что одного только образования для юриста недостаточно, потому что законодательство, правоприменительная практика очень быстро меняются. Так что хорошим юристом можно стать, только пройдя через серьезную практическую работу.
